Возвращение ополчения.

(Спасибо пользователю dpopov за перевод главы в текстовый формат!)

Странно как-то. Когда в самом начале 1815 года возник вопрос о приведении в известность всех поступивших в ополчение нижних чинов, то местные власти пришли в замешательство: где и как добыть им эти сведения? Начальник Рязанского ополчения генерал Измайлов писал подполковнику Чеботаеву, занимавшемуся мобилизацией ополченцев в Рязанской губернии. Чеботаев писал губернатору и.т.д. и никто не мог сообщить этих сведений, как будто все забыли, кем и как было организовано ополчение и где должны находиться об этом сведения. Эта несостоятельность обнаружилась яснее всего в июле месяце 1815 года, когда в Рязанской казенной палате был получен указ Правительствующего Сената 27 июня 1815 года с Высочайше утвержденными правилами "о распределении изувечных людей, бывших в ополчении, также о женах и детях их". В казенной палате этих сведений не было и не могло там быть. Сбором ополчения, как мы видели выше, ведал в губернии 1-й комитет по сбору ополчения. И поэтому, палата 8 июля 1815 года обратилась за содействием к получению этих сведений к губернатору[1]. Рязанский гражданский губернатор, уведомив палату о получении бумаги, дал знать ей, что нужные сведения затребованы от командовавшего ополчением генерала Измаилова[2]. А генералу Измайлову губернатор писал: "Высочайше утвержденными правилами о распределении изувечных в ополчении людей 16-ю статьею возложено на казенные палаты с пособием гражданских губернаторов привести в точную известность как число возвратившихся, так и убылых в походах людей, для чего и назначен трехмесячный срок.

По поводу сего покорнейше прошу ваше превосходительство о убылых на службе воинах здешнего ополчения доставить ко мне не помедля именной список, с показанием кому воины сии принадлежат"[3]. Кроме того губернатором предложено и губернскому правлению собрать сведения о воинах разными случаями в уезды возвращенных[4]. Сведений в делах губернатора по 1-му комитету оказалось недостаточно. Губернское правление затребовало их от предводителей дворянства, земских судов и др. лиц[5]. Сведения получены, но оказались тоже недостаточными. Поэтому губернатором 25 июля сведения о всех убылых людях потребованы вновь от командовавшего Рязанским ополчением генерала Измайлова[6].

Губернатор Измайлову писал: "правил высочайше утвержденных о распределении изувечных в ополчении людей 16-ю статьею возложено на казенные палаты с пособием гражданских губернаторов привести в точную известность, как число возвратившихся, так и убылых в походах людей, для чего и назначен трехмесячный срок.

По поводу сего я покорнейше прошу ваше превосходительство о убылых на службе воинах здешнего ополчения доставить ко мне не помедля именной список с показанием кому воины сии принадлежали"[7].

Затем была попытка в июне месяце 1815 года определить число недоимочных ополченцев, т.е. не поставленных разными помещиками в ополчение воинов, а также и лошадей. Сведения эти были 26 июня 1815 года затребованы от губернатора начальником Рязанского ополчения Измайловым[8]. В своем письме на этот запрос губернатор ответил Измайлову: "На счет же количества недоимочных воинов как по делам 1-го комитета, так и по делам гражданского губернатора верного сведения отыскать невозможно, потому что о приеме воинов по городам хотя и есть донесения г. г. предводителей и военных начальников, но из тех воинов многие были обракованы; также и о числе людей, принятых после того на сборном месте при селе Дединове, здесь неизвестно. По сим причинам на помянутых донесениях и нельзя основать счета недоимки"[9].

Опять неизвестно....... нельзя основать........

С 25 июня для наибольшей успешности приведения в известность убылых ополченцев введено новое учреждение, до сих пор остававшееся в стороне. Это губернское правление. В извещении об этом губернатор писал казенной палате, между прочим: "вместе с тем даю знать, что о доставлении палате сведений о воинах через губернское правление разными случаями в уезды возвращенных оному от меня предложено"[10].

В журнале Рязанского губернского правления вышеприведенное предложение губернатора мотивировано так: "13 августа 1815 года. В присутствии губернского правления господин гражданский губернатор предложил, что Высочайше утвержденными правилами о распределении изувечных людей, бывших в ополчении, между прочим, возложено на казенные палаты: собрать и оставить верные сведения о всех воинах, бывших на службе и с оной возвратившихся в прежние жилища и о умерших во время службы. Сообщив здешней казенной палате все относящиеся к сему предмету документы, которые были при личных делах г. Губернатора[11], он рекомендует доставить из сего правления в ту палату сведения о всех тех воинах, которые разными случаями поступили в него и обращены в уезды".

Из дальнейшей переписки выяснилось, что Начальником Рязанского ополчения Измайловым еще в 1813 году через титулярного советника Казначеева и подпоручика Змиева были сданы в Рязанское дворянское собрание полные списки принятым на сборном месте в селе Дединове воинам и на оных одежды, обуви и деньгам, а также приходные книги и другие документы. И все эти документы, как видно из приложенной в деле справки, до 3 августа 1815 года хранились при делах Рязанского дворянского собрания[12].

Поэтому 26 августа губернатором предложено дворянскому собранию все эти документы, принятые от Л. Д. Измайлова, составив списки о всех воинах им на службу принятых с обозначением, чьих они помещиков, коих уездов и селений, отправить без замедления в казенную палату, так как ей самим правительством на собрание сведений дано мало времени[13].

Но все представленные в палату сведения оказывались все-таки недостаточными и не отвечающими запросам Высочайше утвержденных правил. Поэтому 16 августа 1815 года казенная палата вновь беспокоила губернатора своим посланием о доставлении необходимых сведений. Палата писала:

"При указе из Правительствующего Сената минувшего июня 27-го числа присланы Высочайше утвержденные о распределении изувеченных людей, бывших в ополчении, также о женах и детях их, правила к непременному во всем исполнению. А в присланных правилах отделения 5-го о приведении в известность людей, возвратившихся из ополчения в свои домы и убылых, в пунктах сказано: 16-м, предоставив права и свободу помещикам и градским обществам представлять и отдавать изувеченных людей на казенное содержание, а беспокойных, но к службе годных, так как и имеющих знаки отличия в зачет, казенные палаты по содействию гражданских губернаторов обязываются немедленно и непременно в продолжение трех месяцев привесть в точную известность, как число возвратившихся, так и убылых в походах людей и зачитая между сим временем тех убылых, и особо в военное ведомство сдаваемых за недоимки прежних лет, на ком оные состоят или в недобор на место распущенного ополчения открыться имеющей, представить расчеты сии губернаторам с ясным и верным показанием, сколько за всеми зачетами следовать будет еще с каких владений или обществ дочесть в уравнительный набор рекрут. Губернаторы же каждый по своей губернии, получа таковые расчеты, немедленно доставляют оные министру полиции и особо министерству военному и ожидают повеления о сборе недоимочных рекрут. По основанию ВЫСОЧАЙШАГО Указа 21 августа 1813 года в уравнение сей повинности с теми губерниями, которые вместо ополчения отправляли во все бывшие наборы и именно: 83, 84 и 85 рекрутскую повинность. Но как при открытии сказанного недобора число зачетных квитанций может увеличиться до не малого количества, а рекрутские недоимки между тем время от времени по губерниям возрастают, то в предупреждение сего тем помещикам и обществам, кои по числу душ имеют входить при будущих наборах в жеребьи к натуральной поставке рекрут, воспрещается подавать выданные им от казенных палат на убылых людей зачетные квитанции, хотя бы на ком и недоимки не было, но позволяется представлять оные впредь идущие наборы. Напротив тем мелкопоместным владельцам, которые давали людей в ополчение из малого числа душ не подлежа, впрочем, по существующим законоположениям натуральной поставке рекрут, по уважению их недостатка, подтверждается право продавать свои квитанции, не ограничивая времени, помещикам и обывателям тех единственно губерний, в коих люди от сих мелкопоместных поставлены были, но казенные палаты о всех вообще выданных квитанциях как мелкопоместным, так и в жеребьи входящим помещикам с окончанием расчетов должны доставить военного министерства в инспекторский департамент подробные ведомости с показанием когда, кому, на какое число людей и за каким номером выданы таковые квитанции, для надлежащих впредь при рекрутских наборах соображений. 6-го отделения 20-м правилом сии во всех отношениях распространяются и на погонщиков, собранных как по Высочайшему манифесту 24 февраля 1810 года для перевозки провианта к бывшей молдавской армии, так и в последнюю с французами компанию, которые с окончанием оной подобно ополчениям распущены и в одно с теми ополчениями время в домы свои возвратились или впредь возвратятся, но которые до того не были зачтены за рекрут, также на жен и детей оных погонщиков, почему сия палата определила как о числе возвратившихся людей, бывших в ополчении, равно и о убыли оных в палате никакого сведения нет. В Высочайше же утвержденных правилах о приведении в известность людей, возвратившихся из ополчения, 5-м отделением повелено в течение трех месяцев привесть о всем том в точную известность по содействию господина губернатора, для чего соиспрашиванием о доставлении в палату нужных на предмет сей сведений и отнестись к вашему превосходительству уведомлением 9-го числа минувшего июля, на что при предложении от вашего превосходительства присланы только о возвратившихся в губернию здешнего ополчения воинах списки с документами и о некоторых умерших сведения, полученные на имя гражданского губернатора и вместе с тем дали палате знать, что о всех на службе убылых людях требуется вами список от командовавшего ополчением господина генерал-лейтенанта Измайлова, а по рассмотрении документов о воинах, отданных в госпитали и умерших в оных, оказалось, что таковых документов получено на имя господина губернатора только на 40 человек, чьих же они помещиков, каких уездов и селений не объяснено, и для того в Рязанской казенной палате определено: как документы и списки присланы об одних возвратившихся на прежнее жилище из ополчения людей, об умерших в ополчении только 40 человек, да и о тех не объяснено чьих они помещиков и каких селений, без чего и повеленных Высочайше утвержденными правилами 5-м отделением в трех месячный срок исчислений сделать не можно, почему и отнестись еще к вашему превосходительству и просить к доставлению в палату о числе всех поступавших в ополчение людей и из того числа о убылых, равно и о собранных в погонщики и убылых во временной службе именных списков вашего содействия"[14].

По получении такого уведомления от каченной палаты губернатор для большей точности сведений вошел в сношение с полковыми начальниками Рязанского ополчения. 22 августа губернатор писал Шишкину[15] полковнику Рахманинову[16], подполковнику 1-го егерского полка Маслову[17] и полковникам конного полка Маслову[18], кн. Друцкому[19], Дубовицкому[20] и Ренкевичу[21] следующее:

"правилами ВЫСОЧАЙШЕ утвержденными о приеме и зачете неспособных и убылых воинов бывших ополчений, между прочим, возложено на казенные палаты с содействием начальника губернии собрать верные сведения о всех людях убылых на службе.
Вследствие сего я сносился с начальником Рязанского ополчения, требуя о таковых воинах именного списка. Г. генерал-лейтенант Измайлов предоставил майору Голишеву прислать оные немедленно ко мне, но сей чиновник, доставив мне сведения, кои от полковых начальников были поданы, отказывается заверить о полноте их и исправности, присовокупляя к тому, что по подаче оных могла быть перемена и убыль в людях, известная только командирам полков.
По поводу чего к точному исполнению Высочайше утвержденных правил я в необходимости себе нахожу покорнейше просить вас, м. г. мой, о всех убылых по бывшему в команде вашей полку нижних чинов доставить ко мне без замедления именной список с обозначением селений и владельцев, от коих они поступили на службу. Список сей нужен в непродолжительном времени. Поелику на собрание сведений о воинах назначен незначительный срок, который уже истекает"[22].

Оказалось, что Спасский, Пронский и Ряжский предводители дворянства не сообщили об ополчении сведений, затребованных от них еще в 1813 году. А сведения эти оказались так нужны, благодаря требованию казенной палаты. Поэтому 28 августа 1815 г. губернатор обратился к названным предводителям с предложением доставить немедленно сданные о всех поступивших в службу по ополчению людях по приложенной предместником его в 1813 году форме, хотя бы без обозначения в нем жен и детей воинов и без алфавитного порядка.

Губернатор назначал для представления этих списков кратчайшее время, так как срок представления их приходил к концу[23].

В конце концов, в казенную палату поступили и списки ополченцев, и приходорасходные книги от дворянского собрания, уездных предводителей, командиров полков Рязанского ополчения и др. должностных лиц. Все было стянуто в известных целях в казенную палату и все это потом уничтожено. Потому нет возможности восстановить подробно картину возвращения ополчения. Однако, некоторые отдельные эпизоды этого все-таки возможно установить по сохранившейся в архиве губернского правления переписке 1814 и 1815 годов.

Собственно Рязанские ополчения в полном своем составе возвратились на свое место жительства только позднею весною 1815 года. Рязанскому ополчению пришлось быть на службе долее многих других ополчений. Смоленское и Московское ополчения были распущены первыми - 30 марта 1813 года[24]. "Да обратится (говорится в указе) каждый из храброго воина паки в трудолюбивого земледельца и да наслаждается посреди родины и семейства своего, приобретенного их честью, спокойствием и славою".

3 июня 1813 года распущены все добавочные воины по 3 округу внутреннего ополчения[25].

22 января 1814 года дан был указ о роспуске по домам ополчений: С. петербургского, Новгородского, Ярославского, Тульского и Калужского[26], ибо "беспрерывная цепь побед, в компанию 1813 года одержанных над неприятелем привела союзные армии в недра уже самой Франции и многие знаменитые крепости, составлявшие твердую защиту его, уступили храбрости, мужеству и терпению победоносных войск Российских. Так покорен ныне, после годичного упорного сопротивления, и Данциг, при осаде коего столь много раз отличало себя ополчение, на защиту отечества в 1812 году восставшее.

Тогда же дан был указ о роспуске Тверского и Владимирского ополчений для внутренней службы в России находящихся[27].

А 28 октября 1814 года распущено по домам и остальное ополчение (в том числе и Рязанское), собранное во внутренних губерниях России, но бывшее до этого времени за границею[28].

Но значительное количество чиновников и нижних чинов Рязанского ополчения под видом "неспособных" вернулись на родину значительно ранее официального роспуска ополчения. А многие и значительно позднее роспуска Рязанского ополчении.

31 января 1815 года Рязанский гражданский губернатор писал главнокомандующему армиями Барклаю-де-Толли в ответ на его запрос за № 4910, что ополчение, составленное в Рязанской губернии, еще не возвратилось[29]. Не только ополчение не возвратилось, но и самое распоряжение о его возвращении дошло до Рязани позже. 25 февраля 1815 года губернатор в первый раз уведомлял начальника Рязанского ополчения генерала Измайлова о скором возвращении ополчения и о распоряжениях к его встрече[30]. Ополчение должно было вступить в губернию через Зарайск и Михайлов. Поэтому земским судам названных городов и городничим было предписано отвести ополчению квартиры и принять все меры к его встрече[31]. Но 8 марта ополчение еще не возвратилось, так как этого еще числа губернатор извещал г. Измайлова на № 181 о распоряжениях, сделанных к встрече ополчения[32]. Но в чем именно состояли эти распоряжения в нашем собрании нет данных.

18 марта 1815 года ген. Измайлову препровождены маршруты на следование команд Рязанского ополчения из Зарайска и Михайлова в другие города губернии и к своим помещикам[33]. О возвращении воинов ополчения извещены были предводители дворянства[34] и земские суды[35]. Но все-таки самое возвращение воинов видимо началось только в апреле месяце. Конный же казачий полк вернулся только в конце мая. О возвращении воинов конного полка извещения посланы предводителям только 15 апреля[36], а командиру полка полковнику Маслову 21 апреля[37].

Предводителям г. губернатор писал 15 апреля:

"На сих днях возвратится в Рязанскую губернию здешнего ополчения конный казачий полк, из коего воины отправлены будут по уездам для возвращения помещикам их чрез посредство г. г. предводителей.
Почему я покорнейше прошу вас, м. г. мой, по прибытии воинов раздать их владельцам или от них приемщикам на основании отношения моего 19 числа марта месяца и снабдить квитанциями чиновников, с коими воины сии присланы к вам будут[38].
Все возвратившиеся воины сдавались помещикам под квитанции. В деле Раненбургского предводителя дворянства 1815 г. о сдаче воинов по описи № 13 собраны сотни таких квитанций. Квитанции выданы в апреле месяце 1815 года без указания числа. Содержание квитанции таково: "1815 года апреля дня. Дана сия Раненбургского дворянства господину предводителю Петру Николаевичу Ладыгину помещика Алцуфьева (Алсуфьева) от старосты Петра Борисова в том, что принял я бывшего Рязанского ополчения третьего казацкого полку крепостного господина моего крестьянина Калину Павлова, который, будучи в полку, удовлетворен как то жалованьем и награждением денег, равно и всей амуницией и амуничными деньгами и никакой претензии не имеет, в чем и подписуюсь. К сей квитанции вместо вышеозначенного старосты Петра Борисова за неумением его грамоте по его прошенью подпоручик Панферов руку приложил".
Но видимо возвратились воины Рязанского ополчения не ранее самого конца апреля. Это можно видеть из письма командира казачьего полка полковника Ефима Ренкевича на имя Раненбургского предводителя. Письмо это хотя и датировано Ренкевичем 4 апреля, но предводителем помечено полученным 25 апреля.
В своем письме от 4 апреля 1815 г. Ренкевич писал Раненбургскому предводителю Ладыгину: "М.г Петр Николаевич! препровождаю при сем список воинам, долженствующим поступить обратно к помещикам своим, служащим в Рязанском ополчении из полков 3 пешего 539, первого егерского 2, второго егерского 57, второго казачьего 21 и четвертого казачьего 4, а всего 623 человека, которые удовлетворены жалованьем января по 1-е число сего года, наградными по пяти рублей, провиантом и порционными по 10-е число сего месяца. Амуниции состоит на каждом воине ранец, фуражка с крестом и вензелем, мундир, шаровары, две рубашки, порты, портянки, двое сапог и шинель, - по роспуске оных буде (не) окажется какая претензия, то покорнейше прошу вас, м. г., с объяснением всего вышеписанного дать квитанцию. Затем с нелестным уважением и душевною преданностью навсегда прибыть честь имею.
М. Г. ваш покорнейший слуга Ефим Ренкевич. Апреля 4 дня 1815 г. № 137. Сие письмо принадлежит господину Раненбургскому предводителю Ладыгину"[39].

Сопоставляя даты письма (4 апреля), квитанции от апреля без указания числа и время получения письма Ладыгиным, как видно из пометы на письме, 25 апреля, можно предположить, что воины вернулись к своим местам только после 25 апреля.

Распределяя возвратившихся воинов по помещикам и селам мы получим:

См. Таблицу.

Одиночные возвращения ополченцев начались еще далеко до роспуска всего ополчения. Выше мы видели, что многие из ополченцев несли службу по сопровождению больных и пленных. С возвращением пленных и пребыванием главного ядра ополчения за границей оставшиеся не у дел ополченцы прежде всего были возвращены на место к своим помещикам.

Например, еще в июне 1814 года идет переписка о возвращении на свое местожительство 33 ратников, сопровождавших пленных до Симбирска. Ратники эти по выполнении возложенных на них поручений оставались не у дел. И первое время с ними положительно не знали, что делать. Сначала их передали в ведение Рязанского полицеймейстера. Но держать их за собой полицеймейстер не стал. 8 июня он по этому поводу писал губернатору:

"Указом из Рязанского губернского правления предписано мне обращенных в Рязань бывших у препровождения пленных французов до города Симбирска ратников Рязанского ополчения 33 человека отправить к батальонному начальнику подполковнику Чеботаеву, при отсылке коих оный Чеботаев письменно отозвался, что он от начальства своего не имеет предписания проходящие команды останавливать и причислять к вверенной ему команде, а предписано ему из оставшихся здесь за болезнями по выздоровлении немедленно отправлять к ополчению, а, следовательно, и сия команда должна туда же обратно следовать, коих, не вступая в прием, обратно ко мне препроводил. С прописанием сего отзыва донесено мною 6-го числа сего месяца губернскому правлению, а чтоб оные ратники не были без продовольствия, то об отпуске по аттестату следующего им с июня с 1 по 11 число провианта послано от меня к провиантскому комиссионеру 12-го класса Поливанову требование. По осмотру ж моему оказалось, что все оные ратники не имеют казенной обуви и рубах. Кафтаны на всех стары, впрочем, к носке еще годные. О чем вашему превосходительству и доношу"[40].

Гражданский губернатор также был поставлен в тупик отказом Чеботаева и поэтому 9 июня просил его принять их хотя бы временно, до разрешения о них вопроса в военном министерстве.

"Так как по нынешним обстоятельствам, писал, между прочим, губернатор Чеботаеву, - многие ополчения возвращены в дома свои и высылки неспособных чинов из Рязанского ополчения начальство не требует, то, не решаясь отправить возвращенных сюда из Симбирска воинов к ополчению, тем более, что и местопребывание оного неизвестно, я покорнейше прошу вас, м. г. мой, принять воинов сих в ваше ведомство и продовольствовать их надлежащим порядком до разрешений начальства"[41].

Вследствие предложения губернатора ратники были приняты временно в команду Чеботаева, но по осмотре их установлено, что "на воинах очень много амуниции не оказалось, а на некоторых и есть одеяние, но самое ветхое и к употреблению не способное[42].

Любопытная подробность, что полицеймейстер признавал кафтаны к носке годными, а батальонный начальник Чеботаев "к употреблению неспособными".

Затем при расспросе ратников оказалось, что они не получали ни откуда и жалованья со времени оставления их за болезнями в Стародубском военно-временном госпитале в 1813 году в исходе марта[43]. Поэтому Чеботаев в рапорте добавлял: "донося о сем вашему превосходительству в резолюции ожидаю повеления - от кого? приказано будет получить для удовлетворения сей команды заслуженным жалованьем и нужною одеждою и обувью"[44].

Видимо, такие случаи были еще новые в практике не бывшие. Не знали даже, откуда и каким способом одеть и обуть и вознаградить жалованьем людей, оторванных от своих семей и хозяйства.

Все эти вопросы требовали санкции высшего начальства. О том, как поступить с прибывшими ратниками губернатор вошел с представлением управляющему военным министерством[45].

Управляющий военным министерством князь Горчаков 2-й не нашел однако возможным разрешить вопрос своею властью, а снесся с главноуправляющим в С.-Петербурге графом Вязьмитиновым.

В ответ на представление Рязанского губернатора князь Горчаков писал: "Получив отношение вашего пр-ва о 33 воинах Рязанского ополчения, кои, по отводе в Симбирск военнопленных, остаются ныне в Рязани никуда необращенными, я сообщил господину главноуправляющему в С. Петербурге, что как ополчение III-го округа, оставшееся на местах в своих губерниях, по Высочайшей воле уже распущено, то на основании сего не угодно ли ему будет сделать распоряжение об обращении и сих 33 воинов в их дома.

"Усматривая же из отношения вашего, что в Рязани находится по разным поручениям тамошнего ополчения подполковник Чеботаев, и имеет в своей команде один батальон, я, не будучи известен, для каких именно поручений, с которого времени и по чьему предписанию показанный подполковник там находится и из какого числа и каких людей составлен батальон, под начальством его состоящий, я покорно прошу обо всем оном сообщать мне сведение"[46].

Только 9 августа получен губернатором ответ от главноуправляющего в С. Петербурге. По министерству полиции (департамент исполнительный) вопрос этот разрешен в пользу роспуска 33 ратников, бывших в командировке, по домам.

30 июля 1814 г. главноуправляющий в С. Петербурге Вязьмитинов писал губернатору:

"Вследствие отношения г. управляющего военным министерством поручено вашему превосходительству значащихся в оном 33 воинов Рязанского ополчения, бывших в командировке, приказать обратить в их дома с отобранием оружейных и амуничных вещей, какие на них имеются, в тамошний внутренний гарнизонный батальон, доставя и об них министерству полиции такие же сведения, какие прежними предписаниями моими о воинах, возвращенных из под крепости Глогау за неспособностью к службе, доставить велено"[47].

Но за разрешением вопроса о самих воинах, оставался висящим в воздухе вопрос о жалованье и одежде для возвратившихся из командировки ратников до времени возвращения их по домам. По этому вопросу дано знать Чеботаеву, что "возвратившиеся из Симбирска 33 воина должны получать жалованье из тех же сумм, из которых получают воины, находившиеся здесь (т. е. в Рязани) прежде того в командировании[48]. Чтоже касается провианта и проч., то Рязанский губернатор, получив разрешение главнокомандующего в С. Петербурге о роспуске воинов в дома, предложил Чеботаеву удовлетворить их всем по 16 число августа, т.е. по день возвращения на прежнее свое жительство[49].

16 августа, как видно из рапорта Чеботаева губернатору, ратники препровождены были в Рязанский земский суд для отправления в дома на прежнее местожительство и сданы при особом списке под расписку исправника Лихачева с полною выдачею казенного провианта[50].

Земскому же суду губернатор по этому поводу еще заблаговременно предписывал "как скоро поступят от Чеботаева воины, тогда же сделать им именной список с означением кто, откуда и от какого помещика был поставлен на службу; потом разослать их с сими списками при своих отношениях в те земские суды, из ведомства коих приняты и притом потребовать, чтобы каждый суд возвратил их немедленно помещикам или управляющим вотчинами с расписками, которые и представил бы ко мне, объяснив в случае, ежели кто зачем на прежнее жилище отдан не будет. По рассылке же тех воинов одолжается доставить ко мне при донесении именной об них список с соблюдением кто, куда послан"[51].

После этого случая сам собою возникал вопрос о роспуске оставленной в Рязани для разных поручений команды ратников под начальством подполковника Чеботаева[52].

Команда эта состояла из 5 обер-офицеров и нижних чинов, оставшихся по выздоровлении за отправлением ополчения в поход, урядников 2 челов., воинов 88. К этому числу причислено возвратившихся из бегов в разное время 13 чел., прибывших из разных госпиталей 11, присланных из Харькова 12, явившихся без письменных видов 2, вновь принятых в Рязани недоимочных воинов 28, а всего 155 человек.

Разумеется, все эти люди, проживая в Рязани, почти находились без дела. Поэтому, когда Рязанским губернатором было сообщено об этом военному министру на его запрос, то министр остался даже недоволен бесцельностью существования команды. Хотя лично губернатор в своем отзыве старался оправдать целесообразность существования команды, Губернатор писал, между прочим, об этой команде: "По повелению его светлости г. главнокомандовавшего армиями покойного князя Голенищева - Кутузова Смоленского в сентябре 1812 года отделен был из Рязанского ополчения один батальон в губернский город Рязань для провожания пленных, для конвоирования транспортов с разными потребностями отправлявшихся тогда к армии и для содержания караулов при учрежденных здесь военных гошпиталях, которых ее было никакой возможности исправить здешнею внутреннею стражею по причине командировки нижних чинов для отвода рекрутских партий". Те же самые причины побудили начальника губернии и в декабре месяце 1812 года, при выступлении в поход Рязанского ополчения просить командующего 3 округом военной силы об оставлении в Рязани батальона воинов с нужным числом штаб и обер-офицеров и г. генерал-лейтенант граф Толстой изъявил на то свое согласие. Сверх сего командиру оного батальона от начальника ополчения поручено было заняться приемом и отсылкой к ополчению оставшихся в недоимке воинов и лошадей и иметь присмотр за больными воинами, оставляемыми на походе в разных местах Рязанской губернии. Впоследствии времени, когда больные воины получили облегчение, то как оные, так и из бывшего здесь батальона люди, способные к страже, отправлены в начале1813 года к ополчению[53].

Видимо состав этой команды менялся часто. Через 11 дней она состояла уже из 6 офицеров[54], нижних чинов получивших облегчение от болезни 90 чел., явившихся из бегов 16, прибывших из разных госпиталей 23, вновь принятых недоимочных 22, всего 157 человек.

Военный министр, получив эти сведения, предложил губернатору: "чиновников и воинов Рязанского ополчения, состоящих в команде подполковника Чеботаева, немедленно распустить надлежащим порядком в свои дома, всех без изъятия, как выздоровевших, так и принятых из недоимочных на основании Высочайшего повеления об уничтожении резервного ополчения 3 округа. Амуницию и оружие, отобрав от них, обратить в комиссариатское и артиллерийское ведомство, подполковнику ж Чеботаеву сделать выговор за то, что не доносил мне о пребывании его на службе с означенною командою.

"Вместе с сим дошли от меня повеления комиссариатскому и провиантскому департаментам о прекращении довольствия показанной команде"[55].

Разумеется, по предписанию управляющего военным министерством команда была немедленно распущена для водворения на прежние жилища через посредство земского суда[56]. Что касается оружия, то, по донесению батальонного командира Чеботаева, "оного в ведении ею никакого не состоит, а амуниция на воинах находится и по сие время та самая, которая при отдаче их в ополчение получена была от помещиков; от комиссариата и других мест получаема не была"[57].

В июне же месяце были возращены на место жительства, вышедшие из Брянского военно-временного госпиталя три человека[58]. О них была приведена та же переписка что и о 33 воинах. Несколько любопытен приказ конвоировавшему этих воинов - воину Рязанского ополчения Маркелу Савельеву от смотрителя Брянского лазарета Румянцева, каковой я и приведу.

"Во исполнение предписания его превосходительства г. артиллерии генерал-майора и кавалера Бухмейера имеешь ты с получения сего, то есть сего июня 6-го числа отправиться, ни мало немедля, с препорученными тебе от Брянского военно-временного госпиталя оного же ополчения воинами Иваном Васильевым и Варфоломеем Анисимовым с данным от его превосходительства на проход открытым листом в возврат в свои дома в город Рязань. Следовать же вам предписываю по тракту на Казачев, Болхов, Белев, Одоев, Крапивну, Тулу, Венев и Рязань, куда прибыв, явиться с сим данным открытым листом, нимало не медля, к господину Рязанскому гражданскому губернатору; во время следования пути по оному тракту и являться в каждом городе к господам полицеймейстерам и городничим. Обывателям же никаких обид и притеснений не чинить, а следовать честно, как доле христианский, служба защитников российских повелевает по сделанной вам присяге. На продовольствие же в пути до города Рязани на 10 дней выдано вам натурою провианта, а на 20 дней из проходящих городов на получение провианта из оного Брянского гошпиталя аттестат. Ежели же в пути сделается какая обида, хотя и не от тебя, а от товарищей твоих Васильева и Анисимова в городах или селениях, то взыщется с тебя, впрочем гошпиталь полагается на твое честное поведение. Прибыть же вы должны в город Рязань к 1-му числу июля непременно, о чем сего 6 июня отрапортовано г. Рязанскому губернатору"[59].

16 июня отправлены были на постоянное местожительство два "неспособных" ратника Рязанского ополчения из г. Житомира[60].

В июле месяце были отпущены на прежнее местожительство находившиеся в команде владимирского военного ополчения 6-го казачьего полка прапорщики Беречинские. Команда эта сопровождала военнопленных поляков.

Вероятно, пленных было очень много, так как в этой команде конвойных от Рязанского ополчения разных полков было 157 человек. Возвратились однако домой не все, так как 1 из них оставлен за болезнью в Ставропольском, 1 - Петр Иванов в дороге помер, а оставшаяся после него амуниция сдана им Харьковского гарнизонного батальона командиру Шарапову[61].

22 июля поступил 1 воин Юда Прохоров от Тульского гражданского губернатора Богданова для водворения его к помещику дер. Круглой, Данковского уезда, Хомякову[62].

10 июля из под Варшавы из деревни Мочки были отправлены в Рязанскую губернию 2-й резервной артиллерийской бригады командиром конной роты № 5 подполковником Коншиным 9 человек ратников, бывших "в причислении на службе". Эти ратники пришли в Рязань в команде ратника Лариона Герасимова[63] только 16 августа.

В августе 1814 года прибыли в Рязань от Тульского губернатора два ратника: Кирилов - помещика Нестерова из с. Домачей, Данковского уезда и Лукъянь Михайлов, дер. Рыковой, Скопинского уезда, помещицы Муромцовой[64] и кроме 20 человек; ратников, состоявших при парке № 4-й - 21.

В сентябре представлены заседателем Рязанского уездного суда прибывшие из Зарайска два воина Федор Иванов и Родион Филиппов. В открытом листе про них было сказано, что они следуют в свою губернию. Из допроса их в канцелярии губернатора оказалось, что Федор Иванов служил в 3 пехотном полку и, находясь с полком под городом Дрезденом, в сражении ранен был в правую руку и для излечения находился в Краковском госпитале. По выздоровлении был осмотрен г. генералом Корсаковым в местечке Исенцах, откуда отправлен в Вильну с воинами разных других ополчений, а из Вильны под командою Владимирского ополчения прапорщика Михаила Яковлевича Еропкина послан в Смоленск. В Смоленске Еропкин сдал его и 1 Рязанского полка Родиона Филиппова тамошнему коменданту. Сам отправился с командою через Москву во Владимир, а они были посланы в Калугу под надзором солдата. Затем из Калуги отправлены в Москву вместе с 13 воинами Пензенского и 5 Казанского ополчения к г. коменданту, от которого препровождены в земский суд и, наконец, через Зарайск приведены в Рязань[65]. Второй ратник, упоминаемый в этом показании, был крепостной помещика Извольского из с. Выжелеса.

В октябре 1814 года вернулись в Рязанскую губернию: а) через Смоленск - Москву 9 человек воинов, каковым выдан в Москве провиант с 1 октября на 19 дней[66], б) по распоряжению генерал-майора Бухгольца 56 человек[67], отбывавших службу в артиллерии.

12 октября 1814 года инспекторский департамент писал Рязанскому губернатору: „г. управляющий военным министерством по представлении департамента сего предложил приказать отправить к вашему превосходительству воинов Рязанского ополчения, выздоровевших в разных госпиталях и поступивших в Черниговский внутренний гарнизонный батальон, всего 76 человек; почему инспекторский департамент, сделав предписание об отправлении оных командиру Черниговского внутреннего гарнизонного батальона, для должного сведения уведомляет о сем ваше превосходительство[68]".

26 октября тот же инспекторский департамент, по приказанию управляющего военным министерством, препроводил находящихся без дела в Брест-Литовске воинов Рязанского ополчения[69].

21 октября Бобруйским комендантом по распоряжению Минского военного губернатора артиллерии генерал-майора Игнатьева посланы в свои дома 16 челов. нашего ополчения[70] и 27 октября в Данковский уезд возвратились 6 человек[71].

В ноябре месяце 1814 г. командиром Черниговского батальона возвращены в Рязань выздоровевшие в госпиталях 56 человек[72]. По уездам ратники распределялись: Рязанского 8, Зарайского 1, Егорьевского 4, Михайловского 8, Пронского 5, Скопинского 1, Данковского 8, Раненбургского 5, Ряжского 2, Сапожковского 3, Касимовского 10 и 1 Козловского.

26 ноября по распоряжению инспекторского департамента направлено в Рязань из Минска 2 человека[73] и из Черниговского военного госпиталя 17 челов.[74] из них по 3 Пронского и Сапожковского уездов, по 2 Данковского, Раненбургского и Михайловского и по 1-му Касимовского, Зарайского, Егорьевского, Рязанского и Скопинского уездов[75].

30 ноября от Житомирского военного коменданта поступило 12 человек.[76]

В декабре месяце: а) 16-го числа в Ряжский уезд вернулись 7 человек ратников[77], б) 15-го числа в Раненбургский уезд 42 человека[78], в) 16 декабря в Егорьевский уезд по приложенному к рапорту зем. суда списку прибыло 23 челов., г) при сообщении Киевского коменданта генерал-майора Массе - 12 человек, обращенных по велению начальства в свои дома[79], д) 22 декабря—в Данковский уезд прибыло 42 ратника разных помещиков[80], в Скопинский уезд - 22 ратника[81], в Сапожковский уезд - 53 челов.[82].

30 декабря Белостокский комендант писал Рязанскому губернатору: "М. Г. Яков Яковлевич. Находящихся здесь в сборном депо Рязанского ополчения ратников 113, да неспособных 2-х, всего 115 челов., значащихся по приложенному списку, отправил я до г. Рязани в команде 3-го Пензенского пехотного полка поручика Евтропова по тракту на Брест-Литовск и Дубно, которые выступили отселе сего числа в исправной одежде и обуви, о чем Ваше Превосходительство имею честь уведомить"[83].

Это отношение Белостокского коменданта записано во входящем настольном реестре канцелярии губернатора 3 января 1813 года под № 2; против докладной части его написано: "оставить до прибытия воинов"[84].

3-го же января получено было от Московского губернатора отношение об отправленном им воине Петре Афанасьеве[85].

Возвратившиеся воины препровождены были через земские суды в дома свои. Под 2 января по исходящему реестру значатся выпущенными предписания Рязанскому, Спасскому, Раненбургскому и Касимовскому земским судам о передаче препровожденных воинов их владельцам[86].

В январе 1815 года Касимовский уездный земский суд представил губернатору список о возвратившихся ратниках на прежнее их жилище. По списку значится 46 человек[87].

7 января Московский губернатор Григорий Спиридов при отношении представил 28 ратников. Партия эта следовала из Минска[88].

27 января прибыли и возвращены в уезд на прежнее жительство 29 нижн. чинов и 3 урядника[89] и кроме сего прибыло с майором князем Крапоткиным 155 человек[90].

12 января Михайловский земский суд донес о возвращении в уезд 59 ратников разных помещиков[91].

21 февраля в Раненбургский уезд возвратилась партия ратников в З0 человек[92].

В феврале же месяце со сборного депо в Белостоке "по выздоровлении из гошпиталей и разными случаями туда прибывших" препровождено в Рязань 76 воинов в команде Костромского ополчения конного полка поручика Раткова по тракту через Гродно[93].

Таким образом, по сохранившемуся в деле списку по 14 февраля поступило в Рязанскую губернию и водворено на прежнее местожительство - 1036 человек.

По уездам возвратившиеся распределяются так: Данковскому 60, Сапожковскому 65, Касимовскому 52, Рязанскому 106, Михайловскому 87, Спасскому 153, Пронскому 81, Егорьевскому 53, Скопинскому 132, Зарайскому 85, Раненбургскому 89, Рязанскому 64, городу Рязани и Рязанской губернии без названия уездов 9 человек.

После 14 февраля возвращение ратников снова продолжалось партиями в 49, в 100 и более человек. Ратники отправлялись на местожительство через земские суды тех уездов, где было их жительство.

16 марта 1815 года начальник Рязанского ополчения генерал Л. Д. Измайлов писал из с. Хитровщины Рязанскому гражданскому губернатору Князеву:

"М. г. мой, Иван Иванович! Для соображения в щете людей нужно мне иметь сведение об возвратившихся из разных мест с октября месяца 1814 года вверенного мне ополчения воинах, почему покорно вас прошу приказать всем таковым доставить ко мне именной список, с означением которого полка, уезда, селения и помещика и откуда оные прибыли. С истинным почтением честь имею быть м. г. мой покорный слуга Лев Измайлов"[94].

Судя по заглавию дела, из коего заимствовано это письмо, требуемые генералом Измайловым сведения были затребованы еще ранее подполковником Чеботаевым. Поэтому 18 марта, т.е. через два дня по получении письма от Измайлова, губернатор отвечал ему, что список обо всех воинах здешнего ополчения, возвращенных поныне через губернское начальство на прежнее местожительство, для доставления вам сообщен от меня подполковнику Чеботаеву"[95].

Но этим ответом губернатор не отписался. Генерал Измайлов признал доставленные через Чеботаева сведения неполными и 8 мая сделал сообщение об их представлении.

"М. г. мой, Иван Иванович! обращался генерал Измайлов к губернатору Князеву. Г. подполковник Чеботаев при рапорте своем представил ко мне полученный им от гражданского правительства список прибывшим из разных мест и команд воинам, распущенным в дома, по коему нахожу большую затруднительность в верном отыскании к соображению в щете людей, по неозначению из каких мест оные прибыли, и помещению некоторых же в те полки, в коих они быть долженствовали, вновь же принятые недоимочные воины и в полки не зачисленные показаны в 4 полку, а потому и необходимо нужно мне иметь пояснение как об сих, так и после доставленного списка прибывших людях в губернию распущенных в дома, с обозначением полков, и за поступлением на службу в ополчение сколько остается в недоимке, почему покорно прошу вас, м. г. мой, приказать незамедлить доставить ко мне обо всем том верное сведение. А как уведомился, что многие воины, не явясь в губернский город, прибывали прямо в уезды, кои могут по неизвестности быть не в виду, то буде действительно таковые есть, прошу вас предписать земским судам оных вытребовать и отнестись к гг. уездным предводителям дознать от них и вообще из разных мест прибывших, не имеют ли в чем именно претензии, и о всем том для донесения г. управляющему военным министерством меня не оставить вашим уведомлением"[96].

Вследствие этого письма снова выплыли на свет тогдашние порядки или точнее непорядки, распутывать каковые пришлось низшим административным инстанциям - земским судам и уездным предводителям дворянства.

По поводу письма Измайлова губернатор предписывал земским судам "немедленно сделать дознание, нет ли в № уезде таких воинов здешнего ополчения, которые, быв отпущены на их прежнее жилище, не заходили в губернский город и помимо губернского начальства прибыли прямо в уездные города или в свои дома, а возвращение их здесь неизвестно. Если подобные воины окажутся в уезде, то земский суд немедленно одолжается вытребовать их и отобрав сведение, откуда они прибыли и в каких полках служили, доставить к нему именной список с показанием всего того и с объяснением помещиков, коим они принадлежат, самих же воинов обратить к г. уездному предводителю дворянства для дознания не имеют ли они каких претензий и для такового же дознания по требованию гг. предводителей выслать к нему и всех тех воинов, которые хотя от губернского начальства в дома их отосланы, но о претензиях предводителем еще спрашиваны не были"[97].

По дополнительно доставленным г. губернатором сведениям усматривается, что кроме, перечисленных выше, в Рязанскую губернию с первого апреля 1815 года, в разное время возвратились: а) из Белостока с поручиком Евтроповым 107 челов., 6) из заграницы с капитаном конной сотни Казанского ополчения 97, в) из Белостока с подпоручиком Костромского ополчения 72 челов.[98], г) из Бобруйского госпиталя 1 Егерского полка воин Яковлев, д) из Брянского госпиталя 11 человек (17 апр.), е) из Луцкого госпиталя воин Спасского уезда, с. Дегтяного, помещика Кареева - Алексей Антонов, ж) из Рогачевского госпиталя 3 челов., з) урядник 4 казачьего полка Лука Городецкий, и) из разных мест 4 человека, і) из Рогачевского госпиталя 7 челов., к) из Борисовского госпиталя (30 апр.) 2 челов., л) от Московского гражданского губернатора (8 мая) 2 челов., м) из Москвы же с прапорщиком Нижегородского ополчения Литвиновым 17 челов., н) из Брянского госпиталя в мае 5 челов., о) из заграницы с подпоручиком Проталинским 42 (17 мая), п) из Смоленского госпиталя 3 челов., р) из Бобруйского госпиталя 20 мая 1 челов., с) из Владимира приведенные капитаном Пензенского ополчения кн. Маматовым 11 человек, т) из Смоленского госпиталя 22 мая 1815 г. 1 человек., у) из Белостока под командою Рязанского ополчения капитана Феоктистова 148 челов., ф) из Минского госпиталя 30 мая 3 челов., х) из Тульского госпиталя оставленный 3 пехотным казачьим полком 1 воин, ц) приведенные 31 мая прапорщиком артиллерии Чернопятовым 48 челов., ш) прибывшие под командою Симбирского ополчения штабс-капитана Тимофеева 10 человек, щ) из Бобруйского госпиталя 11 июня под командою капитана Невлеса 1 человек, ъ) из Чернигова 12 июня по билету Черниговского гражданского губернатора 1 челов., ь) под командою штабс-ротмистра Шишкина 15 июня 42 челов., ы) из Тульского госпиталя 18 июня оставленные по болезни 2 челов., я) из Бобруйского госпиталя Егор Терентьев и ѳ) из Мстиславля 27 июня 6 человек. Всего с 1 апреля по 27 июня в разное время вернулись 651 человек[99].

Нижние чины ополчения поступали в губернию при переписке начальников: Пензенского ополчения[100], Тамбовского[101], Московского[102] и Черниговского[103] губернаторов, Белостокского коменданта несколько раз[104], Бобруйского коменданта[105], Могилевского коменданта[106]. Но какое количество их поступило не указано.

Возвращение ополченцев затянулось до конца 1815 года. По крайней мере по входящему реестру канцелярии губернатора значатся еще поступавшими бумаги Белостокского коменданта от 8 августа и даже 7 ноября 1815 года о возвращающихся в губернию воинах Рязанского ополчения: 8 августа возвратились 8 человек, а сколько 7 ноября их вернулось – неизвестно[107].

О каждой прибывшей партии извещались земские суды тех уездов, в которые должны были возвратиться прибывшие ополченцы. Туда же препровождались потом и сами воины для водворения их на местах жительства. Сдавались возвратившиеся воины помещикам под квитанции, содержание коих мы приводили выше.

Но весьма многими из возвратившихся воинов были делаемы разные претензии и жалобы.

Претензии и жалобы эта весьма любопытны. Поэтому, мы считаем необходимым их привести. Жаль только сохранились они только по некоторым уездам. Так напр. по Касимовскому уезду претендовали:

См. Таблицу.

Может быть сказать много, что в каждой партии возвращающихся воинов были недовольные, высказывающие разные свои претензии гражданскому начальству на недополучение того или иного вида довольствия или жалованья. Но в нашей серии документов, кроме приведенных выше, имеются еще несколько рапортов предводителей дворянства других уездов о неудовлетворенных воинах жалованьем, наградными, амуницией, одеждой и проч. Чтобы не отягощать наш труд приведением этих документов во всей полноте, мы передадим их возможно кратче. Вот, например, в апреле м-це возвращено в Данковский уезд под командой подпоручика Курова 32 воина. Данковский предводитель дворянства (и. д.) уездный судья Попов, уведомляя 27 апреля 1815 г. Рязанского губернатора о передаче этой партии ополченцев помещикам, добавляет, что большинство возвращаемых воинов объявили, что они наградные деньги по пяти рублей, провиант - мясную и винную порцию по день сдачи и жалованье по 1-е число января сего (1815 г.) получили, но 12 человек из них объявили претензии, а именно: 1 казачьего полка разных помещиков крестьяне: Лаврентий Федоров, Тихон Абрамов, Филимон Федотов, Ефим Игнатов, Федосий Емельянов, Иван Леонов не получили жалованья за январскую и майскую трети 1814 г., Иван Андреев, Дмитрий Алексеев, Дмитрий Иванов, Петр Нестеров, Михаил Иванов и Спиридон Федотов даже и за некоторые трети 1813 года[108].

Из прибывшей в г. Данков под командой корнета Трухачева партии ополченцев 17 человек также заявили свои претензии на неполучение жалованья за сентябрьскую треть 1814 года, наградных и кроме того шинели и шароваров и один - Степан Никитин - указал, что он не получил, кроме жалованья, еще 12 руб. 40 коп. артельных[109].

23 апреля прибыла в Касимов партия ополченцев в 71 человек под командой корнета Кожухова, из них 18 человек также заявили свои претензии на неполучение как жалованья, так и амуниции[110]. Ополченец села Салаур помещика Оленина - крестьянин Власов не получил жалованья за две трети, а из амуниции все получил кроме сапог и рубахи. Находился же он все время в собственной своей одежде и обуви, в Пруссии в местечке (название не разобрано) в лазарете в 1813 году. Родион Воейков дер. Маклаковой помещика Баташова не получил за одну треть жалованья 1814 года и за одну треть (какую не упомнит) 1813 года и еще мундир. Находился он в лазарете Варшавского герцогства в местечке Петрокове. Леонтий Сазонов, находясь в том же Петроковском лазарете, не получил только жалованья за 1814 год. Первого казачьего полка воин Алексеев получил жалованье только за один год, а затем совсем его не получал за все время, не получил также совсем амуниции кроме сапог, рубахи и наградных пяти рублей. Находился он при запасных под командою поручика Зверева. А вот ополченцы с. Борок помещика Свищова Макаров, дер. Куреневой помещика Оболонского Петр Васильев и др. Все они предъявили претензии на неполучение жалованья за 1813 и 1814 годы, амуниции, кроме сапог и рубах или всей амуниции. Любопытны претензии только двух воинов 4 казачьего полка помещика Баташова Терентия Агапова и 2 егерского полка Никиты Никитина, из коих первый, т е. Агапов заявил, что он не получил за две трети 1814 года жалованье, 5 рублей наградных, мундира и еще взято у него при отправлении в Петроковский лазарет ротным командиром Степаном Кастрюминым собственных его денег 40 рублей. Никитин заявил, что он "не получил жалованье за одну треть 1813 года и за одну же треть 1814 года, наградных пять рублей, мундира и еще взято у него ротным начальником Павлом Пахомовым серебром рубль, а с лажем четыре рубля. Находился он при лазарете в местечке Петрокове в надзирателях[111].

В мае месяце 1815 года были возвращены под командою подпоручика Протокинского в Рязанский уезд 43 человека. Все они заявили свои претензии на неполучение по бытности в полках жалованья за 1814 г., а некоторые и за 1813 год и за январскую треть 1815 года, а также наградных и порционных денег от 2 до 11 месяцев, амуниции[112] даже с начала вступления (Сапожковского уезда помещика Щепоткина Петр Агафонов)[113].

25 мая Рязанский предводитель опрашивал приведенных капитаном Феоктистовым ополченцев о их претензиях. Сколько с Феоктистовым прибыло всех воинов нельзя установить, но из них конного казачьего полка Рязанской округи 16 челов., Сапожковской округи - 3, Пронской округи - 2, Егорьевского уезда - 16, Михайловского - 5, Зарайскаго - 5 показали, что, быв сначала в названном полку, потом переведены во второй егерский полк, где не получили в 1813 году за две трети жалованья и артельные деньги, а потом по переводе их в артиллерию к подполковнику (фамилия неразборчива) и по сие время не получили во время похода наградных денег, а также каждый по одной рубашке. Кроме того из этой партии помещика Зилова воин Сидор Ефимов показал, что у него взято конного полка вахмистром Романом Ступиным собственных его денег 60 рублей, каковые ему не возвращены. У воина Филиппа Устинова взято капитаном конного полка Алексеем Вердеревским собственных денег 6 руб., кои не отданы и поныне.

Того же конного казачьего полка воины Яков Фомин, Игнат Николаев и Федот Яковлев не получили жалованья по заграничному положению за две с половиною трети, а также наградные, порционные, мундиры, брюки и рубашки. 2 казачьего полка 25 же мая заявили Рязанскому уездному предводителю претензии воины Ряжской округи - 3, Михайловской - 5, Егорьевской - 1, Спасской - 3, Рязанской - 1, что они не получили и жалованье, и порционные, и наградные, и по одной рубашке[114].

Воины 1-го пехотного казачьего того же 25 мая показали опрашивавшему их Рязанскому предводителю дворянства - разных уездов 15 человек, 4 казачьего полка 12 человек, 1-го егерского полка 29, егерского - 13, 8 казачьего - 16 человек, что они также не получили ни жалованья, ни наградных, ни порционных и полностью амуниции[115].

В июне 1815 года возвратились в Рязанскую губернию партии воинов под командой штаб-ротмистра Шишкина и прапорщика Чернопятова. Будучи опрошены Рязанским предводителем воины разных полков, всего 96 человек, также выразили свою претензию на неполучение жалованья по заграничному положению от 3 до 15 р., порционных от 4 до 12 руб., наградных 5 рублей и части амуниции[116].

Но удовлетворены ли все эти претензии правительством, и в какой мере, сведений не имеется.

Об амуниции вообще - нужно ли ее возвратившимся воинам давать или оставлять при себе - переписка была. 27 марта 1815 г. губернатором сообщено начальнику Рязанского ополчения Измайлову, чтобы он до получения от высшего начальства разъяснения отдавал помещикам воинов вместе с амунициею[117]. Видимо, по данному предмету входил кто то за разъяснением к высшему начальству, но каково было это разъяснение, мы данных не нашли.

Одежду с умерших в госпиталях воинов и разные госпитальные вещи разрешено было сжечь[118].

Примечания

1. Ряз. Ист. Арх. Дело 8 июля 1815 г. по уведомлению Рязан. казен. палаты о доставлении сведении о всех воинах, бывших в ополчении, из оного возвратившихся на прежние жительства и умерших во время службы. Судя по заголовку, это дело в 100 листов - целый клад. Но в действительности, оно представляет только разные попытки обращения к разным лицам о доставлений этих сведений. Казенная палата 13 августа 1815 г. писала Рязанскому гражданскому губернатору Ивану Ивановичу Князеву: "при указе из Правительствующего Сената минувшего июня 27 числа присланы Высочайше утвержденные о распределении изувечных людей, бывших в ополчении, также о женах и детях их правила к непременному во всем исполнению. А по справке в сей палате оказалось, что о поступивших в ополчение и обратно возвратившихся на прежнее жилище воинах сведения никакого не имеется, и для того в Рязанской казенной палате определено: как о числе возвратившихся людей, бывших во временном ополчении, равно и об убыли оных в палате никакого сведения нет. Высочайше утвержденными правилами о приведении в известность людей, возвратившихся из ополчения 5 отделением повелено: в течение 3 месяцев привесть о всем том в точную известность по содействию господина губернатора, почему со испрашиванием о доставлении в палату нужных на предмет сведений отвестись к вашему высокородию уведомлением".
2. То же дело 1815 г. Предлож. губерн. от 25 июля 1815 г. стр. 2.
3. Там же, дело 8 июля 1815 г. № 27, стр. 3.
4. Там же, дело № 27, стр. 4.
5. Там же, дело № 27, стр. 5—6.
6. Ряз. ист. арх. Дело от 8 июля 1815 г. стр. 2. Уведомление Рязан. гражд. губ. казен. пал. от 25 июля 1815 г.
7. Там же отнош. Ряз. гражд. губ. нач. ряз. ополч. Измайлову.
8. Отношение Измайлова на имя гражд. губ. И. И. Князева от 26 июня 1815 г. за № 469. Дело 1815 г. 19 февр. № 15 стр. 160.
9. Тоже дело. Черновик письма Ряз. гражд. губ. от 27 июня 1815 г.
10. Ряз. ист. арх. Дело 1815 г. стр. 4. Предлож. Ряз. гражд. губ. казен. пал. от 25 июля 1815 г.
11. В деле имеется опись отосланным в казенную палату при отнош. от 12 авг. 1815 года документам о принятых на службу и убылых воинах рязанского ополчения. В палату отосланы и ею потом уничтожены следующие документы:
    а) Рапорты майора Голишева от 3 августа 1815 г. за № 377 и при нем дело о умерших воинах на 352 листах, б) от того же числа за № 378 и при нем два списка: 1-й о умерших воинах, которые не были зачислены в полки; 2-й "о бежавших людях, из числа их воинов"; в) отношения и при них представленные каталоги о принятых в службу воинах:

    1) Правящего должность егорьевского предводителя от 24 декабря 1813 года за № 346; 2) правившего должность рязанскаго предводителя от 21 июня 1814 г. за № 61, 3) дворянских предводителей Сапожковского от 17 июня 1814 г. за № 95, Зарайского от 25 июля 1814 г. за № 42; 4) земских судов с таковыми же каталогами: Раненбургского от 10 марта 1814 г. за № 446, Данковского от 28 апреля 1814 г. за № 501, Сапожковского от 23 июля 1814 г. за № 1990, Егорьевского от 7 октября 1814 г. за № 669, Касимовского от 8 января 1815 г. за № 25, Михайловского от 28 января 1815 г. за № 67, Скопинского от 16 февраля 1815 г. за № 286.

12. Ряз. ист. арх. Дело 1815 г. стр. 12.
13. Там же. Предлож. Ряз. губ. дворян. собр. от 26 августа 1815 года за № 615.
14. Ряз. ист. арх. Дело 1815 г. стр. 6—7.
15. Шишкин 1 казачьего полка полковник см. ч. 1, стр. 305.
16. Рахманинов командир 4 казачьего полка, см. ч. 1, стр. 342.
17. Маслов - 1 егерского полка, ч. 1 стр. 353.
18. Маслов см. ч. 1, стр. 294.
19. Друцкий - 2 казачьего полка, ч. 1, стр. 318.
20. Дубовицкий - 2 егерского полка, ч. 1, стр. 365.
21. Ренкевич - 3 казачьего полка, ч. 1, стр. 330.
22. Ряз. ист. арх., д. 1815 г. стр. 14. Предлож. Ряз. губерн. Нач. полка Ряз. ополч. от 22 авг. 1815 г.
23. Ряз. ист. арх. Дело 1815 г., стр. 15 - 16.
24. Пол. собр. зак. т. XXXII, № 25365.
25. Пол. соб. зак. т. XXXII, № 25395.
26. Пол. собр. зак. т. XXXII, № 25523.
27. Полн. собр. зак. т. XXXII, № 25524.
28. Полн. собр. зак. т. XXXII, № 25724.
29. По исход. реестр. канц. Ряз. губ. за 31 янв. 1815 г. № 428.
30. Там же. За 25 февр. № 654.
31. По исход. реестр. канц. Ряз. губ. 25 февр. 1815 г. № 655, 688, 689.
32. Там же. 8 марта 1815 г. за № 794.
33. По исход. реестр. канц. Рязан. губ. 1815 г. 18 марта № 856.
34. Извещения посланы предводителям: Егорьевск. за № 884, Рязанск. № 885, Зарайск. № 886, Мих. № 995, Пронскому № 956, Скопинскому № 957, Данковск. № 958, Ряжскому № 959, Раненбург. № 960, Сапожков. № 961, Касимов. № 962 и Спасскому № 963.
35. Предпис. земским судам 18 марта: Зарайскому № 887, Рязанск. № 888, Егорьевск. № 889 и 19 марта; Михайлов. № 964, Пронскому № 965, Скопинск. № 966, Данковск. № 967, Ряжск. № 968, Раненбург. № 969, Сапожков. № 970, Касимовск. № 971, Спасск. № 972.
36. Предводителям по исход. р. № 1357.
37. По исход. реестр. канц. губерн. 1815 г. № 1415.
38. Историч. арх. Дело канц. Раненб. предвод. 1815 г. № 18. Предлож. Рязанск. губ. Раненб. предвод. от 19 апреля 1815 г. № 1396.
39. Ряз. истор. арх. Дело канц. Раненб. предв. дворян. 1815 г. № 13. Письмо полковн. Ренкевича Раненб. предвод. Ладыгину от 4 апр. 1815 г. за № 137.
40. Истор. архив. Дело ко отношению разных лиц, с препровождением воинов Рязанского ополчения для водворения их на прежние места жительства, стр. 1 - 2. Рапорт Ряз. губ. полиц. Кирсанова от 8 июня 1814 г. № 960. При рапорте приложен список 33 воинов, из них служили: 1 - в 1 егерском полку, 4 - во 2-м егерском, 8 - в 1-м казачьем, 1 - во 2 казачьем, 10 - в 3 егерском и 9 - в 4-м казачьем полку.
41. Ряз. ист. арх. Тоже дело стр. 3 - 4. Отнош. рязанск. губ. Чеботаеву от 2 июня 1814 г. После этого предложения названные ратники Чеботаевым были приняты по списку, в чем имеется рапорт Чеботаева от 11 июня № 76.
42. Там же. Рапорт Чеботаева губернатору от 11 июня 1814 г. № 76.
43. Ряз. ист. арх. Тоже дело стр. 7. Рапорт Чеботаева за № 76.
44. Ibid
45. Там же. Рязанский губернатор доносил управляющему военным министерством: "из здешнего ополчения 33 человека воинов были откомандированы для отвода партии военнопленных, отправленных в Симбирск, где по сдаче оных обращены сии воины к командиру Пензенского гарнизонного батальона, а сей прислал их в здешнее губернское правление, полагая, что рязанское ополчение повелено уже распустить уже по домам.

    Не обращая воинов в дома их, также и не отправляя к ополчению, так как настоящее пребывание оного ныне здесь неизвестно, я отослал их к находящемуся в Рязани по разным поручениям того ополчения подполковнику Чеботаеву для причисления к находящемуся у него батальону, а между тем нужным считаю представить о сем вашему сиятельству и всепокорнейше просить снабдить меня разрешением, следует ли означенных 33 человек воинов отправить к ополчению и куда именно?" (предст. ряз. гражд. губ. 11 июня 1814 г. № 2777).

46. Ряз. ист. арх. То же дело, стр. 8. Отнош. управ. воен. мин. кн. Горчакова к Ряз. гражд. губ. 15 июня1814 г. № 4050.
47. Ряз. ист. арх. Дело 1814 г. по отнош. разных лиц с препровождением воинов Рязан. ополч. для водворения их на прежние места жительства, стр. 9. Отнош. главноком. в С. П. Б. от 30 июля 1814 г. № 2801.
48. там же, стр. 11.
49. там же, стр. 12.
50. там же, стр. 13.
51. Ряз. ист. арх. тоже дело, стр. 12.
52. Истор. архив дело по отношению разных лиц, с препровождением воинов рязанского ополчения для водворения их на прежние места жительства стр. 1 - 2 рапорт Ряз. губ. полиц. Кирсанова от 8 июня 1814 г. № 960. При рапорте приложен список 33 воинов, из них служили: 1 в 1 егерском полку, 4 во 2-м егерском, 8 в 1-м казачьем, 1 во 2-м казачьем, 10 в 3 егерском в 8 в казачьем полку.
53. Ряз. ист. арх. Дело то же, стр. 15- 16.
54. Офицеры были: 2 егерского полка батал. начал. подполковн. Николай Чеботаев, батал. адъютант подпоручик Иван Максимов, гвардии корнет Егор Тарбеев, гвардии прапорщик Василий Маслов, прапорщик Яков Бурмин, конного казачьего полка подпоручик Василий Лысцов.
55. Там же, стр. 28. Отнош. управл. военн. минист. кн. Горчакова от 17 сент. 1814 г. № 5437.
56. Предписан. Рязанскому зем. суду 7 окт. 1814 г.
57. Из рапорта подполк. Чеботаева Рязан. губ. от 3-го октября 1814 г. № 118.
58. Тоже дело. Отнош. генерал-майора Бухмейера от 6 июня 1814 г. № 759.
59. Ряз. ист. арх. приказ. от 6 июня 1814 г. № 238. Дело стр. 54.
60. Там же. Рапорт Житомирского воен. командира от 16 июня 1814 г. № 319.
61. Там же. Рапорт Беречинского Рязан. гражд губ. от 11 июля 1814 г. № 200. О том же предлож. губернатора Чеботаеву.
62. Там же. Отн. Тульск. губ. от 22 июля 1814 г. № 3240. О том же Рязан. губ Данков. зем. суду от 24 июля за № 3521 а Тульскому губерн. 30 июля 1814 г.
63. Там же. Рапорт Коншина Ряз. губ. от 10 июля 1814 г. № 285.
64. Там же. Письмо Тульск. губерн. Богданова Ряз. губерн. 7 авг. 1814 г. № 3514 дело, стр. 81 - 88.
65. Дело пo отнош. разных лиц с препровожд. воинов Рязанского ополчения для водворения их на прежние места жительства, стр. 101 - 107
66. Там же. Отношение комиссии Москов. провиант. депо от 19 окт. 1814 г. № 8645.
67. Там же, стр. 130 - 132.
68. Там же, стр. 141. Отнош. к Ряз. губ. ииспект. департ. от 12 окт. 1814 г. № 836
69. Там же, стр. 149 Отнош. инсп. департ. 26 окт. 1814 г. № 862.
70. Там же, стр. 150. Отнош. коменданта Берга от 24 окт. 1814 г. № 2241.
71. Там же, стр. 277. Рапорт Данк. зем. суда губерн. 27 окт. 1814 г. № 1395.
72. Список возвратившихся воинов приложен к представлению командира батальона от ноября 1814 г.за № 14969. Дело стр. 156 - 164.
73. Там же, стр. 194.
74. Там же, стр. 199.
75. Там же, стр. 205.
76. Там же, стр. 258.
77. Там же, стр. 242 - 243. Рапорт Ряж. зем. суда Ряз. губ. 16 декабря 1814 г. № 1914. Приложен именной список вернувшихся ратников.
78. Там же, стр. 244 - 247. Рапорт Ранен. зем. суда губ. 15 дек. 1814 г. № 2239. Приложен именной список.
79. Там же, стр. 255. Отношение коменданта Ряз. губ. за № 10059.
80. Там же, стр. 270 - 274. Рапорт Данк. зем. суда от 22 дек. 1814 г. № 4026.
81. Там же, стр. 276. Приложен именной список.
82. Там же, стр. 279 - 281. Рапорт Сапож. зем. суда 24 дек. 1814 г.. № 2326. Приложен именной список.
83. Там же, стр. 298 - 304. Отношение Белосток. комен. Рязан. губ. Бухарину, каковой Яковом вместо Ивана назван ошибочно, от 30 дек. 1814 г. № 5090.
84. По вход. реестр. канц. Ряз. гражд. губ. за 3 янв. 1813 г. за № 2.
85. Там же, № 5.
86. По исход. реестр. канц. Ряз. гражд. губ. за 2 янв. 1813 г. за № 1 - 5.
87. Дело о возвращ. ратн. 1814 г., стр. 285 - 289. Рап. Касим. зем. суда от янв. 1815 г. № 6. Имеется именной список.
88. Там же, стр. 306. Письмо Москов. губ. Рязанскому от 7 янв. 1815 г. № 24.
89. Там же, стр. 348.
90. Там же, стр. 359.
91. Там же, стр. 291 - 293. Рапорт. Мих. зем. суда от 12 янв. 1815 г. № 18. Приложен именной список.
92. Там же, стр. 294 - 295. Рапор. Ран. суда за № 181.
93. Там же, стр. 435 - 439.
94. Ряз. ист. арх. Дело 1815 г. 19 февр. по представл. Рязан. ополч. подполковника Чеботаева о доставлении списков о возвратившихся из разных мест и распущенных в дома свои воинах стр. 131.
95. Ряз. ист. арх. Тоже дело, стр. 182.
96. Ряз. ист. арх. Дело 19 февр. 1815 г. стр. 133. Письмо Измайлова от 6 мая 1815 г. № 393.
97. Ряз. ист. арх. Дело 1815 г., начатое 19 февр. Предлож. Ряз. губ. земским судам.
98. По вход. реестр. канц. Ряз. губ. 7 марта 1815 г. № 102.
99. Дело 1815 г. 19 февр. № 25 "О возвратившихся из разных мест и распущенных в дома свои воинах".
100. По вход. реестр. канц. Ряз. губ. 1815 г. № 103.
101. Там же, № 110.
102. Там же, № 125 и 198.
103. Там же, № 177, 10 июня № 249.
104. Там же, 18 апр. № 168, 25 апр. № 178, 6 июня № 245, 18 июня № 344.
105. Там же, 13 июня № 250.
106. Там же, 18 июня № 294.
107. Там же, 8 авг. 1815 г. за № 344 в 7 нояб. 1815 г. за № 486.
108. Рапорт и. д. Данковского предводителя уездного судьи Попова от 13 апр. 1815 г. за № 31. К рапорту приложен подробный список тех претензий, кои предъявлены каждым воином.
109. Рапорт и. д. Данков. предвод. уездного судьи Попова от 27 апреля 1815 г. за № 34. При рапорте приложен поименной список воинов, заявивших претензии
110. Рапорт и. д. Касимовского предвод. уездного судьи Свищова от 24 апреля 1815 г. № 41.
111. Рапорт и. д. Касимовского предвод. уездного судьи Свищова от 24 апр. 1815 г. за № 41 и при нем реестр претензии воинов.
112. Представл. Рязанского предвод. Кублицкого Рязан. губ. от 19 мая 1815 т. за № 44, со списком претензии воинов, прибывших с подпоручиком Протокинским.
113. Там же.
114. Именные списки их приложены при отнош. Ряз. уездн. предв. дворянства от 25 мая 1815 г.
115. Поименные списки воинов, заявивших претензии, приложены при том же отношении Рязанского предводителя от 25 мая 1815 г.
116. Письменные списки при рапорте предводителя дворянства.
117. По исход. реестр. канц. Ряз. губ. 1815 г. № 1084 за 27 марта.
118. По исход. реестр. канц. Ряз. гражд. губ. 1815 г. № 1446 от 28 апр. и № 1451 от 29 апреля.

Рязанская губерния в 1812 году преимущественно с бытовой стороны. Материалы для истории Отечественной войны.