Волонтёр Стахий и другие

Анна Иоанновна… Императрица Всероссийская с 1730 по 1740 год. Одна из наиболее загадочных фигур в российской истории. В литературе её образ обычно прописывают грубым, антипатичным. «Классическим» в этом смысле является роман И. Лажечникова «Ледяной дом» – о шутовской свадьбе и раскрытии заговора Артемия Волынского.
Потому-то, как мне кажется, роман Ирины Красногорской «Похождения Стахия – телохранителя герцогини Курляндской Анны Иоанновны, волонтёра», где Анна Иоанновна действует как «задник декораций», как тень эпохи, как невесёлый фон, а в главной роли – бравый солдат Стахий Медведев, будет неплохим подарком для любителей исторического чтения. Не секрет, что сейчас исторические романы снова входят в моду. Наиболее популярна так называемая альтернативная история – произведения, рассматривающие страницы минувшего в ракурсе «что было бы, если бы…». И роман Ирины Красногорской отчасти подпадает под это определение! Что будет, если мы увидим Анну Иоанновну обыкновенной женщиной, не очень-то счастливой в личной жизни, не очень-то ласкаемой любовью своих подданных? Промыслом автора Стахий Медведев служил молодой герцогине Курляндской в Митаве, и между ними завязалось чувство,
похожее на первую любовь. Чувство это романтически чистое. Выполняя интимное поручение герцогини, Стахий Медведев нанимался волонтёром в различные армии европейских государей. Через несколько лет он возвращается на родину в предместье Рязани, тогда Переяславля Рязанского. И живёт там, скромно служит на городской заставе, а вечера коротает в обществе местных красавиц, соревнующихся меж собой на посиделках в искусстве сказывать «байки». Эти посиделки описаны подробно с мягким юмором. Искушенный читатель, может быть, даже уловит современные аллюзии на творческие вечера и литературные объединения.
Одной из сказительниц удаётся попасть к императрице и продемонстрировать свой талант на самом высоком уровне. А вскоре после неё встречается с Анной Иоанновной и Стахий.
Все эти годы он хранит в душе трепетное отношение к императрице, которую помнил юной царевной, потом молодой вдовой герцогиней Курляндской. Но не уверен, что она помнит его. Оказывается – помнит. И даже настолько доверяет,
что даёт Стахию аудиенцию, сидя в бабьем платке над миской каши. Словно бы из привычного для читателей ХХI века парадного портрета императрицы в короне выглядывает немолодая, усталая женщина…
Мне не доводилось читать ни одного романа и даже рассказа
об юношеских годах Анны Иоанновны. Этот «пробел» заполнил роман Ирины Красногорской.
Помимо сюжетной линии Стахий – Анна, в нём много внимания уделяется легендарному событию того времени – полёту подьячего Ефима Крякутного – Фурцеля на воздушном шаре. Автор не поёт панегирика покорителю природы, а рисует его, прежде всего, человеком забавным, зацикленным на своей идее, «колдуном», пугающим простоватых обывателей...
Только Стахий не боится дружить с ним.
Ирина Красногорская всегда, на мой взгляд, изображает своих героев не ходульными персонажами-символами, а живыми людьми, с их достоинствами и недостатками. Когда в исторической прозе – жанре трудном по технике исполнения, ибо грань между безграмотностью исследователя и фантазией

автора очень тонка – читатель встречается с подобными героями, это его особенно радует. Я надеюсь, что радостную ноту вы почувствуете сразу же, открыв первую страницу романа.

Лауреат Астафьевской премии, премии журнала «Урал» за 2006 год в номинации «Критика» Елена Сафронова.

---

Ирина Красногорская. Похождения Стахия, телохранителя герцогини
Курляндской Анны, волонтёра: исторический роман / ред. Е.Сафронова; Художник Т. Полищук. – Рязань: Издатель Ситников. 2007. – 280 с: ил.
Богата чудесами чудесными и дивами дивными Рязанская земля. Занесёт тебя судьба в приокское село Исады, недалеко от Спасска, – и тебе покажут неумирающие пеньки – следы могучих вязов, под которыми в 1217 году, накануне татарского нашествия, были разбиты шатры хлебосольного князя Глеба-кровопийцы (убил он во время обильного пира всех братьев своих и братаничей). Или вдруг очутишься ты в селе Киркино, за Михайловом, где все крестьяне в прошлом были дворянского звания, – и тебе прибаутку произнесут: «Если бы не удавилась киркинская девка, не было бы царя Петра Великого». Будешь потом долго над этой сентенцией размышлять, пока не захочется тебе переметнуться в Борковское селение, что в получасе ходьбы от Борисо-Глебского храма в нынешней Рязани. Зачем тебе в село Борки? Да уж не затем, видно, чтобы взглянуть на жемчужную Сокор-гору, потому что нет давно этой дивной горы: грузовики ее, песчаную, по стройкам развезли. А приедешь ты в Борки, прочитав книгу рязанской писательницы Ирины Красногорской «Похождения Стахия, телохранителя герцогини Курляндской Анны, волонтёра». Прямо скажем: захватывает эта книга (исторический роман!), и хочется вместе с героем упомянутого романа Думмбером Стахием не только в Борках показаться, но и в других местах: в Петербурге, например, или в Митаве Курляндской. Или – в Париже! Всё так живо, натурально и сказочно описано талантливой рязанской... Чуть было не написал «сказителъницей»\ Да нет! Всё-таки – писательницей, хотя очень похожей и на сказительницу.
Были в России такие чудесные люди, которые словно о виденном-читанном говорили и писали, а никаких свидетельств об «источниках» не представляли. Вот Татищев, например, историк; его исторические очерки -надежнее всяких летописных, Говорят, что и летописи в его распоряжении были. Только нет этих летописей, словно и не было! Летописей нет, а факты надёжные! Иди ещё – Пушкин, Александр Сергеевич, поэт российский, убиенный. Сказкой русских людей побаловал – про царя Салтана и царевича (князя) Гвидона. И – про остров Буян! А ведь не сказка это, а самая настоящая историческая правда: и царевич Гвидон (его в жизни Погвиздом звали), и сам царь Салтан (царь-каган Мстислав Владимирович Черниговский и Тмутараканский), и сватья баба Бабариха (мать царицы-обринки, эдакой русской Брунхильды, – трудно такой что ли сынка-богатыря родить – от мужа-богатыря!). А что уж говорить о русской морской столице Тмутаракани Азовской! Или – о сухопутной войне с касогами (нынешними адыгами)!
Однако мы отвлеклись. Речь идёт не о Пушкине и не о Татищеве. Речь идёт об Ирине Красногорской, несомненно, такой же провиденциальной личности, как две только что упомянутые. Конечно, какие-то сведения о русской императрице Анне Иоанновне (Ивановне!), племяннице Петра Великого (говорят, что даже и не племяннице, а дочери!), в исторических анналах представлены. И о Бироне, ее советнике, – тоже. И о графе Морице Саксонском... Но откуда автору известно о борковском жителе, устроителе посиделок, Стахии Медведеве («глупом медведе» = «думм Бере», как его называла пылкая царевна Аня Романова, позже герцогиня Курляндская, а еще позже – императрица Российская Анна Иоанновна)? Между тем Бирон в романе Красногорской – всегда в каком-то отдалении, будто не очень и нужен. Граф Мориц Сакасонский – совсем рядом, смотрит в упор, но всё равно далёк-предалёк. А вот Стахий, волонтёр, – лицо, наверное, больше выдуманное, чем реальное, – более всех натурален и правдоподобен. Конечно, автор мог бы представить и доказательства действительного бытия в прошлом Думмбера. Только не нужны эти доказательства: и так всё ясно!
Волонтёр Медведев говорит почти на современном русском языке (в «новорусском» варианте): «не боись», «ядрёна вошь» (не хватает только «блин!» и «ё-моё!»). Он, впрочем, и по-немецки сказать может, и по-французски, если поднапряжётся. А вот писать умеет только по-русски. Впрочем, человек волонтёр Медведев – сильный, статный; женщины (включая императрицу Анну Ивановну) его любят – за добротность и надёжность, и ещё за некоторые таланты, им лишь и ведомые. Выдающиеся мужчины, вроде воздухоплавателя рязанского Ефима Крякутного, тоже подпускают его близко к сердцу. И не зря! Не было бы Думмбера Стахия – не уцелеть бы Крякутному – казнили бы «преждевременного человека» (именно так назвала его императрица Анна, которая выполнила просьбу своего верного телохранителя Стахия и пощадила еретика Крякутного; у Стахия иных просьб, кстати, и не было). Своей мудрой оценкой выдающегося русского человека царская особа и свою царственность подтвердила.
Вот так умеет Ирина Красногорская сталкивать своих героев и через одного описывать другого, а потом и вместе их высвечивать из кромешных потёмок Времени: Анну Ивановну – через дядю Петра Великого, Морица Саксонского – через Анну Ивановну. А вот Думмбер-Медведев – сам по себе, он – какой-то катализатор, связующее звено для всех людей и обществ. Прост и сложен, реален и фантастичен. В Борках его появление загадочно. От каких-то легендарных берендеев он происходит!
Ну вот мы и подошли к загадочным Боркам. Писательница не зря поместила своего любимого героя именно в этом поселении – на берегу старого русла Оки («затона» = «стариицы» – «озера»), близ волшебного леса на Луке и сторожевой Сокор-горы. В очень давние времена Борки были столицей предшествующего нам, россиянам, народа берендеев или вятичей (арабы называли эту столицу словом «Вантит»). Найдя внутреннюю форму «бер» <медведъ> и в фамилии «Медведев», и в названии села «Борки», и в древних «берендеях», Красногорская делает имя своего героя катализатором многих времен и пространств. Автор проводит нас, однако, из села Борки в Переяславль Рязанский – то крепкой, утоптанной дорогой, то иной, покороче, иеговой (<мокрой>), тряской. Всё равно доходим до Вала, еще усложнённого системой сторожевых стен и башен, глубокого рва, соединяющего Трубеж с Лыбедью. И до колокольни доходим – не той, гигантской, что сейчас, а той, что была раньше, – попроще, пониже, деревянной, кажется. На ней и запутался уцепившийся за колокол Крякутной на своём вонючем шаре. А дальше – путь к Лыбеди-реке и к Скоморошьей горе, где была Немецкая слобода, а на ней – дом подьячего Крякутного. Помню я легендарную Скоморошью гору, с которой зимой отчаянные ребята съезжали на лыжах. Только самые смелые съезжали. Дух захватывало. Я всегда соотносил эту гору с судьбой Поэта, и Крякутной был для меня тоже Поэт, вроде Есенина или Маркина, или Герой – вроде Евпатия Коловрата.
Зная и помня Рязань, я бы прошел еще в Затынную (теперь -«Затгшиую») слободу, мимо Александр-Невского храма, до основания разрушенного в годы «оттепели» по приказу Хрущёва. По рассказами, слышанным мною в детстве, именно за колокольный крест этого храма зацепился несчастный Фурцель (дьяк Крякутной), не долетев, конечно, до Кремлёвского холма. Но разве я позволю себе спорить с Красногорской. Ей дано видеть лучше и острее. И она властно переносит мою мысль в иные, уже не рязанские пространства. И вот я – даже не в Петербурге и не в Москве, а в Курляндекой Митаве. Был я однажды в Прибалтике, на эстонских болотах и на взморье, видел Биронов дворец – чуть с ума не сошел от бесконечности его расчленённых пространств (комнат, залов). Но, наверное, в описываемые Ириной Красногорской годы, до отправления Стахия Медведева на Камчатку, этого дворца ещё не было. Иначе бы писательница его непременно упомянула. Вот уж было бы что сравнить с Парижем!
Но мы вместе с волонтёром Медведевым и опекаемым им Морицем Саксонским давно уж в Париже (увлечённые чтением романа Красногорской). Ну и что! Париж он и Париж. После рязанских Борок и Кремлёвского холма вроде бы и не значит ничего: корчмы да постоялые дворы (гостиницы, где вас и оберут и разденут, да ещё и женят на какой-нибудь уродине). Ан нет! Не только это! И нашему взору предстаёт великий храм Нотр-Дам (в честь пресвятой Богородицы Марии). Конечно, это не Бухвостово творение в Рязани, но тоже что-то значащее. А что же там? Химеры! И здесь, следуя за мыслью писательницы и её вдохновенном рассказе о химерах Нотр-Дам де Пари, мы вырываемся из узких пространств первоначальных восприятий куда-то ввысь, почти в поднебесье. Но писательнице нужно наше прямолинейное восхождение, чтобы превратить его в карусель Времени. И на сцену выходит жительница XI века -французская королева Анна Ярославна (не Ярославовна, как сейчас бы записали в паспорте, а именно Ярославна!), дочь великого Ярослава Мудрого. Париж представлен глазами этой девочки, тёзки героини романа Красногорской. Он предстаёт еще бедноватым, тёмным, провинциальным -не то, что Киев, в котором уже заложена блистательная Великая София. А девочка русская, киевлянка, Аннушка какую память о себе оставила – записочку «ANA PЪHNA» (Анна-королева)! В этой записочке – весь киевский диалект XI века. Смешение исторических пространств! Смешение веков! Прямо как в песнях Бояна, который помнил «первых времен усобицы» и умел свивать Славу разных веков...
Но Думмбер уж снова в русских столицах. Он прощается с императрицей Анной Иоанновной, убывая на Камчатку – навстречу новым похождениям. Единственная просьба волонтёра к царице – спасти воздухоплавателя Крякутного. Роман заканчивается. Впрочем, был ещё сон о воздухоплавателях – о их великой роли в истории России. Вроде снов Веры Павловны из Чернышевского. Это последний литературный трюк Ирины Красногорской. Что же касается самого сна, то в нём – вся значимость происшедшего на глазах Медведева события: не дьявольское это наваждение, а святое дело – недаром и завершилось оно на кресте. Мысль эта мало кому могла придти в голову из числа правящих российских персон XVIII века да и последующих веков тоже. А вот императрице Анне Иоанновне она в голову пришла. Тем и великолепна эта царственная дама, которую в исторических книжках всё время ругают – то за Бирона, то ещё за что-нибудь. Спасла императрица Анна Иоанновна подьячего-рязанца от казни-погибели, увидев в нём жителя будущих времен – преждевременного человека. Тем и роман Ирины Красногорской хорош и полезен – за то, что перестраивает наши усталые мозги с банальных догм на творческие размышления и поэтические взлёты. А ещё – язык хорош. Он представлен так, будто и не издеваются над ним представители современной элиты, говорящие на каждом шагу «как бы» и начинающие каждое русское предложение со слова «также». О русском языке некоторые высокие особы продолжают говорить, что он велик и могуч – несмотря на ущербный этикет и милицейскую грамматику имён (типа Никитович вместо Никитич, Ярославовна вместо Ярославна). Может быть, он действительно еще велик и даже могуч, но не благодаря упомянутым грамматикам и не сам по себе, а благодаря книгам на подлинном русском языке, вроде той, которую нам подарила талантливая рязанская писательница Ирина Красногорская.

И ещё – несколько слов об оформлении книги. При создании обложки художник Т. Полищук использовал репродукцию картины В.Сурикова «Императрица Анна Ивановна в Петергофском «Темпле» стреляет оленей». Картина великолепно представляет характер и облик нестандартно мыслящей и ведущей себя императрицы. Но больше реалистических полотен нет, а есть изумительные русские лубки, и в них содержания ничуть не меньше, чем в известных русских реалистических картинах. Одно другое дополняет, и хорошо – то и другое.

Доктор филологических наук, профессор-консультант Тамбовского государственного университета им. Г.Р.Державина, член Союза российских писателей В.Г. Руделев.

---

Книга Ирины Красногорской «Похождения Стахия, телохранителя герцогини Курляндской Анны, волонтера», вышедшая в 2007 году в Рязанском издательстве «Издатель Ситников», посвящена XVIII столетию российской истории, и на всех ее страницах, начиная от затейливого названия, присутствует терпкое дыхание той эпохи.
Напомню, что XVIII век в России с 1725 года стал веком женского правления, что позволило историкам дать этому периоду полупрезрительное определение «бабий век». Действительно, начиная со вдовы Петра I Екатерины внутренняя и внешняя политика России строилась так: на престоле находилась самодержица, чьи желания и эмоции искусно подогревал закулисный «правящий кабинет», часто явный, порой – замаскированный. Но личные черты правительниц также находили отражение в масштабных политических событиях. Десятилетнее правление Анны Иоанновны принято считать временем регресса, засилья немцев в российской общественной жизни, усиления политических репрессий и торжества пошлости – всем известны пристрастия императрицы к грубым выходкам шутов, откровенных инвалидов ума и тела, и ее причуды вроде строительства ледяного дома – опять же к свадьбе шута Голицына. Эти броские особенности как-то заслоняют от потомков подлинную Анну Иоанновну, по сути, одинокую, несчастную женщину, вознесенную на российский престол политической игрой и десять лет справлявшуюся с гигантским маховиком государственного управления (кстати, не хуже своих предшественников и преемников!). Писатель-историк Ирина Красногорская исправляет ошибку, допущенную и растиражированную другими романистами. В ее описании Анна Иоанновна – простая русская баба, способная на человеческие чувства. Таким образом, повесть «Похождения Стахия…» становится не только познавательным, но и завлекательным чтением.
Беда авторов исторических романов и повестей зачастую в том, что они, в угоду науке, создают тяжеловесные, выверенные с точки зрения фактологии произведения. Поэтому у данного жанра не так много поклонников. Если же отступить от исторической канвы ради «оживления» сюжета, есть риск впасть во грех Александра Дюма-отца или Валентина Пикуля: «История – это гвоздь, на который я вешаю свои картины». Занимательных и вместе с тем исторически грамотных романов во всей истории мировой литературы не так много. Думаю, что с появлением на свет книги про телохранителя Анны Иоанновны их стало на одну больше.
Сама Ирина Красногорская, выступая на презентации этой книги, призналась, что ею двигало стремление синтезировать легкость «околоисторического» фэнтези и полноту исторического исследования. Думаю, что ей это великолепно удалось. Повесть не только
открывает читателю неизвестные факты из биографии императрицы Анны, но и изобилует описаниями быта и нравов россиян первой половины XVIII века. Эти последние выполнены столь метко и живо, что книга удостоилась даже упреков во «фривольности»! Полагаю, что упреки излишни, так как несколько грубый юмор полностью отвечает духу той эпохи. Схвачен «нерв» XVIII столетия и в длинном названии – как известно, тогда названия книгам и трактатам давались обстоятельные, содержащие едва ли не всю биографию героя. А также в книге предложена вполне правдоподобная версия полета подьячего Крякутного на воздушном шаре.

Рязанская литература вообще не богата историческими произведениями. Их наберется, дай Бог, навскидку, десяток (причем одна книга, «В пропасти времен», принадлежит опять же перу Ирины Красногорской). Это не есть хорошо, ибо историческая литература, при всей своей специфичности, сегодня снова в большом фаворе – судя по всему, в «смутные» времена постижение истории Отечества приобретает особый смысл. Известные издательства с охотой берут на публикацию исторические романы. А после очередной Международной книжной выставки-ярмарки (прошла в Москве на ВВЦ в сентябре 2007 года) книга «Похождения Стахия…» стала продаваться и в столице. Можно лишь радоваться этому факту.

Редактор книги Елена Сафронова