Сосновый бор, что протянулся вдоль правобережья Пры, издавна зовется Брыкиным. В давние времена, как повествует сказание, здесь обосновался со своими молодцами атаман Брыкин. Спускаясь по Пре на лодках, они внезапно нападали на купеческие караваны, плывущие по р. Оке, и, ограбив их, уходили в глубь мещерских лесов. И посей день среди старожилов села бытует легенда о несметных богатствах, захороненных атаманом в бору. Там, где сливается река Пра с поймой Оки, и возник поселок Брыкин Бор.

Голдобенков Н. Лакаш: поселки родного края. //Знамя. (Спасск). - 1994. - 21 января

Легенда гласит, что ходил по мещерским лесам страшный разбойник Брыкин, грабил неосторожных путников, а потом все свои несметные богатства сложил в лодку и затопил в реке.

Соколов Д. Полет над гнездом стереха. // Рязанские ведомости. - 2002. - 5 июля

Согласно легенде, существовало на этом месте поселение еще во времена крестьянских восстаний под предводительством Степана Разина. На обрыве держал дозор сподвижник предводителя - Брыкин. Здесь совершал он свои дерзкие набеги на боярские ладьи и скрывался в Мещерских лесах. Отсюда и пошло название поселка - Брыкин.

Васильев И. В Окском заповеднике. // Сталинское знамя. - 1952. - 30 мая
Золотых Н. П. Город Спасск-Рязанский и Спасский район. //Города и районы Ряз. обл. - Рязань, 1990. - С. 458
Голдабенков Н. А., Шаров П. А. Спасск. - Спасск-Рязанский, 1994. -Ч. 1. -С. 75

Народное предание гласит, что где-то здесь, в этих глухих местах, вдали от царских воевод и исправников, скрывался в свое время знаменитый разбойник Брыкин со своими друзьями. И будто бы не было и прохода, ни проезда дворянам да купцам ни по лесным дорогам, ни по реке Оке - везде их настигала справедливая кара неуловимых разбойников.

По народной молве был Брыкин благороден и справедлив. Раздавал отобранное у богатеев добро бедным крестьянам и оберегал их от притеснений помещиков. Но будто бы напали на его след царские ищейки, и, скрываясь от них в непроходимых мещерских лесах, закопал он часть сокровищ где-то в этих местах. Эта легенда имела в свое время широкое распространение. Целыми артелями приезжали сюда кладоискатели в поисках брыкинских сокровищ. Весь берег перерыли, но так ничего и не нашли. Насколько правдива эта легенда, сказать трудно, но уже с незапамятных времен этот маленький поселок носит название Брыкин бор.

Попов А. По мещерскому краю. - М., 1966. - С. 127

Хоть было это давно, но быльем не поросло. Малость дошло и до нас. Бор еще с поры Стеньки Разина называется Брыкиным. Был такой атаман. Давно его взяла земля, а из-за того леса его помнят. В то время жизнь бушевала, как наша Пра в половодье. Отряды Стеньки совсем близко подошли к этим местам. Стали волноваться мужики и здесь. Поднимались, уходили в леса. Собрали небольшой отряд, а атаманом стал Брыкин. И пошла о нем слава. Появлялся он то тут, то там. Останавливал идущие по Пре купеческие суда. Потрошил на местных дорогах повозки. Но недолго мужикам пришлось вкусить воли. Как-то осенним хмурым днем появились московские стрельцы и стали теснить брыкинцев в глубь лесов. Поднялся Брыкин со своим отрядом по Пре к густому бору. Бор был настолько густой, что свет не пробивался сквозь кроны деревьев до земли. А без света ничего и не росло под его пологом. Водились здесь лоси да медведи, а по ночам дико кричал филин. Угрюм и молчалив был бор. Ревел лишь в бурю, меряясь с ней силой. И падали навзничь и крест на крест вековые сосны в неравной борьбе. И не было в него доступа людям... Но не было и хода назад. Отряды московских стрельцов были уже близко и взмолились «разбойники»: «Бор, отец наш родной, укрой нас!» И расступился бор, а как прошли все, вновь деревья стали сплошной стеной.

Укрепив лагерь, брыкинцы держались до весны. А весной добралось-таки до них государево войско. В неравном бою погиб атаман Брыкин. Погиб стоя, как умирают под топором деревья, упал всем телом, не согнув перед врагом колени.

Хоронили атамана без гроба, в кольчуге и с оружием, как воина. А на могиле вскоре вырос дуб. Говорят, на этом дубе ножом будто бы было вырезано: «Атаман Брыкин».

Где теперь эта могила, никто не знает. Но и теперь, повстречав в несколько обхватов дуб, местные жители думают, что именно здесь зарыт атаман.

Назаров И. Брыкин Бор. // Рязанский комсомолец. - 1970. - 10 февраля

Говорят, скрываясь от погони, удалой атаман утопил на дне Пры несметные сокровища. (Смотри место Денисов Мыс на р. Оке у с. Мур-мино, Рязанский район).

Яковлев В. Имен повторное звучанье. // Ориентир. - 1989. -№22.- С. 12

Брыка - ж. легкая, полукрытая повозка; повозка с верхом, будкой. Брыкнуть, брыкивать - южн. лягать, лягаться, бить ногами, брыкать.

Даль В. Толковый словарь. - М., 1989. -Т.1.-С. 132

Во Владимирской области есть населенный пункт с названием Брыкино.

Общегеографическая карта Владимирской области. 1:500000. - М., 1991.

Бор, борок - красный или хвойный лес; строевой сосновый или еловый лес по сухой почве, по возвышенности; преснина, чистый мендовый сосняк; хвойник с ягодными кустами и грибами. Боровой, - к бору, лесу относящийся. Бористое место, боровое, обильное борами. Боровика - ж. ряз. куст и ягода брусена, брусника. Боровинка - умал. порода мелких, но хороших яблок.

Даль В. Толковый словарь. - М., 1989. -Т.І.-С. 118
Мурзаев Э. Словарь народн. геогр. терминов. - М., 1984. - С. 92, 94

Приведенная ниже статья составлена сотрудниками Окского заповедника: Киселёвым Ю. Н., Бутейко О. М., Самариной Б. Ф., Кудряшовой Л. М., Лавровской К. И. В статье прослеживается история поселка и приводится много микротопонимов.

Сосновый лес, протяну вшийся от Окской поймы вдоль правого коренного берега Пры, издавна зовется Брыкиным Бором. По существующей легенде, в давние времена эти места облюбовал разбойничий атаман Брыкин. Его ватага нападала на суда, проходившие по Оке. Где-то на высоком месте будто бы сидел на дереве дозорный. С дерева была вида Ока. Заметив караван, разбойники на лодках спускались по Пре в Оку, разбивали караван и с добычей уходили вверх по Пре, снова исчезали в глухомани её лесов.

Легенда утверждает, что где-то на Пре Брыкин зарыл «лодку с золотом». Кончил атаман плохо - отряд правительственных войск окружил ватагу, произошел бой и Брыкин был убит. А бор, который он избрал своим логовом, стал называться Брыкиным.

Спустя столетия там, где сливаются поймы Пры и Оки, на восточной оконечности Брыкина Бора, возник поселок и принял его название. Сейчас здесь центральная усадьба Окского заповедника.

Память о разбойнике сохранилась в легенде. Другие люди, жившие в этих краях задолго до Брыкина, время от времени подают из тьмы веков и тысячелетий скупую весточку о себе то кремневым скребком, найденным в песке дороги в поселке заповедника, то россыпью мелких кремневых осколков - отходов первобытной каменной «кузницы», отложенных Прою в песчаной речной косе возле поселка, то каменными бусинками, неожиданно обнаруженными среди прочих камешков-жерновков в желудке глухаря, добытого в Брыкином Бору. А то вдруг напомнят они о себе невесть когда срубленным деревом: комель его со следами топора обнажился под толстым слоем торфа в глубокой траншее бобрового вылаза на берегу глухого лесного озера.

В самом поселке есть остатки древнего городища. Располагалось оно на стреловидном выступе высокого коренного берега Пры. Бежавшая внизу река крутой излучиной огибала выступ, почти отвесными кручами обрывавшийся вниз.. Со стороны суши городище отделялось вырытым рвом и земляным валом. Надо думать, по краю обрыва и по валу оно быпо окружено частоколом и представляло крохотную крепость. Прошли столетия. Пра изменила русло, а там, где она текла раньше, преграждая подступы к городищу, теперь в лесистых берегах изогнулась тинистая полузаросшая старица. А ров и вал, поросшие лесом, сохранились и поныне. Заезжий археолог взглянул на городище и определил его возраст вторым веком нашей эры.

В 1967 году поселение славян II века н. э. на реке Пре в поселке Брыкин Бор включено в список памятников археологии государственного значения.

Впрочем, люди в этом краю жили и в более далекие времена. На Оке и Пре известно немало стоянок первобытных охотников и рыболовов. Высокие и сухие, поросшие сосной песчаные бугры, где теперь расположился поселок, выходят прямо к Пре. Они не отрезаны от неё, как в других местах, ни заболоченным ольховым лесом, ни полосой затопляемых весною дубрав. Река течет у их подножья. Здесь она вплотную прижимается к своему коренному берегу и никакое половодье не может ни залить его, ни отрезать от остальной суши. Такое место во все времена было удобной стоянкой для людей, и вполне вероятно, что с незапамятных времен они посещали эти холмы.

Но прошло время - и угасли костры первобытных стоянок, а там ушли в небытие и городища. На Русской равнине, как и во всей Европе, росло народонаселение. Леса выкорчевывали под пашни. В первую очередь они гибли на более плодородных почвах, щедрее оплачивавших труд землепашца.

Пески и болота Мещеры были не лучшим местом для земледелия, поэтому Мещера и сохранилась до наших дней как «край лесов и болот». Тем не менее, рост земледельческого населения происходил и здесь, деревни вгрызались в леса. В прошлом веке правительство предприняло попытку широких осушительных работ в Мещере и с этой целью организовало экспедицию генерала Жилинского. Экспедиция работала несколько лет, проектировала и сооружала осушительные канавы, которые, однако, почти не привели к осушению местности. Напоминанием об экспедиции Жилинского на территории заповедника стала «Казенная канава» - спрямленное русло речки Ламши.

Бедность песчаных почв в какой-то мере возмещалась обилием сенокосов и выпасов, поэтому разведение скота занимало очень важное место в жизни сельского населения. К тому же именно скотоводство давало возможность заниматься и хлебопашеством, так как бесплодные поля давали сносный урожай только при обильном унавоживании их. В этом случае собирали до 100 пудов ржи с десятины (примерно 16 центнеров с гектара). Поэтому крестьяне стремились иметь как можно больше скота. Например, в Папушеве одна конкретная середняцкая семья из 8 человек перед коллективизацией держала 4 дойных коровы (не считая телят и тёлок). 3 лошади (а кроме того - жеребят), овец, свиней, гусей, кур. Как свидетельствуют старожилы, в двадцатых годах в дер. Папушево, насчитывающей 180 дворов, было 500 голов крупного рогатого скота (не считая молодняка). Кроме того, в каждом доме имелась, по крайней мере, одна лошадь, а многие держали двух-трех лошадей. Но своего хлеба не хватало, и его приходилось прикупать. Нехватка объяснялась тем, что много зерна скармливалось скоту. Часть земли отводилась под лен, просо, картофель. Применялась трехпольная система, при которой треть пашни ежегодно «отдыхала».

История заповедника и его центральной усадьбы - поселка Брыкин Бор - тесно связана с историей землевладения помещицы Елизаветы Федоровны Беклемишевой, последней представительницы здешних помещиков, на землях которых впоследствии и возник Окский государственный заповедник.

Владения помещицы были широки. Они включали и поля, и сенокосы окской поймы, и обширные леса. На север её лесные владения простирались до Казенной канавы. За канавой же начинался лее другой помещицы, «Баташихи» (прозвище), жившей в Гусе Железном.

Судя по всему, Беклемишевы умело хозяйствовали на своей земле, и хозяйство их было прочным и процветающим. Об этом говорит и разнообразие хозяйственной деятельности, и добротность и основательное их кирпичных построек. Дом помещицы находился в Лакаше. Он цел и поныне - сейчас в нем размещается Лакашинская больница. Помимо двухэтажного кирпичного дома, в Лакаше сохранились и другие кирпичные строения, когда-то входившие в комплекс их хозяйства, и в которых сейчас размещаются сельский совет, правление совхоза «Лакашинский», гаражи и т. д. От помещичьего дома в сторону озера простирался парк, имелась теплица. На озере были лебеди. Среди прочей хозяйственной деятельности значительное место отводилось молочному животноводству: Беклемишева имела 500 дойных коров. Молоко перерабатывалось на собственном молочном заводе в Городковичах, сохранившемся до сих пор. Владела помещица и Лакашинским спиртзаводом. Правда, масштабы производства спирта в те времена намного уступали современным, да и сам завод был гораздо меньше нынешнего.

Отец последней помещицы, Федор Андреевич Беклемишев, построил стекольный завод, располагавшийся в урочище Славянка (по другому произношению Содовянка, на нынешней территории заповедника, в кв. 85 (западный отдел). Остатки завода можно видеть там и по сей день. До наших дней, однако, сохранился его бывший шлифовальный цех -одноэтажное кирпичное строение, где в настоящее время размещается «Музей Природы» заповедника. Целы в поселке и другие кирпичные постройки, возведенные Беклемишевыми (нынешнее здание электростанции и жилые дома Лакашинского лесничества).

Владела помещица и водяной мельницей на Пре. Она располагалась у подножия древнего городища. Остатки мельничной плотины и другие свидетельства её существования и сейчас видны на Пре под конторой Лакашинского лесничества. Мельник арендовал её у Беклемишевых.

Возле мельницы стоял его дом, и здесь же был переезд через Пру. Мельницей пользовалось не только население ближайших деревень, но и крестьяне более далеких мест, приезжавшие и из Касимовского уезда, и из села Ижевского.

Мельничная плотина, подпирая воду, приводила к затоплению части пойменных лугов. Поэтому весной плотину не запирали до окончания сенокоса. Сено сразу же вывозили с лугов, после чего закрывали шлюзы, и вода начинала подтапливать недавние сенокосы.

По свидетельству старожилов, пахотной земли у Беклемишевой было сравнительно немного. Её поля располагались по обе стороны речки, бегущей мимо спиртзавода, вверх по течению от моста. Но поля эти хорошо удобрялись и давали немалые урожаи. Работа на них велась поденщиками, причем крестьяне охотно брались за нее. Расчет за работу управляющий производил в тот же день. Были в имении и постоянные наемные рабочие - скотники, конюхи, кучер и другие. Помещичий покос убирали крестьяне на определенных условиях: часть сена - владелице, часть - себе. При этом покосники не упускали случая тайно нарушать договоренность в свою пользу. С другой стороны, управляющий помнил, что проезд на крестьянские земли порой проходил через помещичьи владения. За право проезда взимался налог - отработать 5-6 дней на вывозке навоза с коровников и телятников имения.

Отношения крестьян и помещицы отнюдь не были излишне напряженными. Беклемишева отличалась немалым либерализмом, порой охотно помогала нуждающимся, устраивала для крестьянских детей новогоднюю елку с раздачей подарков, организовала для них школу, называвшуюся «семинарией». Эта школа находилась вблизи помещичьего дома, в двухэтажном здании (сгоревшем после революции). «Семинария» соответствовала школе-семилетке. Но была в Лакаше и начальная школа, из красного кирпича, которая цела и поныне (по некоторым сведениям, в этом доме размещалась и волостная управа).

Помещица (которая, якобы, была членом Государственной Думы) отнюдь не чуралась технического прогресса, в имении был локомобиль, обеспечивавший его электроэнергией, а дом владелицы обогревался водяным отоплением (но были и камины, сохранившиеся и поныне).

О стекольном заводе на Длавянке, выпускавшем зеркальное стекло, уже упоминалось. От завода были проложены хорошие по тем временам дороги, мост через Пру. Стекло везли в Брыкин Бор, где его шлифовали (в связи с зеркальным производством уместно вспомнить о Лакашинской церкви, на месте которой теперь находится Дом культуры. Её крест был сделан из зеркал. Он ослепительно сверкал на солнце, ярко при луне, и был виден издалека).

В последние годы XIX века в Брыкином Бору началось грандиозное строительство нового крупного стекольного завода под эгидой Русско-Бельгийского обшества. Строительство завода длилось 3 года. В нем участвовало много местного населения и приезжие рабочие -всего 2-3 тысячи человек. Приезжие некоторое время жили в шалашах. Для стройки требовался кирпич, и в районе нынешней метеостанции возник завод по производству кирпича. В 1901 году строительство было закончено. Новый завод располагался на площади в 3 гектара. Под землей были упрятаны кирпичные подвалы, где размещались машинные отделения и плавильные печи. Над землей поднимались одноэтажные деревянные корпуса заводских цехов. Высоко в небо возносились восьмидесятиметровые кирпичные трубы заводской котельной, имевшей три огромных паровых котла. Их дополняли трубы электростанции. На самом высоком месте поселка (в районе нынешней леснической сушилки) стояли огромные железные чаны: два для нефти (используемой как топливо) и один - для воды. Воду из Пры в него подавали водокачка, нефть привозили баржами. По трубопроводам и вода и нефть поступали на завод и электростанцию. Одновременно с заводом возникли дома, где жили мастера и рабочие. Одна улица вытянулась от нынешнего старого до нового хозяйственных дворов заповедника; другая - вдоль нынешней лесной дороги от старого хозяйственного двора на Папушево. Эти дома были одноэтажными. Один из них цел до сих пор - это дом С. И. Голикова. Другой, сильно измененный после; дующими переделками - ньшешний жилой дом, где размещается и медпункт.

В поселке построили баню (близ нынешнего дома А. С. Рака), двухэтажный дом для директора завода (на нынешнем огороде Е. К. Лернышевой, близ конторы Лакашинского лесничества), двухэтажный деревянный дом для приезжих (на месте нынешнего трехквартирного дома у старой конюшни), здание конторы завода (В воспоминаниях «стариков» 2 человека именуются «директорами завода»: Малышев Фома Фокич (его дочь Мария Фоминична была учительницей в Лакашинской школе) и Аксенов Иван Андреевич). Возникла сеть насыпей (сохранившихся и поныне) для усовершенствованных дорог. По одной из них проложили рельсы к Пре, где была сооружена эстакада. Здесь в половодье и в периоды высокого уровня воды причаливали речные суда, в частности, баржи, на которых вывозили готовую продукцию. Впрочем, вывозили её и на лошадях на Красный Холм, на пристань.

На бланке завода значилось: «Бывшая фирма Ф. А. Беклемишева» - характерная деталь, свидетельствующая о высоком авторитете «бывшей фирмы», иначе новому заводу не доставило бы чести вести свою родословную от предприятия с Подмоченной репутацией.

Как и прежний завод на Славянке, новый выпускал зеркальное стекло высокого качества, настольное стекло «под мрамор». Планировалось дальнейшее расширение ассортимента.

Перед домом директора (близ нынешнего дома А. С. Рака) насадили аллею, для нее были привезены серебристые тополя - именно тогда они и появились в поселке, (последний из тополей аллеи, как «перестойный», спилили в конце пятидесятых годов, хотя могучее дерево было вполне здоровым). Их потомство можно видеть и сейчас перед каменной (бывшей) конторой заповедника. На территории поселка находилась также оранжерея. (Впоследствии там были картофельные огороды. Потом на их месте возникли жилые дома «Макаровки» - так именуется жилой микрорайон в пределах поселка).

В 1901 году новый завод, начал действовать. Песок для варки стекла возили с территории нынешнего заповедника, с «Васькина поля». Но проработал завод недолго. По договоренности с владельцами конкурирующего стекольного завода в Екатеринославе, согласившимися выплатить крупную компенсацию, производство стекла в Брыкином Бору было сокращено, завод в 1903 году остановлен и законсервирован. Рабочие разъехались.

Но поселок продолжал жить. В нем работала лесопилка, водяная мельница. Летом иногда наезжала с многочисленными гостями Беклемишева. В 1905 году к прочим постройкам присоединился дом лесничего. Он цел и по сей день, хотя изменен последующими пристройками. В нем всегда жили лесничие. И в настоящее время - это дом главного лесничего Лакашинского лесничества С. В. Иваникова.

Война 1914 года резко изменила жизнь. Прошла мобилизация. Вскоре в Брыкином Бору появились беженцы из Польши. Они приехали на своих лошадях, целыми семьями, и поселились в бараках, которые сами же и строили. Работали у Беклемишевой, на лесоразработках. И сама Беклемишева не оставалась в стороне от потрясений, вызванных войной. В Москве она учредила и содержала собственный госпиталь для раненых, принимала деятельное участие в инспектировании казенных госпиталей. (Во время одной из таких инспекторских проверок обнаружила среди раненых солдат крестьянина дер. Папушево, Степана Лексюкова, до мобилизации работавшего у нее истопником, и забрала его в свой госпиталь. Об этом рассказал его сын, Александр Степанович Лексюков, в прошлом работавший в заповеднике).

Февральская революция 1917 года не успела произвести заметных сдвигов в жизни местного населения. Октябрьская революция также поначалу ничем себя не проявила. В деревню стали возвращаться те из местных жителей, что раньше покинули село, переселились в города (Астрахань, Ригу, Ростов), где работали бондарями на рыбных промыслах. Они принесли с собой лозунги и идеи Октябрьской революции. Озлобление населения против затянувшихся тягот военного времени и порух в личном хозяйстве проявилось в том, что под влиянием агитации некоторые жители деревни Папушево остановили подводы, везшие с мельницы муку Беклемишевой, и растащили мешки. Лакашинские крестьяне, узнав об этом, возмутились и потребовали собрать сход, но сход под влиянием агитации вернувшихся из города рабочих решил разделить имущество помещицы между крестьянами, и те, не откладывая дела в долгий ящик, тут же принялись за дележку. Говорят, что Беклемишева вышла к мужикам, попросила и её взять в долю. Но в этом ей было решительно отказано. Дележка шла полным ходом: выгоняли скот, со спиртзавода выкатывали бочки. Спирта было много, и при дележе не обошли ореховских мужиков, будто бы кричавших: «А нам-то что же? И нам дайте!».

Помещица велела кучеру закладывать лошадей и уехала в Шилово, к железной дороге, и далее - в Москву. Больше никто о ней ничего не слышал. Прощаясь с кучером, бывшая помещица подарила ему лошадей - ей они уже не понадобятся.

Между тем в Папушево доставили причитавшуюся долю добычи. На одном из огородов стали резать помещичьих свиней и делить спирт. Сколько в семье людей - столько ей и ведер спирта. Семьи же были немаленькие, поэтому под спирт занимали всякую свободную посуду, какую находили в доме: чугуны, ушаты, самовары...

Когда весть о дележе распространилась по округе, в Папушево и прочие «разбогатевшие» села стали приходить из других, порой очень отдаленных деревень, чтобы на что-нибудь выменять спирт. Но, видимо, наследники Беклемишевой неохотно расставались с «живительной влагой» или, может быть, ходоков из других деревень было не так много, потому что повальное и длительное пьянство охватило участников дележа. Порой люди умирали от опоя. Двое умерли в Папушеве, несколько человек в Лакаше.

Через некоторое время, когда спирт был выпит, оставшиеся в живых будто бы снова направились к спиртзаводу, на зтот раз - чтобы разломать его. Говорят, навстречу им вышел винокур и спросил, зачем они хотят ломать завод. В толпе, вооруженной ломами, кричали «Ленин сказал: - все наше». Винокур им отвечал: «Ленин сказал: земля крестьянам, фабрики - рабочим. Вот землю и берите. А завод - не ваш. Да и какая вам польза, если вы его сломаете? Заводик маленький, достанется вам каждому всего по двадцать кирпичей. Что вы из нш сделаете? А вот вы вырастите картошку, привезёте мне - я из неё спирт выгоню. И вам хорошо, и мне - неплохо...»

Эта речь убедила мужиков, и они разошлись. Спиртзавод остался цел. Однако многим другим постройкам Беклемишевой повезло гораздо меньше. Были разрушены коровники и телятники, сгорели некоторые деревянные дома. Крестьяне прогнали мельника (он был не из здешних, рассчитывал пользоваться мельницей самостоятельно). Лишенная надлежащего присмотра и ухода, мельница приходила в упадок и понемногу развалилась. Еще раньше сгорел дом мельника.

Но постепенно жизнь входила в нормальную колею. Помещичьи земли перешли к крестьянам. Жившие в Брыкином Бору поляки вернулись домой. (Из них осталась лишь одна семья, но последние её представители покинули поселок после войны 1941-45 гт.).

Стекольный завод был в полной сохранности. Его охраняли красноармейцы, посменно присылаемые для этого из Спасска. Перед заводом стояла караулка, в которой они жили. Но в 1924 году из Москвы приехал некто Константинов, якобы уполномоченный ЦК (возможно, уполномоченный ЦИК, а не ЦК) по ликвидации завода. Потом его сменил другой приезжий, Баранов. Начали ломать заводские постройки, продавать дома, кирпич и прочее. Именно тогда в Папушеве появились кирпичные дома. Чугун разбивали, и бой возили на лошадях на чугунно-литейный завод в Сынтул (около Касимова). Разбивали на составные части огромные клёпанные железные чаны - резервуары для нефти и воды. Именно над этим занятием житель дер. Папушево Дорожкин Трофим Андреевич, впоследствии работавший в заповеднике, потерял глаз, выбитый отскочившим из-под зубила осколком металла. Чаны отправили на какой-то завод. Вывезли паровые котлы. В Папушеве была в ходу частушка:
Нос повесил Брыкин Бор, мохом зарастает
Константинов-негодяй завод расхищает.

Таким образом, завод был полностью разрушен. От него остались лишь выложенные кирпичом подземные сооружения. Но и в последующие годы, вплоть до нашего времени (в последний раз - при строительстве турбазы в Брыкином Бору) их продолжали разрушать, разбивая кирпич на щебёнку: качество скрепляемого цемента, таково, что извлекать кирпичи целиком не удается.

Повороты судьбы причудливы: впоследствии Баранов был репрессирован за причастность к уничтожению завода, которое квалифицировалось как «вредительство».

В 1920 году приехали представители из Москвы для организации леспромхоза. Начались усиленные лесоразработки. Молодых людей, которым пришло время отбывать воинскую повинность, в армию не брали, а передавали как рабочую силу в леспромхоз. Одновременно в Мещерских лесах разворачивали свою деятельность частные лесопромышленники - сыновья НЭПа. Один из них, Полунин, учредил лесопильный завод в нынешнем 117 кв. заповедника. Лесопилка работала от огромного парового котла. По некоторым сведениям, этот котел - один из трех, стоявших в котельной стекольного завода. Доставляли также котлы вглубь лесов на деревянных полозьях, в которые впрягали одновременно несколько десятков лошадей. Потом их начинали стегать кнутами, лошади бились в упряжи, пока, наконец, им не удавалось сдернуть сани с места. Под крики и удары кнутов лошади шли до тех пор, пока не останавливались, обессилев. Потом все повторялось сначала. Если какая-нибудь лошадь оступалась и падала, прочих не останавливали, обрекая упавшую на гибель - наниматель щедро платил и за работу, и за погибшую лошадь. Вот так, короткими рывками, огромный котел прибывал на коне на место.

К лесопильным заводам брёвна доставляли по специально проложенным дорогам-лежневкам. Строились они по принципу железной дороги: на землю клали поперечные «шпалы» из круглого леса, а на них сверху укладывал и - справа и слева - две параллельные ленты досчатого настила («рельсы»). По настилу катились колеса повозки или (зимой) скользили полозья саней. Лошадь, тащившая поклажу, шла по земле между лентами настила, шагая через нечастые «шпалы». В необходимых случаях несколько выравнивали профиль полотна под лежневку, прорезая углублениями небольшие неровности рельефа. По таким лежневкам лошадь могла везти гораздо более тяжелую поклажу. Зимой «рельсы» поливали водой, намораживая лед. Остатки сооруженных для этого колодцев и сейчас сохранились кое-где возле истлевших лежневок, которые еще можно видеть в некоторых местах заповедника и соседних лесничеств.

Там, где когда-то шумела лесопилка Полунина, теперь расположен кордон заповедника Полунино. Части парового котла и некоторые другие массивные металлические конструкций лесопилки и поныне можно видеть возле кордона.

С 1924 года (по другим сведениям - с 1928 года) начался сплав леса по Пре. Лес плыл до устья. Там его грузили на баржи и увозили по Оке.

Приближались к концу 20-е годы, и вместе с этим наступала пора новых потрясений. Пришло время коллективизации и раскулачивания. Здесь под раскулачивание попадали крестьяне, имевшие какую-нибудь сельскохозяйственную машину (например, молотилку) или державшие лавочку с мелочной торговлей. В Папушеве таких было три семьи. Все они были раскулачены. Еще несколько семей находились на грани раскулачивания, но, не имея ни машин, ни торговли, избегали этого. Угроза раскулачивания и ссылки была для таких людей могучим рычагом, побуждавшим их вступать в колхозы. Но вообще коллективизация проходила туго. Крестьяне шли в колхоз под большим нажимом. Они то подавали заявления о вступлении, то забирали их назад. Жившие до того неразделенными, семьи стали делиться. Отделяли даже неженатых сыновей с тем, чтобы при вступлении в колхоз сохранить за собой как можно больше своего скота. Но однажды утром скот с крестьянских дворов стали выгонять, оставляя хозяевам - по их выбору - одну из коров. Остальных согнали на колхозный двор. Так возник колхоз «Большевик». В 1929-30 годах коров, в разных местах отобранных у кулаков, согнали в Брыкин Бор, и здесь на основе этого стада был организован совхоз. Построили коровники (на месте нынешнего журавлиного питомника позади бывшей турбазы), в совхозе работали доярки из окрестных деревень. Как напоминание о той поре осталось название старицы Пры у Брыкина Бора - «Совхозный водопой».

Правление совхоза сначала находилось в Папушеве. Под него отвели пустовавший дом раскулаченного (держал лавочку). Позже дом и правление перенесли в Брыкин Бор (в 1935 году). Он цел и поныне -это первый «Тепловский» дом.

Тем временем рядом с совхозом обрадовался крупный колхоз, объединявший Городковичи, Лакаш, Добрянку и Папушево. Некоторое время колхоз и совхоз существовали бок о бок, но затем было решено закрепленные за совхозом выгоны и покосы передать колхозу. В 1937 году совхоз в Брыкином Бору ликвидировали, а скот передали в другой совхоз, Яльдино.

На месте нынешнего «торфболота» за Добрянкой и Папушевым стоял старый ольховый лес, принадлежавший раньше Беклемишевой. Еще до революции на краю его был небольшой торфяной карьер, где вручную добывали торф для нужд имения. В 1930 или 1931 годах этот лес стал сводить, корчевать пни, подготовляя место для более широких торфе разработок. Добывавшийся здесь торф использовали как топливо для спиртзавода. Спиртзавод работал на нем долгие годы. В конце 50-х годов котельну ю завода переведя на мазут и добычу торфа прекратили. Вследствие торфоразработок возникла система карьеров, ставших прекрасным дневочным водоемом для уток.

Одновременно с раскулачиванием и коллективизацией был ликвидирован НЭП. Исчезли частные предприниматели на лесоразработках. Но лес продолжали усиленно вырубать как местный леспромхоз, так и сторонние организации (заводы, шахты и т.д.), которым здесь отводили делянки.

Одним из перевалочных пунктов лесоразработок была Бедная Гора, где приёмщик принимал лес, свозимый сюда на лошадях. Весной, в половодье, приходили баржи, их загружали лесом. Летом же лес отсюда также сплавляли в устье Пры.

Раскулачивание, коллективизация, ликвидация НЭПа совпали по времени с началом преследования церкви. На первых порах здесь оно выразилось в том, что служителей культа отправляли на лесоразработки. Местный леспромхоз имел барак на нынешней территории заповедника (возле Кузеевой Дели, в 155 квартале). Именно туда и поселили это «пополнение».

Но леса оставалось все меньше, он быстро исчезал под топорами многочисленных заготовителей. И наступило время, когда бывшие помещичьи леса превратились в бывшие леса (по выражению «Литературной газеты» наших времен, сказанному по другому поводу). Нынешняя территория заповедника представляла собой огромную вырубку. Как говорили очевидцы, с кордона Старого (близ юго-западного угла заповедника) была видна церковь в Лубяниках. И тогда, в 1935 годах, было принято решение о создании Окского государственного заповедника. Один из уцелевших деревянных домов времен стекольного завода передали заповеднику, там размещалось управление заповедника, лаборатории, а впоследствии также и музей природы.

Тогда же или несколько позже упразднили леспромхоз ввиду полного истощения сырьевой базы. На память о нем в поселке остался выстроенный им дом, в котором в свое время жили директор и инженер леспромхоза. Это - нынешняя контора Лакашинского лесничества.

Брыкин Бор стал центром двух организаций: Окского заповедника и Лакашинского лесничества. Бывший шлифовальный цех стекольного завода на Славянке во времена леспромхоза использовался им под контору и склады. Опустев, он простоял бесхозным и разрушающимся до пятидесятых годов. В то время планировали пустить здание на слом ради кирпича, но Окский заповедник воспротивился этому, старое строение передали ему, и после капитального ремонта в нем разместились контора заповедника и Музей живой природы. Рядом с ним находится еще несколько кирпичных построек Беклемишевых. В одном из них размещалась электростанция заповедника и склад Лакашинского лесничества, в других - квартиры.

Киселёв Ю. Н . Бутейко О. М., Самарина Б. Ф., Кудряшова Л. М., Лавровская К. И., сотрудники Окского гос. заповедника, жители п. Брыкин Бор Спасского района.

Микротопонимы и гидронимы, расположенные в окрестности поселка, смотри в статьях: место Бабья роща, место Барашкитна грива, место Бедная гора, место Гришин брод, место Гусев брод, место Давыдов брод, место Киселев затон, место Мирская роща, место Ореховский остров, место Петрунин брод, место Попов пчельник, руч. Совхозный водопой, р. Смолянка, место Тынок, место Чертопляс, оз. Кривое у с. Ижевское (Спасский район).

Смотри болото Могилище у с. Ардабьево, Касимовский район.