Дар Отечеству

Для детей мелкопоместного служилого дворянства пореформенной России многообещающей возможностью выйти в люди являлось получение хорошего образования. Начиналось оно с ранних лет, когда закладывались характеры будущих воинов, педагогов, деятелей науки и культуры, чиновников и др.

Будучи высокообразованными людьми, владея несколькими иностранными языками, Ольга Всеволодовна и Николай Константинович не жалели ни времени, ни сил на занятия с детьми, передавая им свои обширные знания и жизненный опыт. Такое систематическое и разностороннее домашнее образование, органически сочетавшееся с высоконравственным православ-ным воспитанием, приносило благодатные плоды: их дети, сызмала при-ученные к систематическому и прилежному труду, преуспевали и в гимназии, и в вузах.

В этом стремлении обеспечить будущность своих чад Ольге Всеволодовне помогали её влиятельные родственники, включая отца, хотя и не простившего самовольство дочери, но в данном деле проявлявшего благора¬зумие, особенно в отношении внуков.

Так, с их содействием были устроены в Смольный Александра и Наталья Гобято. Программа обучения в нём у сестёр была практически одинаковая, но их профессиональные интересы оказались разными. Обладавшая хорошими музыкальными способностями, Александра упорно развивала их, часами упражняясь в игре на фортепьяно. После окончания института она уехала во Францию совершенствовать своё музыкально-педагогическое образование. А вот Наталья, ещё обучаясь в Смольном, твёрдо решила стать врачом. Это сейчас в России большинство врачей и практически весь средний медперсонал – женщины. Но в ту пору это намерение семнадцатилетней девицы воспринималось как экстравагантное. Однако родители поддержали Наталью – и она после выпуска из Смольного поступила в Петербургский женский медицинский институт, успешно его окончила и стала врачом-окулистом. Нужда же в таких специалистах была велика: глаукома и катаракта, например, и ныне входят в число самых распространённых, грозящих слепотой глазных болезней.

По своему желанию выбрали дорогу в жизни и братья Гобято.

Борис пошёл по стопам отца. Он успешно окончил юридический факультет Московского университета. Затем в соответствии с законом о всеобщей воинской повинности его призвали на срочную службу в армии, которую он проходил в 35-й артиллерийской бригаде, дислоцировавшейся в Рязани (в районе современной улицы Каширина). Тогда артиллерия, помимо военно-морского флота, являлась одним из самых интеллектуальных родов войск – и высокообразованных нижних чинов встречали в ней, что называется, с распростёртыми объятиями. После завершения срочной службы Борис Гобято, как имевший высшее образование и прошедший военную подготовку, был произведён офицеры, став прапорщиком запаса. Впоследствии он служил следователем в правоохранительных учреждениях.

Рижский политехнический институт окончил Степан Гобято. Он удачно подвизался на земской службе. Занимал должность земского начальника, имел чин коллежского секретаря, по Табелю о рангах равный армейскому штабс-капитану.
Но гораздо выше их поднялись по служебной лестнице Николай и Леонид Гобято.

Николай, будучи ещё гимназистом, увлёкся точными науками и морем. Как и многие жители Таганрога, семья Гобято имела свою лодку. И он под парусом и на вёслах избороздил досягаемую акваторию Азовского моря, чувствуя себя на воде весьма уверенно и комфортно. С годами тяга к морю окрепла. Поэтому после окончания физико-математического факультета Московского университета для прохождения срочной службы он попросился на Балтийский флот. Как и следовало ожидать, его определили в самую сложную боевую часть корабля – артиллерию, Довольно скоро в знании её устройства, эксплуатации и боевого применения он стал на равных с кадровыми офицерами – выпускниками Морского кадетского корпуса.

Военно-морская служба Николаю Гобято пришлась по душе – и он решил посвятить ей всю свою жизнь. Идя навстречу его желанию, командование направило новоиспеченного мичмана на учёбу в Офицерскую артиллерийскую школу (нечто вроде Высших академических курсов в советских Вооружённых силах). После её окончания он стал высококвалифицирован¬ным корабельным артиллеристом – весьма авторитетным в глазах сослуживцев.

Николай Гобято любил море и подолгу бывал в дальних походах. Так, под командованием капитана II ранга графа Толстого на крейсере «Джигит» он совершил длившееся четыреста дней заграничное плавание. Во время китайской кампании (1900-1901 гг.), находясь на крейсере «Москва», участвовал во взятии китайской крепости Шанхайгуань, за что получил свою первую боевую награду – серебряную медаль, носившуюся на комбинированной Андреевско-Владимирской ленте. На лицевой стороне её помещён вензель императора Николая II, на оборотной – вертикально стоящий якорь и скрещённы винтовки и шашка, над ними дата: «1900-1901».

Начало нового XX века морской офицер Николай Гобято встретил младшим артиллерийским начальником только что спущенного на воду броненосного крейсера I ранга «Громобой». Построенный Балтийским судостроительным заводом, корабль имел следующие тактико-технические данные: водоизмещение – 12455 тонн, скорость до 20,1 узла, дальность плавания с десятиузловой скоростью – 8100 миль. Был вооружён четырьмя 203-мм, шестнадцатью 152-мм, двадцатью четырьмя 75-мм, тридцатью ору-диями малого калибра, а также четырьмя торпедными аппаратами. Корабль имел достаточно хорошее бронирование жизненно важных мест. Экипаж насчитывал 28 офицеров и 846 нижних чинов. Командиром «Громобоя» был назначен опытный и храбрый капитан I ранга Н.Д. Дабич. Словом, крейсер являлся грозной боевой единицей, потенциально способной потягаться с любым вражеским кораблём подобного класса.

В 1901 году «Громобой» с целью усиления военно-морских сил России в Азиатско-тихоокеанском регионе был переброшен на Дальний Восток и вошёл в состав Владивостокского отряда крейсеров, которым командовал талантливый военный моряк контр-адмирал К.П. Иессен.

Во время войны с Японией Владивостокский отряд выполнял важную боевую задачу: отвлекал на себя часть сил вражеского флота с главного направления (от Ляодунского полуострова). Решая её, он совершал дерзкие рейды вдоль берегов Японии, нарушая морские коммуникации противника. При этом были потоплены три транспорта, семь пароходов и восемь грузовых шхун, захвачены четыре парохода и шхуна. В частности, вместе с названными вражескими транспортами к Порт-Артуру не дошли 18 осадных орудий крупного калибра и батальон императорской гвардии.

Результативные боевые рейды крейсеров Владивостокского отряда вызвали тревогу у владельцев крупных пароходных компаний и вынудили их сократить морские перевозки. Поэтому перед эскадрой японских броненосных кораблей, базировавшейся на порты Корейского пролива, была поставлена задача: перехватать и уничтожить русские корабли. Решающая встреча состоялась 1 августа 1904 года.

Тогда в Корейском проливе эскадра новейших японских кораблей, построенных и вооружённых лучшими западными фирмами, подстерегла крейсера «Рюрик», «Россия» и «Громобой». Японцы предвкушали лёгкую и скорую победу: ведь по мощи своего артиллерийского огня они в начале боя превосходили российские корабли в 20 раз!
В упорнейшем пятичасовом маневренном бою, какого ещё не знала история парового броненосного флота и который ярко изображён писателем В.С. Пикулем в романе «Крейсера», российские моряки ещё раз подтвердили глубокую мудрость древнего изречения: воюют не числом, а умением. А уж этого им было не занимать…

Например, в критический момент сражения на «Громобое» были подбиты два 152-мм орудия. Невзирая на смертельную опасность и будучи раненым, проявив высокий профессионализм и флотскую смекалку, их с помощью матросов быстро ввёл в строй младший артиллерийский офицер корабля лейтенант Николай Гобято. Он получил ещё несколько ран, но своего боевого поста не оставил и до конца выполнил свой воинский долг.

От меткого огня русских комендоров получили серьёзные повреждения многие японские корабли. Так, на флагманском броненосном крейсере «Идзумо» была повреждена машина, упали на палубу стволы орудий носовой башни, неоднократно возникали сильные пожары.

Но и российский крейсер «Рюрик» тоже сильно пострадал: он потерял управление, почти все офицеры, включая командира корабля, были убиты или ранены, все артиллерийские установки вышли из строя. Ввиду угрозы захвата обезоруженного крейсера японцами, исполнявший обязанности командира корабля младший артиллерийский офицер лейтенант К.С. Иванов приказал оставшимся в живых морякам покинуть корабль и затопить его. Непобеждённый «Рюрик» ушёл под воду с гордо поднятым Андреевским флагом.

Меткий огонь русских артиллеристов, воинская доблесть и холодная решимость команд российских крейсеров стоять до конца убедили командующего японской эскадрой адмирала Камимуру, что окончательной победы ему не добиться – и он вышел из боя.

А русских моряков-героев торжественно встретил весь Владивосток! Уже не раз награждавшиеся по результатам прежних боевых походов офицеры и матросы крейсеров получили новые знаки отличия. Лейтенант Николай Гобято за мужество и образцовое исполнение служебных обязанностей в бою к имевшемуся у него ордену Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом добавил орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. За исключением ордена Святого Георгия 4-й степени, это была самая высокая награда, которую он мог получить в своём обер-офицерском чине.

После окончания японской кампании Николай Гобято совершил на «Громобое» обратный переход на Балтику, где продолжил морскую службу. Некоторое время он был старшим офицером крейсера, затем сам командовал различными кораблями. Последним стал эсминец «Послушный»: ослабевшее здоровье вынудило его расстаться с морской стихией. Началась береговая служба – в должности наблюдающего по артиллерии на строящихся линейных кораблях типа «Севастополь», считавшимися тогда лучшими в мире. Их проект был разработан под руководством профессоров Военно-морской академии И.Г. Бубнова и А.Н. Крылова.

Основные технические характеристики новых линкоров были таковы: водоизмещение – 23 000 тонн, скорость до 23 узлов (42,6 км/час), дальность плавания с максимальным запасом топлива – 1625 морских миль (3000 км). Они имели хорошев бронирование и мощное вооружение: 32 пушки и 4 торпедных аппарата. Экипаж насчитывал 1126 человек. Строящиеся линкоры назвали в честь героически сражавшихся и погибших во время русско-японской войны эскадренных

броненосцев «Севастополь», «Петропавловск», «Полтава» и «Гангут».

Николай Николаевич Гобято отвечал за оснащение их качественным артиллерийским вооружением, поэтому ему приходилось вникать во многие стороны его производства, сложного и изобиловавшего многими техно-логическими тонкостями. Взять, например, главный калибр новых линкоров – двенадцать 305-мм орудий в четырёх башнях, которые с системой подачи и хранения боеприпасов представляли собой сложные инженерные сооружения. Наиболее ответственной частью их был ствол. Его изготовление являлось длительным и по тому времени высокотехнологичным процессом, требовавшим, как говорится, глаз да глаз…

Сначала металлурги готовили слиток специальной высоколегированной стали весом до ста тонн. Затем его подвергали ковке на мощных прессах и термической закалке в масляных печах. После этого заготовка попадала на механическую обработку. Сперва производили наружную обточку до нужного размера. Потом приступали к самым ответственным операциям: сверлению на всю длину ствола, чистовой расточке, шлифовке, нарезке нарезов канала ствола. Об особой сложности и затратности этих операций говорит хотя бы тот факт, что они осуществлялись при помощи дорогостоящего специального инструмента и на уникальных станках, длина которых больше двух длин обрабатываемых заготовок ствола, достигавшего у 305-мм корабельного орудия почти 16 метров.

После того, как ствол и другие основные детали артиллерийской установки были изготовлены, они монтировались вместе на специальном заводском стенде, где самым тщательным образом проверялась работа всех её частей и механизмов. Затем она разбиралась на части, со всеми предосторожностями переправлялась на строящийся корабль. Там её собирали вновь и отлаживали окончательно. Во время ходовых испытаний все орудия отстреливались на морском полигоне, и лишь после этого – при положительном результате – они признавались годными к эксплуатации, что удостоверялось соответствующими подписями и печатями.

Названные линейные корабли вступили в строй во время Первой мировой войны и внесли свой вклад в нейтрализацию активности германских военно-морских сил в Восточной Балтике, причём в ходе боевых действий наши моряки понесли относительно небольшие потери.

И не ведали – не знали они, что главные испытания их ожидают впереди…

Развал России после февральской революции и большевистского переворота в октябре 1917 года застал основные силы Балтийского флота в Гельсингфорсе (Хельсинки) и других портах отделившейся Финляндии. Чтобы российские корабли не попали в чужие руки, командующий Балтфлотом А.М. Щастный организовал их переход в Кронштадт по покрытому тяжёлыми льдами морю. 12 марта 1918 года из Гельсингфорса вышел первый отряд в составе линкоров «Севастополь», «Гангут», «Полтава» и «Петропавловск», крейсеров – «Рюрик», «Богатырь» и «Адмирал Макаров». Их проводку осуществляли ледоколы «Ермак» и «Волынец». За ним последовали другие. Всего из баз и портов враждебной Финляндии весной 1918 года было переведено 236 российских кораблей и судов. Ледовой эпопеей назвали позже эту хорошо спланированную и блестяще проведённую под руководством А.М. Щастного масштабную операцию.

Большевистская власть по-своему «отблагодарила» его за спасение Балтийского флота. По приказу наркома по военным и морским делам, председателя высшего военного совета республики Л.Д. Троцкого А.М. Щастный был предан суду Ревтрибунала и расстрелян как злостный враг советской власти и саботажник. В глазах яро ненавидевшего и в конце концов развалившего российский флот Троцкого патриотическая деятельность талантливого молодого военачальника, стремившегося: сохранить Балтфлот, являлась как бы вызовом ему – и это решило участь бывшего контр-адмирала. Автору доводилось читать, что и шемякина суда-то не было, а Щастный был застрелен прямо в кремлевском кабинете Троцкого и тут же закопан под его полом. Команде балтийцев, приехавшим ходатайствовать за пользовавшегося у них большим авторитетом командующего было заявлено, что тот уже освобождён из-под стражи и выехал на Балтику для прохождения службы. Таких примеров расстрельной активности Л.Д. Троцкого несть числа.

Разрушительная деятельность Троцкого на высшем военно-политическом посту – чрезвычайно дорого обошлась нашему флоту – и без того истерзанному революциями, гражданской войной, иностранной военной интервенцией, – усугублялась стараниями его подпевал и невежественных в морском деле, но облеченных большой властью партчиновников. Например, начальник политуправления Красной Армии С.И. Гусев в одной из докладных записок Троцкому пред¬ложил вообще, ликвидировать тяжелые корабли – линкоры и крейсера, составлявшие основу боевой мощи тогдашних флотов (См.: и»Как Троцкий и К° разваливали флот» / Военно-исторический журнале 1990 г., № 3).

Итог руководства таких военных «специалистов», непревзойдённых в политической трескотне и расстелъных делах, был губителен. Сменивший Троцкого на посту наркома по военным и морским делам и председателя РBCP М.В. Фрунзе в 1925 году вынужден был констатировать «Флота у нас нет» .

В указанный период отечественный флот потерял свыше 700 кораблей и судов. А уцелевшие, прежде всего линкоры и крейсера, составили ядро советских надводных сил. Ведь, несмотря на амбициозность кремлёвского руководства, в Советском Союзе так и не был построен ни один новый линейный корабль, и оно вынужденно удовольствовалось добротно построенными дореволюционными линкорами «Севастополь», «Гангут» и «Петропавловск» (наградив их новыми идеологически выдержанными именами «Парижская коммуна», «Марат», «Октябрьская революция»), а также временно позаимствованным у Великобритании в счёт репараций устаревши, линкором «Ройал Соверен» (у нас – «Архангельск») и трофейным итальянским линкором «Джулио Чезаре» («Новороссийск»). В годы Великой Отечественной войны российские линкоры внесли свой вклад в разгром врага: «Севастополь» – на Чёрном море, «Гангут» и «Петропавловск» – на Балтике.

…Автору настоящих строк довелось не один год прослужить в главной базе Черноморского флота городе-герое Севастополе. Почти до основания разрушенный германо-румынскими оккупантами, он был к середине 50-х годов восстановлен (с реставрацией исторической части города) и, по словам старожилов, стал краше прежнего.

Восхищали виды, открывавшиеся со скалистых возвышений, окаймлявших Южную, Северную и другие бухты. Приковывали взгляд сгрудившиеся у причалов эсминцы, сторожевики, подводные лодки и, конечно же, стоявшие на внутреннем рейде линкоры «Новороссийск» и «Севастополь» с характерно изогнутой передней дымовой трубой. Даже издали впечатляли огромные стволы орудий его главного калибра, в установке которых на этот корабль принимал, деятельное участие представитель Морского министерства – наблюдающий по артиллерии капитан I ранга Николай Николаевич Гобято.

Прославленным воином-артиллеристом был Леонид Николаевич Гобято. Десятилетним мальчуганом он одел военную униформу, будучи зачислен в 1885 году в 1-й Московский кадетский корпус. Военно-учебные заведения такого типа предназначались для подготовки кандидатов в офицерские училища. Они давали хорошее общее образование и первоначальную военную подготовку, необходимую для будущей службы в армии. Особое внимание уделялось духовно-нравственному воспитанию кадет. Перед офицерами-воспитателями стояла задача: «вселять в молодые сердца своих питомцев те чувства преданности и любви к армии, которые оставляют силу и славу её, а также сроднить их смолоду с теми порядками, с которыми они будут встречаться и поддерживать в рядах войск» .

Юного Леонида, сызмальства приученного родителями к порядку и соблюдению правил хорошего тона, строгая воинская дисциплина не тяготила, а природная одарённость и трудолюбие обеспечивали ему прочное место среди первых отличников. Поэтому после окончания кадетского корпуса его направили в Михайловское артиллерийское училище – одно из самых самых престижных военных учебных заведений России.

Это училище было основано в 1820 году в Петербурге братом императора Николая I великим князем Михаилом Павловичем и почти до конца XIX века было единственным военно-учебным заведением такого профиля. Оно обеспечивало артиллерийские части Русской армии офицерским составом, а также кандидатов для поступления в Михайловскую артиллерийскую академию. Училище состояло из трёх классов (курсов), в которых в течение трёх лет изучались как общеобразовательные, так и специальные дисциплины: закон Божий, русский и иностранные языки, математика, физика, химия, статистика, законоведение, артиллерия, тактика, фортификация, военная топография, военная администрация. Их преподавали высококвалифицированные, в совершенстве знавшие свой предмет специалисты. Артиллерийские стрельбы проводились во время нахождения юнкеров в летних лагерях.

Учился юнкер Леонид Гобято отлично. Своим пытливым умом, истовым стремлением вникнуть в тонкости артиллерийского дела он заметно выделялся среда сверстников. Во время одной из церемоний в числе лучших воспитанников училища его представили начальнику гвардейского артиллерийского корпуса генерал-лейтенанту Канищеву: в Русской армии широко практиковался подобный вид поощрения воинов. Однако это офи-циальное знакомство вскоре перешло в искреннюю дружбу юного юнкера Леонида Гобято с маститым военачальником. Он стал бывать у генерала дома, где общался с боевыми офицерами, что расширяло его кругозор как будущего артиллериста.

В августе 1896 года Леонид Гобято, окончив училище по первому разряду, был произведён в подпоручики и получил почётное направление в лейб-гвардии Первую артиллерийскую бригаду. После месячного отпуска, который он провёл у родителей в Морозовых Борках, началась его офицерская служба. Занимая должность помощника заведующего бригадной учебной команды, подпоручик Гобято одновременно – при поддержке своего непосредственного начальника подполковника Демидова – упорно готовился к поступлению в Михайловскую артиллерийскую академию. И, как только истёк положенный для этого трёхгодичный срок строевой службы, получив превосходную аттестацию командования и блестяще выдержав приёмные экзамены, он был зачислен в число её штатных слушателей.

Михайловская артиллерийская академия была создана в 1855 году на базе офицерских классов Михайловского артиллерийского училища. Она имела два отделения: строевое с двухлетним сроком обучения и техническое со сроком обучения в три года. Основу всей программы обучения составляли физико-математические и общетехнические циклы. По этим дисциплинам академия имела выдающихся профессоров, и их преподавание велось на весьма высоком уровне. С огромным вниманием слушатель по-ручик Леонид Гобято слушал блестящие лекции выдающихся учёных генералов Н. А. Забудского, С. С. Семёнова, Г. А. Забудского. Р. А. Дурляхова и др.

Программа обучения в академии была чрезвычайно плотной. Например, только по артиллерийской дисциплине слушатели изучали: теорию вероятности и её применение к стрельбе, внешнюю баллистику с практическими занятиями по составлению таблиц стрельбы, внутреннюю баллистику и проектирование орудий, лафетов и повозок (теория и проектирование), стале- и чугунолитейное дело, технологию обработки металлов, взрывчатые вещества и боеприпасы, тактику и правила стрельбы и др.

Михайловская артиллерийская академия располагала хорошей учебно-материальной базой. Её многочисленные хорошо оборудованные лаборатории и мастерские помогали на практике закреплять теоретические знания и производить эксперименты по различным вопросам. Для ознакомления с технологическими процессами военного производства ежегодно устраивались летние поездки на Ижорский, Путиловский, Обуховские и другие известные машиностроительные заводы.

Немногое, свободное от занятий время, Леонид посвящал своему любимому увлечению – военному моделированию. С дотошным знанием дела и скрупулёзностью он изготавливал предметы вооружения – от холодного и стрелкового оружия до артиллерийских установок. Свою комнату в общежитии академии, заставленную ими, он шутливо называл маленьким арсеналом. Его своеобразным филиалом являлся отчий дом в Морозовых Борках, куда он отсылал накопившиеся «излишки». Сельская учительница Е. Ф. Петрова-Матиаш рассказывала:
– Комната Леонида Николаевича выделялась. Она была оклеена свет-лыми обоями, и на одной стене были картины одежды воинов, начиная с древних времён, на остальных стенах – разные виды оружия. И всё это он делал сами без помощи других. На столах модели оружия, на полках, этажерках книги и книги…

Несомненно, это увлечение сыграло свою роль в будущей конструкторско-технической деятельности Л.Н. Гобято, увенчавшейся созданием нового вида артиллерийского вооружения – миномёта.

Любопытна служебная характеристика слушателя академии поручика Л. Н. Гобято: «Способности хорошие… впечатлительный… отзывчивый, мягкий, с большой сердечной добротой. Очень исполнителен и организован… Дисциплинирован хорошо, к начальству вежлив, почтителен и внимателен, обладает воинским тактом. Пользуется любовью товарищей. По службе очень исполнителен. Поведения прекрасного. К требованиям учеб-ного заведения относится со строгою исполнительностью».

Насыщенные теретическими и практическими занятия три года обучения для слушателя Леонида Гобято пролетели довольно быстро – в прошлом вдумчивый и знающий артиллерийский строевой офицер превратился также и в отличного, способного к самостоятельному поиску и нестандартным решениям военного инженера. Ему не хватало только боевого опыта, но вскоре пришёл и он…

Торжества по случаю очередного выпуска из Михайловской артиллерийской академии состоялись 19 мая 1902 года в личном дворце шефа российской артиллерии великого князя генерал-фельдцейхмейстера Михаила Николаевича Романова, дяди царя Николая II. На них присутствовали 27 выпускников (23 русских и 4 болгарских офицера), командование и ведущие профессора академии, сановные гости. Был оглашён приказ об окончании этими выпускниками Михайловской артиллерийской академии, а также о досрочном производстве в очередной чин «за отличные успехи в науках» трёх самых лучших из них. Первым в счастливой тройке назван теперь уже штабс-капитан Леонид Николаевич Гобято. Обрадовало его и то, что для прохождения дальнейшей службы он был направлен в родную для него лейб-гвардии Первую артиллерийскую бригаду.

Однако его почётная служба в гвардии и мирная жизнь в столице продлились недолго. 26 января 1904 года вероломным «пиратским нападением японского флота на корабли русской 1-й Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре и Чемульпо» и высадкой японских войск в Корее началась русско-японская война. Этими агрессивными действиями Японии Россия была поставлена в положение законно оборонявшейся стороны. Это важное обстоятельство, а также традиционное для российских воинов безукоризненное исполнение своего служебного долга обусловили массовый героизм в армии и на флоте, патриотический подъём в тылу.

Понятно, как на этом фоне выглядели антинациональные происки подрывных элементов, вроде одесских большевиков, выступивших в роли адвокатов японских милитаристов и утверждавших в своих подпольных листовках, будто бы Япония ведёт справедливую и оборонительную войну против угрожающей ей России. При этом ими попирались самые элементарные факты. Например, изумивший весь мир героический подвиг моряков русских кораблей – крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец», вступивших в жертвенный бой с целым японским флотом, был совершён днём 27 января 1904 года, тогда как Япония официально объявила войну России лишь на следующий день!

Движимый высокими патриотическими чувствами и глубоким осознанием своего воинского долга, блестящий гвардейский офицер Леонид Николаевич Гобято подал рапорт о переводе его в действующую армию. Командование удовлетворило эту просьбу. Одновременно ему было поручено сопроводить в Порт-Артур эшелон с боеприпасами.

Л.Н. Гобято (1875–1915), один из создателей первых в мире миномётов

К уже воевавшему брату Николаю и отправившемуся на фронт Леониду решила присоединиться и Наталья Гобято. За содействием она обратилась к жившему в Таганроге влиятельному дяде Михаилу Константиновичу Гобято.

Следует отметить, что помощь женщин своим воюющим мужьям и братьям было на Руси обычным делом. Ранее уже отмечалось их активное участие в героической обороне городов Рязани, Пронска, Переяславля-Рязанского от ордынцев и польско-литовских интервентов. С появлением массовой регулярной армии они всё чаще участвуют и в её наступательных действиях. При этом скоро выяснилось, что в решении некоторых важных задач, например, медико-санитарного характера, женщины без преувеличения оказались незаменимы. Многие из них вписали свои имена в военную ле¬топись нашего Отечества.

Так, будучи ещё юной воспитанницей института благородных девиц, Наталья Гобято восхищалась жертвенным подвигом Ольги Николаевны Скобелевой (урожденной Полтавцевой) – матери прославленного русского полководца М.Д. Скобелева. Во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, похоронив в рязанском имении Спасское, Заборовские Гаи скоропостижно скончавшегося в действующей армии мужа генерала Д.И. Скобелева, она отправилась в Болгарию, одновременно войдя в комитет по сбору средств на постройку православного храма в память российских воинов, отдавших свою жизнь за освобождение единоверцев от турецкого ига. Она также, не жалея личных средств, времени и сил, организовывала местные комитеты общества Красного Креста, устраивала больницы и лазареты, инвалидные и сиротские дома. Во время поездки для осмотра медпункта в селе Чирпан (под Пловдивом), её экипаж под¬вергся нападению гнусной банды албанцев, и Ольга Николаевна была зверски убита. Но её светлая мечта всё же осуществилась: возле бол¬гарского селения Шейново, где отважные русские воины под началом М.Д. Скобелева нанесли туркам сокрушительный удар, решивший исход освободительной войны на Балканах, был воздвигнут православный храм в древнерусском стиле – в память о павших за правое дело наших соотечественниках.

С ужасом и восторгом одновременно читала Наталья Гобято воспоминания участников русско-турецкой войны 1877-1878 годов о поистине героической деятельности сестёр милосердия, в основном, принадлежав¬шие, как Ольга Николаевна Скобелева, к высшим кругам и патриотически настроенной интеллигенции. Например, в ожесточенных боях на Шипке было «огромное количество раненых и больных, при этом всего 4 сестры приходилось на 3000 раненых. Медикаментов, перевязочных материалов не хватало. Сестры рвали на бинты свои платья, бельё, отдавали сапоги, оставаясь босыми, пищу, не жалели ничего для выздоровления больных и раненых. Не может оставить равнодушием, например, поступок сестры милосердия Лебедевой, которая добровольно позволила вырезать у себя 18 кусочков кожи для заживления ран генерала Комарова» .

Из рассказов братьев-артиллеристов Наталья знала, насколько с тех пор возросли поражающие свойства стрелкового и артиллерийского огня. И ей страстно хотелось попасть в действующую армию, чтобы облегчать страдания раненых соотечественников и помогать их выздоровлению.

Однако судьба распорядилась иначе. Из Морозовых Борок пришло тревожное письмо от старшей сестры Александры, в котором сообщалось, что стало заметно ухудшаться здоровье родителей и за ними требуется постоянный квалифицированный уход. Повинуясь семейному долгу, Наталья покинула Петербург и вернулась в отчий дом, где вместе с другими родственниками, с нетерпением ожидая, весточки от воюющих братьев, внимательно следила за событиями войны.

А она вопреки первоначальным предположениям складывалась для нас неудачно. Главная причина этого была такая. К началу войны вооружённые силы Японии превосходили русские силы на Дальнем Востоке в людях более чем в 3 раза, в артиллерии – почти в 8 раз, по пулемётам – в 18 раз, по количеству кораблей – в 1,3 раза. Военные возможности России серьёзно снижали огромная отдалённость и слабое оборудование Дальневосточного театра военных действий, а также недостаточная пропускная способность единственной, ещё недостроенной Сибирской железной дороги. Наш Тихоокеанский флот отставал от японского по артиллерийскому вооружению, боевым качествам боеприпасов и приборам управления стрельбой. Строительство его главной базы Порт-Артура не было ещё завершено, она была слабо укреплена с суши.

Словом, Россия войны с Японией не хотела и к войне не готовилась.

А вот Япония, поддерживая ведущими странами Запада, стремившихся ослабить Россию, жаждала её, потому и напала первой. Японские милитаристы рассчитывали внезапным ударом уничтожить русский флот, захватить господство на море и, обеспечив свои морские коммуникации, быстро перебросить на материк все сухопутные силы, захватить Порт-Артур и разгромить русскую армию в районе Ляояна. Планировался также захват Сахалина, а в дальнейшем Маньчжурии, Уссурийского и Приморского краёв.

Однако эти далеко идущие замыслы были реализованы лишь частично: помешали непревзойдённое мужество и массовый героизм русских воинов, стойко защищавших национальные интересы России в Азиатско-тихоокеанском регионе. В их боевой строй и встал артиллерийский капитан Леонид Николаевич Гобято в конце апреля 1904 года. Приказом командующего артиллерией русской Квантунской армии генерала В.Ф. Белого он был назначен старшим офицером 3-й батареи 4-й Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригады. Она состояла из 8 батарей по 8 орудий в каждой. Была вооружена новейшими полевыми 76-мм пушками образца 1902 года, являвшимися тогда одними из лучших в мире. По основным тактико-техническим показателям они значительно превосходили японские орудия аналогичного калибра: по дальности стрельбы – 8, 5 км против 6,2 км; по скорострельности – 10 выстрелов в минуту против 3; по массе снаряда – 6,5 кг против 6 кг и т. д. Особенно эффективен был огонь этих русских трёхдюймовое шрапнельными снарядами по пехоте и кавалерии, когда они пытались наступать густыми массами.

Наблюдательный пункт артбригады в период русско-японской войны (1905 г.)

Своё боевое крещение капитан Л.Н. Гобято получил в начале мая 1904 года в боях на Цзяньчжоусском перешейке (на подступах к Порт-Артуру). Обороняющиеся русские части насчитывали здесь 17 тыс. человек с 54 полевыми и 77 устаревшими крепостными орудиями, наступавшие японцы – свыше 35 тыс. человек и 216 пушек. Обе стороны дрались с крайним ожесточением и полным напряжением всех сил.

Вот один из эпизодов Цзяньчжоусского сражения в описании самого Л.Н. Гобято: «Против люнета 4-й роты шло около полка. Часть наступающих японцев добежала до фугасов, два фугаса взорвались, человек двадцать японцев были выброшены вверх шагов на двадцать. По окопу прошёл гул удовлетворения. Цепи повернули назад, но шедшие сзади офицеры и солдаты шашками и штыками заставили их опять идти в атаку. Около двух рот добежало до двухрядного проволочного заграждения. Японские офицеры стали рубить проволоку шашками, а солдаты рвать её штыками, но через заграждение им перейти не удалось, многие повисли на проволоке и кольях, и ни один не вернулся назад. Стрельбу вели не торопясь, стреляли на выбор. А когда дошедшие до проволоки были перебиты, то русские солдаты, перескочив заграждение по трупам японцев, бросились в штыки на оставшуюся часть полка противника. Разгром не-приятеля был полный».

Героически сражались и артиллеристы 4-й Восточно-Сибирской артбригады. Например, в бою 13 мая 1904 года был ранен наводчик Коваль. Для безопасности его поместили в укрытие. Но когда вся орудийная прислуга была перебита, он нашёл в себе силы подняться, встать к орудию и стрелять до тех пор, пока не потерял сознание… Придя в себя в лазарет, Коваль узнал, что за свой подвиг удостоен Знака отличия Военного ордена Св. Георгия 3-й степени. С этой почетнейшей солдатской наградой его поздравили все офицеры бригады, Л.Н. Гобято, естественно, тоже.

Сам капитан Гобято в боях на Цзяньчжоусском перешейке показал себя храбрым и отважным офицером, находчивым и распорядительным командиром. Он был дважды ранен, но остался в строю. И лишь после третьего ранения вынужденно согласился на отправку в госпиталь. Тогда же он прославился как искусный мастер меткого и сокрушающего огня. В фундаментальном труде «0течественная артиллерия» говорится: «В этих боях искусно действовала 3-я батарея капитана Л.Н. Гобято, занявшая закрытую огневую позицию у деревни Лиудятунь. Гобято впервые в боевой обстановке применил стрельбу с закрытой огневой позиции при помощи угломера. Результаты обстрела оказались весьма эффективными. Японская батарея на горе Самсон была подавлена сосредоточенным огнём, при этом 3-я батарея потерь не имела» .

В осаждённом Порт-Артуре капитан Гобято возглавлял артиллерийскую мастерскую, роль которой в условиях полной блокады неизмеримо возросла. Ведь артиллерийские части перестали пополняться новой материальной частью из арсеналов, и все надежды возлагались на возвращение в строй реставрированных или отремонтированных орудий. И умельцы артиллерийской мастерской делали для этого всё возможное.
Одновременно Леонид Николаевич занимался разработкой нового вида оружия.

Тогда в условиях позиционной борьбы с взаимным сближением сторон возникла острая необходимость в орудиях ближнего боя, способных мощными снарядами с навесной траекторией поражать противника в траншеях и за укрытиями, поскольку обычные артиллерийские системы, включая мортиры, этого не обеспечивали. «Идея была подана лейтенантом Е. Подгурским, который предложил использовать морские мины для стрельбы с помощью морских метательных аппаратов.

Идея нового типа орудия – миномёта была развита группой офицеров во главе с Л.Н. Гобято. По предложению мичмана С.Н. Власьева для ме¬тания сконструированных надкалиберных шестовых мин использовались стволы 47-мм морских орудий, установленных на колёсный лафет. В августе 1904 года в артиллерийской мастерской Порт-Артура были изготовлены первые образцы орудий… для метания шестовых мин» .

Так на поле боя впервые появился новый вид артиллерийского вооружения – миномёт, который стал успешно использоваться защитниками Порт-Артура. Например, во время отражения третьего штурма крепости, начавшегося 17 октября 1904 года, выпускаемые ими мины большой разрушительной силы мешали японцам проводить подземно-минные работы. Так, 9 ноября по вражеским минным галереям в районе горы Высокой было произведено шесть выстрелов минами системы Л.Н. Гобято. Их взрывы оказались настолько впечатляющими, что японцы, покинув подземные ходы, в панике бежали.

В последующие годы миномёты получили широкое развитие и стали обычным видом вооружения в любой армии мира. Диапазон их боевого применения чрезвычайно широк, и это обусловило разнообразие их типоразмеров и конструкторского исполнения. Они бывают дульно- и казнозарядные, переносные, буксируемые и самоходные. Своеобразным подвидом их являются реактивные минометы, начало которым положила знаменитая советская «катюша».

Наглядной иллюстрацией к сказанному может послужить такой пример. Современный американский ротный миномёт М-224 со стандартной опорной плитой и двуногой-лафетом весит немногим более пуда, мина – 2,26 кг; минимальная дальность стрельбы 45 м, максимальная – 1500 м . А вот российский буксируемый казнозарядньш миномёт М-240 в походном положе¬нии весит более 4-х тонн, полутораметровая мина – почти 131 кг, дальность стрельбы – от 800 до 8000 метров . Об огромных масштабах производства миномётов говорит хотя бы такой факт: за время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов наша промышленность выпустила около 348 тысяч миномётов (Германия вместе с военпромом окуппированных ею стран, вроде работавшей на полную мощь Чехословакии, – около 68 тысяч миномётов в 1941-1944 годах). По главным боевым свойствам советские миномёты конструкторов Б.Н. Шавырина, Н.А. Доровлева, В.Н. Шамарина, И.Г. Теверовского превосходили аналогичные иностранные образцы. Но они всегда считали, и подчеркивали, что их предшествен¬ником является создатель первого в мире миномёта Л.Н. Гобято.

После окончания японской кампании подполковник Л.Н. Гобято ушёл в долгосрочный отпуск и поселился в имении родителей в Морозовых Борках. Преодолев временную депрессию, вызванную неудачным исходом войны и разразившейся в стране смутой, охватившей и Рязанскую землю, он взялся за перо. И вскоре в «Артиллерийском журнале» (№ 8 за 1906 год) появилась его статья о новом виде оборонительно-наступательного орудия – миномёте. В следующем году вышла его книга «Боевые принципы и нормы полевой артиллерии» и была опубликована обстоятельная аналитическая работа «Бой под Цзяньчжоу 13 мая 1904 года».

Особенно результативным в творческом плане и службе выдался 1908 год. Он стал одним из руководителей Офицерской артиллерийской школы и артиллерийского полигона. На 1908-1909 учебный год его пригласили вести курс тактики артиллерии в Академии Генерального Штаба. Тогда же увидела свет его книга «Свойство огня и боевая служба артиллерийского дивизиона" – фактически учебник и практическое пособие под одной обложкой.

Словом, служба и творческая работа сложились и протекали вполне благополучно – в отличие от личной жизни.

В 1907 году скончалась тяжело болевшая мать Ольга Всеволодовна и безвременно умерла шестнадцатилетняя сестрёнка Софья. В 1910 году почил разбитый параличом отец Николай Константинович. На следующий год стала жертвой эпидемии тифа всеобщая любимица Наташа, так и не успевшая обзавестись собственной семьей,

Удивительно долго был холостяком и Леонид Николаевич: так глубоко ранила и не забывалась его юношеская любовь к княжне Голицыной. И только обворожительной Олимпиаде – дочери профессора Петербургского университета Сергея Павловича Глазенапа – удалось растопить и покорить сердце полковника Гобято. В соответствии с существовавшими тогда правилами он обратился с рапортом к начальнику Николаевской Академии Генерального Штаба. Его приказ гласил: «Прикомандированному к вверенной мне академии полковнику Леониду Николаевичу Гобято – православного вероисповедания, 38 лет от роду, холостому, разрешено вступить в первый законный брак с дочерью действительного статского советника фон Глазенапа, девицею Олимпиадой Сергевной, православного вероисповедания, родившейся 9 мая 1892 года, если к этому браку не встретится препятствий со стороны духовного ведомства».

Таковых не последовало – и 3 февраля 1914 года в Александро-Невской церкви при Михайловской артиллерийской академии прошёл торжественный обряд бракосочетания. Как и положено, полковник Леонид Николаевич Гобято был в полной парадной форме со всеми наградами: орденами – св. Георгия 4-й степени, св. Анны 2-й степени с мечами, св. Владимира 4-й степени, св. Анны и св. Станислава 3-й степени с мечами и бантами, серебряным крестом за оборону Порт-Артура, серебрянной медалью «В память русско-японской войны» и другими знаками отличия.

Медовый месяц счастливые молодожёны провели в Таганроге – у дяди Михаила Константиновича. А после окончания учебного года в Николаевской академии Генерального штаба, получив как её преподаватель очередной отпуск с 12 мая по 25 августа 1914 года, Леонид Николаевич вместе с супругой приехал на отдых в Морозовы Борки. Тут и застала их мировая война …