ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОМЫСЛЫ РЯЗАНСКОЙ ЗЕМЛИ

Рязанская земля исстари богата народными традициями. Веками здесь существовали искусство керамики, кружевоплетения, вышивки, обработки дерева. В некоторых регионах оно носило настолько массовый характер и обладало своими собственными, ни на что не похожими художественными достоинствами, что положило начало формированию крупных народных промыслов.

Самым известным, безусловно, является гончарный промысел города Скопина, получивший признание не только в России, но и за рубежом. На рязанщине сформировалось несколько центров производства глиняных изделий, но скопинская керамика за время своего существования во многом стала визитной карточкой народного искусства Рязанской области, ее главным и до сих пор активно развивающимся художественным центром. За последнее время интерес к нему необычайно возрос: были созданы монографии, составлены каталоги музейных собраний, в которых хранится керамика Скопина. Кроме того, в Рязани и других городах с успехом прошли несколько выставок, самой значимой из которых стала состоявшаяся в 1998 году выставка в Рязанском областном художественном музее, показавшая развитие промысла с конца XIX века до наших дней.

Город Скопин расположен недалеко от областного центра в одном из красивейших мест области. Еще до недавнего времени в его окрестностях находили залежи глины, пригодной для создания высококачественных гончарных изделий. Изначально здесь делали крестьянскую посуду, которая, благодаря особому обжигу в закрытом задымленном горне, имела черный цвет. Со временем скопинские гончары стали продавать свой товар не только на местных рынках, но и в Москве, и в других городах России.

Свое уникальное лицо промысел обрел во второй половине XIX века, когда в Скопине узнали секрет цветной свинцовой глазури – стекловидной массы, которая, оплавляясь при обжиге, покрывала изделие ровным блестящим слоем. Добавлением окисей различных металлов гончары добивались зеленого или же разных оттенков коричневого цвета. Сама же глазурь при плавлении образовывала живописные потеки, дававшие дополнительные переходы цвета. Глазурованная керамика уже изготавливалась в нескольких регионах России, а появление ее в Скопине связывают с деятельностью братьев Оводовых, получивших прозвище Сироткины. Новый способ декора привел и к новым поискам в области формы.

К концу XIX века в Скопине сложился особый тип сосуда с расположенным на круглом основании тулове в виде барабана. Иногда в тулове оставляли отверстие в центре для скорейшего охлаждение налитого напитка, что отчасти можно объяснить влиянием гжельской керамики – промысла, обладавшего в то время более сильными художественными традициями. Скопинские кумганы и квасники имели изящный отогнутый носик, вылепленный в виде змеи или клюва птицы, и столь же изящную петлеобразную ручку.

Поначалу форма и декор сосудов были очень простыми, но с применением глазури возникло желание подчеркнуть ее блеск, особенно заметный на лепных и рельефных деталях. В результате возросла роль декоративных элементов, на туловах, крышках сосудов стали размещаться фигурки птиц, медведей, людей, все больше места стал занимать орнамент. Более того, стали появляться сосуды, тулово которых уже полностью представляло собой скульптурное изображение птицы (попугая или легендарной Скопы, по одной из версий давшей название городу) или животного (медведя, обезьяны, слона, льва).

Мастер, лепивший диковинное для этих мест и невиданное им животное, руководствовался своим собственным представлением об облике экзотического зверя, рассказами редких очевидцев, побывавших в столичных зоопарках, или же картинками из журналов и газет. Естественно, что внешний облик льва или, например, слона, получался фантазийным, да к тому же народный мастер наделял их почти человеческими чертами характера, совсем как в русской народной сказке. Постепенно сложившиеся представления, передаваясь из поколения в поколение, обрели силу традиций, а необычно трактованные образы стали ассоциироваться именно со скопинскими изделиями.

Еще одним излюбленным персонажем стал Полкан – получеловек-полуконь, частый герой сказок и любимых в народе лубочных картинок. Позже, уже ко второй половине ХХ века, когда на промысел пришли мастера, получившие профессиональное образование, Полкан стал уже больше ассоциироваться с похожим на него героем греческой мифологии Кентавром, а иногда и полностью подменялся им.

К рубежу XIX–XX веков. керамика Скопина находила спрос не только в качестве утилитарных бытовых вещей, она начала становиться частью декоративного оформления интерьера и предметом коллекционирования. Так, например, она привлекла внимание известного художника В.Д. Поленова и особенно его сестры Е.Д. Поленовой, интересовавшейся народными промыслами, много времени посвящавшей собиранию редких образцов народного искусства и создававшей на их основе собственные произведения в «русском стиле». В начале ХХ века скопинские гончары участвуют на нескольких Всемирных и Всероссийских выставках в разделе кустарной промышленности. Некоторые их работы оказываются в Петербургском кустарном музее, что положило начало музейному собирательству скопинской керамики в целом.

В 1920–1950-е годы. наступают сложные времена упадка и редких попыток воссоздания искусства старых мастеров. Особую роль в возрождении гончарного искусства Скопина в 1950-е годы сыграл московский Научно-исследовательский институт художественной промышленности (НИИХП), созданный для поддержания угасающих промыслов России. На основе тщательного исследования скопинских традиций и с помощью местных мастеров разрабатывались новые разновидности изделий и декора. Кроме того, в Скопин приехали художники, внесшие значительный вклад в историю промысла. Одной из них была З.П. Коркина, чьи работы сегодня очень редки и служат украшением коллекции скопинской керамики Рязанского художественного музея.

1970–1980-е годы можно по праву назвать «золотым временем», когда в Скопине в полную силу работал ряд прекрасных керамистов, чьи произведения находятся в крупнейших музеях нашей страны: М.М. Пеленкин, С.И. Поляков, Н.К. Насонова, М.А. Линева, А.В. Курбатова, А.И. Рожко. За редким исключением, они были продолжателями семейных династий и не имели профессионального художественного образования, учась работать по сложившемуся веками обычаю – от отца к сыну, от одного мастера к другому. Им вовсе не было необходимости «вживаться» в роль народного мастера, они были ими по самой своей сути, по своим истокам. Поэтому, возможно, в их работах так органично восприняты стилистика и сам дух этого искусства, его искренность и непосредственность.

Следующее поколение художников представлено именами Т.В. Лощининой и Т.К. Головановой. Именно они вывели промысел на новый уровень развития. С их поисками, основанными на пристальном изучении истории промысла, связано стремление вернуться к изначальным скопинским традициям, к самым истокам. Выразилось это в обращении к характерным для местной керамики образам, в простоте и даже подчеркнутой архаичности форм, в частом использовании матовой поливы вместо блестящей глазури, что также должно напоминать о ранних, еще неглазурованных изделиях. В то же время Лощинина и Голованова увлеклись разнообразными технологическими возможностями, активными поисками новых по составу глазурей, дающих большую вариативность в использовании цвета.

В 1990-е годы начали свою деятельность многие талантливые керамисты, уже успевшие вписать яркую страницу в историю промысла, что дает уверенность в сохранении богатых традиций скопинской керамики и их дальнейшем развитии.

Серьезный интерес для исследователей представляет существовавшее в некоторых деревнях и селах рязанского региона изготовление игрушки. Рязанская игрушка, по сравнению с дымковской или городецкой, не получила такого широкого распространения и, к сожалению, редко удостаивается внимания исследователей народного творчества. Тем не менее, на рязанской земле существовало несколько центров, где из поколения в поколение делали своеобразную игрушку, не похожую на ту, что бытовала в других областях России.

В первую очередь таким центром был уже знакомый нам Скопин, где еще с конца XIX века лепили покрытые характерной местной глазурью фигуры крестьян, городских персонажей, а иногда и целые жанровые сценки, взятые порой прямо из повседневной жизни города. Такие работы по своему назначению не являются игрушкой в полном смысле, а приближаются к небольшой скульптуре, мелкой пластике, настолько развито в них сюжетное начало и тщательно проработаны детали лиц и одежды. В такой трактовке можно видеть свойственную скопинским гончарам любовь к скульптурной форме.

В ХХ веке традиция создания игрушки в Скопине прервалась. Даже в период возрождения промысла к ней практически не обращались. Новая волна интереса к ней возникла в 1990-е гг., когда пришедшие на промысел мастера, такие как Т.В. Лощинина, О.Н. Громова, Н.В. Годовикова, Л.Б. Шишкина, И.И. Курова, вновь обратились к игрушке, увидели в ней богатые возможности соединения народного духа и собственного авторского видения. В это время создаются трогательные и удивительно пластичные дракончики, коровы, бараны, медведи. По примеру своих предшественников современные мастера обращаются к городским и деревенским типажам, нередко объединяя их в сложные жанровые композиции. Освоили скопинские мастера и производство свистулек, в целом мало характерное для местного промысла.

Еще одним местом, где издавна лепили глиняную игрушку, до недавнего времени была деревня Александра-Прасковьинка, находящаяся недалеко от районного центра Сапожка. В ней делали незатейливую кухонную утварь: прежде всего, чернолощеную посуду простых форм. Но даже в этих строгих формах местные умельцы проявляли собственное народное понимание красоты. Широкое распространение в Александра-Прасковьинке получили шаровидные сосуды с двумя небольшими круглыми ручками в виде звериных лап. Их простота сочетается с удивительно элегантной пластикой, отобранностью форм, которая вырабатывается на протяжении поколений.

Изготавливая то, что приносило главный заработок, деревенские гончары находили время и для лепки игрушки. Вскоре именно игрушка сделала местных мастеров известными. Со временем в деревне сложились семейные традиции, и даже целые династии, для которых игрушка на всю жизнь стала любимым делом. Многие годы здесь трудились династии Бородулиных, Сычевых, Беляковых, Наумушкиных и т.д.

Еще в 1980-х годах в Александра-Прасковьинке активно работали Анна Алексеевна Силкина и Тимофей Андреевич Кондрашев – также наследники давних семейных традиций.
Игрушка Силкиной в основном неглазурованная, расписывалась анилиновыми красками в один–два цвета, преимущественно красными, полосами. Чаще всего игрушечница обращалась к распространенным в народном искусстве образам женщин-барынь, но при этом ее произведения невозможно спутать с изделиями мастеров других центров. По сравнению, например, с полнокровными и праздничными барынями знаменитой дымковской игрушки, барыни Силкиной отличаются тонкими удлиненными формами, маленькими головками, а ритмичный орнамент придает им строгости и организованность.
Не менее яркой индивидуальностью обладают произведения Т.А. Кондрашева. Он предпочитает не расписную, а покрытую темно-зеленой глазурью игрушку. Как и Силкина, Кондрашев обращался к антропоморфным изображениям, но также охотно лепил различных животных и птиц: зайцев, фазанов, черепах, лягушек, медведей и т.д. Формы их настолько обобщены и даже схематезированы, что порою трудно узнать в игрушке образ того или иного зверя. Необычайно трогательны выполненные Кондрашевым так называемые «улитки», представляющие собой небольшие свистульки зооморфных форм. Обращался мастер и к распространенному в народной игрушке изображению всадника на коне, трактуя его в отличительной для местных мастеров схематичной манере.

В игрушке Александра-Прасковьинки, при всем своеобразии почерка работавших здесь мастеров, все же можно выявить общие стилистические черты, делающие ее легко узнаваемой и уникальной по своим художественным достоинствам. Прежде всего, четко читается лежащая в ее основе глиняная заготовка. Иногда это жгут различной толщины, придающий фигурам людей и животных общий вид непропорциональной вытянутости. Простым утолщением этого жгута-заготовки создаются обобщенные и слабо проработанные формы туловища, голова, ноги. Иногда общая форма образована слегка обработанным небольшим комком или пластом исходного материала. Как правило, черты лица людей, мордочки животных не вылеплены, а прочерчены неглубокими полосками в еще сырой глине.

В целом игрушка этого центра, оставленная нам творцами-непрофессионалами, талантливыми самородками, впитавшими вековые традиции предыдущих поколений, рождает ощущение строгой и подчас суровой архаики и наполнена подлинно народным, почти языческим, пониманием природных форм.

Действительно, глядя на барынь А.А. Силкиной, любуешься не их роскошной красотой, облагороженной городской культурой (как при взгляде на дымковских красавиц), а дивишься им, впитывая заложенное в них ощущение глубинной природной силы и вспоминая поклонение наших предков древней богине, олицетворявшей саму природу. Сходное чувство возникает и от анималистических образов, вылепленных Кондрашевым. Они далеки от добрых сказочных персонажей и в своем тяготении к архаике напоминают иногда странных и немного жутковатых зверей.

Сегодня традиция сапожковский игрушки практически прервалась, но ее лучшие образцы, собранные в результате целенаправленной экспедиционной работы, хранятся в музеях Рязани и в крупных музейных собраниях России.

Третий крупный центр гончарного ремесла в Рязанской области находился в Касимовском районе, точнее, в расположенных там селах Вырково и Ерыгино. Начало промыслу также положило создание традиционной крестьянской утвари: крынок, кувшинов, корчаг. Широкое распространение здесь получило и изготовление игрушки. Вырковская игрушка, как правило, покрыта светло-зеленой глазурью, приближающейся по внешнему виду к скопинской. Здешние умельцы лепили забавных животных, как реальных, так и выдуманных. В отличие от схематизации, преобладающей в сапожковских изделиях, касимовская игрушка характеризуется более тщательно и любовно пролеплеными деталями, добрым юмором и фантазией. В последние десятилетия в деревне Вырково активно работал И.Л. Листов – мастер с глубоким пониманием народной традиции. Его лошади, кабаны, коровы, медведи напоминают персонажей из народных сказок, обладая ярко выраженной индивидуальностью. Забавную смесь реального животного и фантастического персонажа – дракона можно увидеть в многоголовых лошадях Листова. Обращается автор и к образам людей, представляя их в острохарактерных позах, а иногда и в сюжетных сценках.

Помимо гончарного искусства в Рязанской области сильны и традиции кружевоплетения. Самым известным центром, без сомнения, был город Михайлов и некоторые прилегающие к нему села: Стрелецкое, Выселки, Пушкари, Виленки и некоторые другие. Михайловское цветное кружево относится к одной из самых древних разновидностей – счетной технике плетения. Плелось оно без заранее намеченного рисунка-сколка, а по сохраняемой в памяти очередности и счету нитей, которые кружевница должна была переплести для создания того или иного узора. Основные элементы этого кружева носили устойчиво традиционный характер, а простор для творчества давало разнообразие возможностей в их сочетании, а иногда и в изобретении собственных элементов.

Еще до XIX века счетное кружево было известно во многих губерниях России, но постепенно забылось. Связано это, возможно, с усилением влияния городской культуры и, как следствие, со все большим распространением тонкого по орнаменту и более отвечавшего вкусам горожан сколочного кружева и тканей фабричного производства. Ко второй половине XIX века счетное кружево выплетается только в Михайловском уезде. Здесь его производство приобрело характер промысла. Изделия местных кружевниц продавались на рынках Рязанской и близлежащих губерний, где местные крестьяне использовали их для отделки как женского, так и мужского костюма, украшали ими предметы домашнего обихода: скатерти, столешницы, или полотенца.

Михайловские мастерицы плели так называемое счетное кружево в виде длинных лент различной ширины с ритмично повторяющимся орнаментом. Продавалось оно по мерам длины, поэтому иногда носило название мерного и было двух основных видов: край и прошва. Прошва представляла собой ленту с ровными сторонами и вшивалась посередине фартука, юбки, рукава, а кружево-край служило для отделки края изделия и выполнялось ровным вверху, но внизу оформлялось различными выступами многообразных форм. Для традиционного михайловского кружева характерно плотное переплетение почти без ажурного фона и яркий колорит, построенный на сочетании белых и красных нитей, иногда с привнесением нитей других цветов: желтого, зеленого, голубого.

Кружевницы Михайлова достигали подлинной виртуозности в соотношении плотного узора и разреженного фона, в сочетании казалось бы ограниченного набора основных компонентов, а их изобретательность в оформлении края кружева не может не восхищать: «бубенцы», «балалайки», «отметные», «павлинки», «сухарики» - вот только некоторые из них. Чаще всего элементы кружева получали свое меткое название по ассоциации с предметами реального мира: «речка», «мушка», «рыбка», «вороньи глазки». В отличие от преимущественно растительного узора сколочного кружева, где узнаются те или иные природные формы, численное кружево характеризуется крайней степенью стилизации, превращающей исходные мотивы в чисто декоративный орнамент.

После относительного забвения в начале ХХ века вновь возрос интерес к михайловскому кружеву. В 1925 году была организована артель, наследовавшая традиции промысла и развившаяся впоследствии в крупное объединение «Труженица». На долгие годы объединение стало центром производства кружевных изделий, сосредоточением лучших творческих сил и своеобразной школой мастерства для молодых мастериц. Здесь работали кружевницы из Михайлова, Рязани, а также сотрудницы Научно-исследовательского института художественной промышленности. В счетной технике создавали свои произведения Т.С. Коледова, Н.В. Симакина, Т.С. Ванюкова, В.А. Мухина, М.И. Игнатова, М.П. Краюхина и многие другие. Сотрудницами объединения проводилась работа по внедрению кружевных деталей для отделки одежды, выполнялись украшенные кружевом скатерти, полотенца, салфетки.

Наибольший интерес, конечно, представляют выставочные образцы, экспонировавшиеся на различных всероссийских и международных выставках. К ним, например, относится известная скатерть Н.В. Симакиной «Торжественная» (1977), отличающаяся точно найденным ритмом сочетания фактурных красных, белых и синих полос. Любопытна и скатерть «Урожай» (1977) того же автора, в которой узкие разноцветные полоски ткани разбиты вставками кружева со стилизованными растительными мотивами. В форме традиционного головного убора исполнила свою красную косынку Т.С. Ванюкова (1980), оформив ее переднюю и затолочную части сплетенной численным способом лентой.
Особая роль не только в сохранении, но и развитии счетного михайловского кружева принадлежит народному художнику Д.А. Смирновой. Многие годы она бережно собирала образцы старого кружева, вела исследовательскую работу. Прекрасное знание традиций дало Смирновой возможность органично вводить собственные находки, не противореча сложившимся за столетия народным традициям. Освоив огромное количество существовавших в России техник кружевоплетения, она, тем не менее, почти во все свои произведения вводит детали, выполненные любимым численным кружевом. Смирнова заметно обогатила традиционный орнамент, создав собственные его варианты, привнесла технические новинки, расширившие возможности древней техники. В работах Смирновой отразилось праздничное восприятие окружающего мира, его красота и гармония.

Среди наиболее известных произведений Смирновой можно назвать полотенце «Хлеб-соль» (1970) с редкими для михайловского кружева антропоморфными изображениями, полотенце «Петухи» (1972), комплект «Солнечный» (1977), скатерть «Расцвели луга в Мещере» (1978), занавес «Михайловский» (1980), столешник «Весенние мотивы» (1986), серия «Времена года» (1980–1986). Они радуют глаз сложностью композиции, полнотой и открытостью цвета, созвучной настроению широкого народного праздника.

Счетное кружево Михайлова покоряет своей видимой простотой и яркой индивидуальностью, поэтому сегодня, говоря о михайловском кружевоплетении, мы имеем в виду в первую очередь его. Не следует, однако, забывать, что в этом районе плелись и принципиально другие по технике исполнения изделия. Огромный интерес представляет редкое по красоте кружево сел Ижеславль и Рождественское. Оно выполнялось многопарным способом плетения уже по рисунку-сколку с использованием нитей разной толщины и фактуры. В результате по ажурному фону располагался сплетенный из более плотных ниток орнамент в виде косых ромбов или симметричных геометризированных елочек, кустов разного цвета. Такая плотная нить получила в народе название «скань», в связи с чем кружево этих мест также иногда называют сканым. К сожалению, распространенное некогда ижеславское сканое кружево сегодня не часто удостаивается внимания современных исследователей и кружевниц, порой оказываясь в тени более изученной и популярной в наше время счетной техники.

Уникальными традициями славен расположенный вдали от областного центра красивейший город Кадом, ставший центром существования двух интереснейших техник: «вениза» и «филе». По своему происхождению и по стилистическим признакам обе они являются органичной частью уже не крестьянской, а именно городской культуры, городского быта. Создавались они в разное время как более доступная замена дорогим заграничным образцам: брабантскому и венецианскому кружеву (с последним, возможно, связано и само название «вениз»). Кадомские мастерицы смогли открыть собственные выразительные возможности, а местные изделия приобрели неповторимый и узнаваемый облик.

Филейная техника вошла в моду еще в конце XVIII веке и изначально выполнялась по достаточно крупной заранее сплетенной сетке. С помощью плотного настила на ней вышивался растительный орнамент, в основе которого часто лежали в разной степени стилизованные одиночные или собранные группами цветочные розетки. В результате кадомские изделия отличались утонченным сочетанием воздушного ажурного поля и плотной вышивки. Таким способом создавались украшенные роскошной бахромой скатерти и шали, изящные перчатки и воздушные накидки. Впоследствии филейная техника несколько видоизменилась. Сегодня мастерицы работают уже не по плетеной сетке, а по продергу: более мелкой решетке, образованной нитями прореженной ткани. Традиционное название «филе», тем не менее, используется и для этого варианта вышивки.

Не менее интересна и техника знаменитого кадомского «вениза». В Кадоме она начала распространяться со второй половины XIX века В отношении «вениза» до сих пор нет единого мнения: следует ли считать его игольным кружевом, или все же он по своей сути оказывается ближе к вышивке. При помощи иглы здесь созидались изысканные ажурные узоры, служившие украшением одежды и домашнего интерьера. Орнамент мог быть как растительным (в основном цветочным), так и геометрическим, но всегда отличался отчетливо выраженной контурностью и заостренностью форм.

За свою историю кадомский промысел прошел сложный путь. Уже в начале ХХ века в Кадоме была налажена организованная закупка местных изделий, а в 1910 г. открыта школа-мастерская, где девочки обучались «филе» и «венизу». В 1927 году разобщенные и работавшие на дому мастерицы были объединены в промыслово-кооперативную артель, что можно считать началом современной истории промысла. В сложные послевоенные годы, продолжая создавать филейные изделия, кадомские вышивальщицы к «венизу» почти не обращались. Только в 1970-х годах вернулись к почти забытой за десятилетия технике. Связано это с деятельностью Е.В. Шембаковой, А.Н. Петруниной и В.Н. Кузнецовой, чей вклад в развитие местных художественных традиций неоценим. В разные годы они участвовали со своими произведениями на крупнейших выставках в стране и за рубежом, получая признание и самые престижные награды. В качестве лучших образцов следует назвать комплекты «Звездное небо» (1982) и «Восторг» А.Н. Петруниной, полотенце «Встреча» (1982), панно «Царевна Лебедь» (1999) В.Н. Кузнецовой.

Сегодня в Кадоме успешно работают художницы следующего поколения. Одна из них – О.А. Грачева, много сделавшая для развития промысла на современном этапе. Необычайно возрос интерес к промыслу со стороны исследователей: составляются каталоги музейных собраний кадомских изделий, появляются многочисленные статьи по истории промысла.

В дополнение к известным на протяжении ста и более лет центрам народных промыслов сегодня на рязанской земле возникают относительно новые центры.. К таким, например, относится поселок городского типа Шилово, где ныне существует плетение из лозы.

Искусство плетения из лозы или бересты как традиционное народное ремесло исстари существовало в крестьянской среде: корзины, туеса, короба и другие предметы домашнего обихода в изобилии бытовали в крестьянских домах. За редким исключением, такого рода умение оставалось делом индивидуальным. Оно не приобретало массовый характер и не обладало общими стилистическими чертами, одним словом, не вырастало до масштабов художественного промысла.

Не смотря на сказанное, в последнее время в Шилове делаются успешные попытки организации производства художественных изделий из лозы, основанные как на общероссийских народных традициях, так и на использовании достижений профессионального искусства в области стиля и формы.

Шиловские мастера работают очень разнообразно. Они пробуют себя в крупных формах, создавая различные предметы мебели и детали интерьера: столы, кресла, абажуры и многое другое. Здесь очевидна ориентация на распространившуюся с ростом влияния городской культуры изящную плетеную мебель конца XIX – начала ХХ столетий, которая находила спрос в небольших провинциальных дворянских усадьбах и в качестве дачной мебели у выезжающей за город на лето интеллигенции. Не забыты и традиционные русские корзины, поражающие многообразием форм и размеров.

Сохранившиеся на протяжении столетий народные промыслы рязанской земли составляют интересную и неотъемлемую часть истории народного искусства России. К числу всемирно известных достижений народного творчества принадлежит снискавшая славу и высочайшую оценку специалистов скопинская керамика. Невозможно представить рязанский край без яркого и радующего глаз михайловского кружева. Достойное место в ряду художественных центров России занял в последнее время и Кадом со свом уникальным кружевом и вышивкой. Вдумчивых исследователей еще ждет интересная и своеобразная сапожковская и вырковская игрушка.

Есенина Светлана Николаевна – искусствовед, старший научный сотрудник Рязанского областного художественного музея. Окончила аспирантуру Петербургской академии художеств им. Репина, готовит диссертацию.

От редакции: данный обзор любезно подготовлен Есениной С.Н. по просьбе редакции.