Уважаемая редакция! Посылаю вам статью о Михаиле Степановиче Пирогове... При написании её я использовал устные рассказы моего деда - Алексея Пирогова, моей двоюродной бабушки Пелагеи Степановны и детей Михаила - Ирины Михайловны и Игоря Михайловича... С уважением Пирогов Кирилл Ярославович. г.Москва

Уникальная певческая династия братьев Пироговых происходила из села Новосёлки Рязанской губернии и уезда. Все пятеро сыновей столяра Степана Ивановича Пирогова обладали мощными басами. Только один из братьев, умерший молодым Иван, не выступал на оперной сцене. Остальные четверо - Григорий, Михаил, Алексей и Александр - стали профессиональными оперными певцами. Считается, что известность фамилии Пироговых принесли в основном двое из братьев - самый старший Григорий и самый младший Александр.

Григорий Пирогов обладал уникальным диапазоном голоса, позволявшим ему исполнять как басовые, так и баритоновые партии. Современник великого Шаляпина, он был, пожалуй, единственным его достойным соперником в исполнении партии Бориса Годунова и Мефистофиля, а после отъезда Федора Ивановича за рубеж Григорий по праву считался в России басом №1. После его смерти "певческую эстафету" перехватил его брат Александр, столетие которого недавно отмечалось (в 1999 г.). За 35 лет творческой деятельности Александр Пирогов, благодаря своим вокальным данным и актёрскому темпераменту, завоевал положение одного из ведущих исполнителей отечественного оперного театра 40-х - 50-х годов минувшего века. Знатоки оперного искусства помнят и Алексея Пирогова, который обладал хоть и меньшими вокальными данными, чем его братья, но был прекрасным актёром и за 17 лет работы в Большом театре исполнил ряд ответственных оперных партий.

Но вот ещё об одном брате - Михаиле Пирогове любители вокала сейчас уже почти ничего не знают. Об этом певце, как правило, вспоминают только в связи с кем-нибудь из его более знаменитых братьев, да и публикуемая информация о его жизни и творчестве очень скудная: в 1913-14 годах учился в музыкальном училище Московского филармонического общества, выступал на концертах вместе с братьями Александром и Григорием; в 1922-23 годах был солистом свободной оперы Зимина. Вот, пожалуй, и всё. А ведь Михаил, по единодушному признанию всех братьев, обладал лучшим голосом в семье. Это отмечает и театральная энциклопедия, сообщая, что Михаил Пирогов "....легко брал любую ноту от ДО большой октавы до ЛЯ первой октавы, крайние ноты звучали естественно и полно" ("Театральная энциклопедия", Гос. научное изд-во "Советская энциклопедия", М., 1963). Думается, что для любителей вокала будет большим откровением сообщение о том, что было время, когда имя Михаила Степановича Пирогова, обладателя феноменального голоса, было известно в России не менее, чем имена двух его великих братьев. Но обо всём по порядку.

В ряду выдающихся русских оперных певцов первой половины XX столетия мы можем встретить большое количество бывших служителей церкви, причём не только певчих церковного хора, но и клириков, рукоположенных в сан. Именно в православных храмах многие будущие корифеи отечественной оперной сцены получали первые навыки нотной грамоты, учились стройному хоровому пению, обретали чистоту голосовых интонаций. Замечательные представители отечественной вокальной школы, народные артисты СССР Максим Михайлов и Алексей Иванов пришли на подмостки столичной оперной сцены из церковной среды. Церковный хор стал первой вокальной школой и для всех братьев Пироговых. Надо отметить, что в России с конца XIX века, после длительного влияния западноевропейской культуры, стало усиливаться влияние древнерусского искусства, что, в частности, отразилось и в пении - как в светском, так и церковном. В те времена многие приходы в городах России отличались не только своими проповедниками, но и слаженными хорами и голосистыми протодьяконами. Каждый прихожанин был горд своей церковью, и всё это культивировалось до уровня подлинного искусства. Вот почему в дореволюционной России наряду с выдающимися оперными артистами огромную популярность получают и духовные певцы - дьяконы. Всероссийской известностью пользовались знаменитые русские дьяконы - архидиакон Константин Розов, протодьяконы Михаил Холмогоров и Сергий Туриков. Все они обладали незаурядными голосами, и на службу с их участием приходили не только верующие, но и искушённые меломаны, любители церковного пения. К этой плеяде знаменитых "песнопевцев Господних" принадлежал и Михаил Степанович Пирогов.

Любовь к пению была привита Михаилу с детских лет, в его семье. Как известно, мощным басом славился ещё дед братьев Пироговых - ямщик Иван, которого в округе за его голос прозвали "колоколом Ивана Великого". Любил петь и отец братьев Пироговых Степан Иванович, а все его сыновья, первоначально работавшие в плотницкой артели отца, любили русскую песню.

Часто в свободное от работы время среди своих товарищей по работе, в кружках молодёжи они с необыкновенным чувством и размахом исполняют популярные народные песни. Впрочем, глава семейства Степан Пирогов смотрел на пение как на забаву и рассчитывал, что все его сыновья пойдут по стопам отца и займутся столярным ремеслом. Но после того, как старший брат Григорий, ослушавшись воли отца, убежал в Москву учиться, а затем утвердился на театральной сцене, все братья Пироговы страстно потянулись в мир искусства. "За всю жизнь мне не довелось слыхать баса, равного ему по силе, красоте, диапазону, - вспоминал Михаила его брат Александр Пирогов, -...густой орган внизу и колоссальной силы, звенящие металлом верхние ноты". Но в Михаиле не чувствовалось уверенности, присущей остальным братьям. Это был здоровенный, но застенчивый юноша с мягким характером и доброй душою. Рассказывают, что стеснительность его была столь велика, что даже в дружеской компании он старался говорить тихо, больше молчал, чтобы своим раскатистым басом ненароком не смутить собеседников. Впрочем, его замкнутость многими объяснялась ещё и тем, что из всех братьев Михаил был самым религиозным человеком. Его старшая сестра Пелагея вспоминала, что ещё с детства Миша отличался чистосердечной любовью ко всему, что было связано с Богом: любил посещать церковь, где пленялся красотой и благолепием богослужения, всегда исправно читал утреннее и вечернее молитвенное правило, отличался доброй нравственностью. И, видимо, поэтому, проучившись в музыкальном училище Московского филармонического общества, он поначалу не решился пойти по артистической линии. После обучения в Москве Михаил вернулся в родную Рязань и здесь получил приглашение петь в Рязанском соборе, а затем в скором времени был рукоположен в дьяконы. Службы с его участием сразу же стали привлекать большое количество прихожан, среди которых было много и ценителей вокала. Хорошо владея звуковой палитрой голоса, протодьякон Михаил доводил искусство исполнения богослужебных текстов до артистического совершенства. Он вызывал восхищение не только своим полнозвучным басом, от которого в храме дребезжали стекла и гасли свечи, но и прекрасными внешними данными - высоким ростом (около двух метров), богатырским телосложением, красивым лицом с волнистыми русыми волосами. Вот как описывает службу с участием Михаила Пирогова выдающийся русский баритон Алексей Иванов: "В праздники, если к тому же служил Михаил Пирогов, народу в соборе собиралось столько, что, как говорится, яблоку было негде упасть. Особенно сильно звучали у Михаила евангелие и многолетие, когда он демонстрировал во всей полноте диапазон и мощь своего оригинального баса. Начиная читать писание с самых низких басовых нот, он полутонами повышал речитатив и в верхнем регистре, наконец, поражал собравшихся громовой силой своего голоса, раскатисто гудевшего под куполом храма. Знатоки, затаив дыхание слушали его, определяя камертоном, с какой ноты Михаил начал чтение и на какой закончил".

После Рязани очевидцами его "богослужебного искусства" стали жители Латвии. Бывший ректор Рязанской духовной семинарии епископ Иоанн получил назначение в Ригу и пригласил Михаила служить в православном Рижском кафедральном соборе. Поскольку жители Риги были в большинстве католического вероисповедания, то многие приходили на богослужение с участием Пирогова только послушать знаменитый бас. По свидетельству самого Михаила, он чувствовал себя в Риге своего рода гастролёром.

Постепенно имя протодьякона Пирогова начинает приобретать всё большую известность. Ему доводится служить и в Москве в Богоявленском соборе, и Храме Христа Спасителя. Хотелось бы рассказать об одном интересном факте из его биографии, свидетельствовавшем о том, что его талант получил в России высочайшее признание. Некоторое время, уже после смерти Михаила, в его семье хранилась фотография, на которой он был запечатлен вместе с императорской семьей. На этом снимке юный наследник цесаревич Алексей, высоко задрав голову, удивлённо смотрит на двухметрового гиганта в парадном диаконовском облачении. Хранили его потомки и золотые часы "Павел Буре" с дарственной надписью самого Государя Императора Николая Второго. К сожалению, ни фотографии, ни часов не сохранилось, что, впрочем, неудивительно: в годы массовых репрессий родственники Михаила, вероятней всего, вынуждены были избавиться от подобных "реликвий". Но и в настоящее время пока ещё не удалось с абсолютной точностью установить, где и при каких обстоятельствах протодьякон Пирогов удостоился великой чести быть запечатленным с царской семьей и получить в награду именные часы. По семейному преданию, это произошло в годы службы Михаила Пирогова в Риге. Как-то там остановилась императорская яхта "Штандарт", и августейшая семья присутствовала в Рижском кафедральном соборе на службе с участием знаменитого протодьякона. Он произвёл на царя выгодное впечатление, и "Всемилостивейшим пожаловано ему из Кабинета Его Императорского Величества золотые часы с золотой цепью". Тогда же Император, вероятно, пригласил Пирогова служить протодьяконом при Соборе Зимнего дворца в Санкт-Петербурге. Более точная информация об этой же истории появилась совсем недавно в книге известной московской писательницы Марии Арбатовой. В её документальной повести "Мне 40 лет" один из знакомых братьев Пироговых, некто Гаврилин, вспоминает: "Поехал я после праздника работать в Рязани у Степана Ивановича Пирогова, отца артистов Григория и Александра. Тогда, весной 1909 года, Григорий был уже артистом, Александр ещё подростком, а их брат Михаил протодиаконом. И так как у меня был голос отличный - тенор, часто мы с Михаилом певали на два голоса "Тройку почтовую". Голос у Михаила был редкостный, Шаляпин в сравнении с ним был мелочь, но славы Михаил не получил, потому что стал дворцовым протодиаконом. А попал туда во время Бородинского юбилея, когда провозгласил многолетие Николаю Второму. Царь, как услышал голос, сразу забрал его к себе. ......".

И всё-таки Михаилу довелось выступить и на сцене, куда он попал под влиянием своих братьев, которые один за другим становились известными оперными артистами. Как ни парадоксально, но определённую роль в этом сыграла и антицерковная политика, проводимая в нашем государстве после революции. Если в царское время петь в опере посвященному в сан возбранялось, то в годы Советской власти этот запрет был, естественно, снят. Но, оставаясь до конца своих дней глубоко верующим человеком, Михаил не мог стать на артистический путь без разрешения высших церковных властей. В годы уже начавшихся гонений он всё же добился аудиенции у Святейшего патриарха Тихона, который на его прошении наложил резолюцию: "Петь разрешаю, но без припляса". В 1922 году Михаил становится солистом Свободной оперы Зимина. Здесь ему доводилось участвовать в одном спектакле одновременно со старшим и младшим братом: в опере Рубинштейна "Демон" Михаил играл роль старого слуги, Григорий - Демона, а Александр - Гудала. Выступал Михаил и в более значительных партиях - в опере Мусоргского "Хованщина" он исполнял партию Ивана Хованского. Но своей артистической деятельностью он не оставил заметного следа в искусстве. Многие очевидцы, сравнивая его с другими братьями, были разочарованы. Певец вёл себя на сцене неуверенно, терялся при свете рампы, забывал о музыкально-сценической выразительности, выбивался из ритма. Естественно, что голос его при этом терял красоту тембра, звучал приглушённо и слабо. Так хорошо смотревшийся в Храме Божием богатырского телосложения протодьякон на сцене выглядел обычным, крупным, несколько нескладным мужчиной. Да по большому счёту и не лежала у Михаила Степановича душа к лицедейству. Продолжая числиться в театре, он изредка исполнял второстепенные роли, но службу в храме не оставлял. Вплоть до своей трагической кончины в 1933 году протодьякон Пирогов служил в Богоявленском соборе в Москве.

Как и все братья Пироговы, Михаил был тесно связан со своим народом: с его религией, поэзией и песней. Выходец из простой крестьянской семьи, он провёл своё детство среди рязанских раздолий: сочных заливных лугов и прибрежных покосов красавицы реки Оки. Где бы ни проживал Михаил - в Риге ли, в Санкт-Петербурге или Москве, он всегда проводил свой летний отдых на Оке. Страстный охотник и рыболов, он очень любил на простой весельной лодке сплавляться из Рязани вниз по Оке: брал рыболовные снасти, ружье. Оставаясь практически без продуктов, питался тем, что наловит, настреляет; на ночлег останавливался в шалашах пастухов или землянках бакенщиков. Так в своих путешествиях он и "открыл" знаменитый остров Медвежья Голова - живописный уголок в Спасском районе, ставший в дальнейшем излюбленным местом летнего отдыха его младших братьев - Александра и Алексея.

Подобно своему великому земляку - Есенину, все братья Пироговы были страстно влюблены в природу родного края, которая была для них неиссякаемым источником вдохновения. Есенинское Константиново и пироговские Новосёлки - сёла-соседи. В связи с этим было бы интересно знать, а был ли знаком кто-нибудь из братьев Пироговых с великим поэтом? В 1980 году на этот вопрос попытался ответить известный рязанский краевед Д.А. Коновалов. В своей статье "Несостоявшаяся встреча" он высказал предположение, что с Есениным мог быть знаком самый старший из братьев - Григорий, остальные же братья Есенина не знали. До середины 90-х годов других материалов о взаимоотношениях Пироговых с Есениным не находилось. И вот в 1995 году, наконец-то, отыскались неоспоримые свидетельства о существовании тесной дружбы между Есениным и Михаилом Пироговым. В журнале писателей православной России "Образ" в №3 за 1995 год была опубликована заметка профессора Духовной Академии А. Георгиевского "..Рабу божию Сергию". Приводим её:

"...В это время я увидел сидящим за столом Сергея Есенина, окруженного мужчинами и женщинами. Подошёл ближе, поздоровался с ним (мы были знакомы, я приглашал его на литературные вечера в ГИС) и увидел рядом с ним знаменитого протодиакона Михаила Пирогова, его брата великого артиста Григория и народного артиста СССР Александра Пироговых. С Михаилом Пироговым мы были друзьями, он часто по праздникам служил в моём родном Ильинском храме в Черкизове, где мы встречались и подружились. Он очень был рад, что я пришёл и что знаком с Есениным, и сказал, что мы сейчас воспоем Сергею Александровичу "Многая лета", и просил меня продирижировать - вторить ему многолетие с многочисленными находившимися тогда посетителями. Однако, когда Михаил Пирогов своим дивным бархатным басом произнёс: "Моему другу, земляку, рязанцу Сергею Есенину - многая лета", Сергей Александрович неожиданно остановил его и сказал: "Миша, я знаю любовь твою ко мне, но многолетие произнеси по правилу: "Рабу Божию Сергию...".

Жизнь певца-диакона в прошлом. Может показаться, что по сравнению со своими братьями заслуги Михаила Пирогова перед отечественным вокальным искусством крайне скромные. Хоть он и обладал феноменальным голосом, но всё же на оперной сцене признания не получил. А службы в церкви кто-то может считать обычным культовым отправлением, но никак не искусством. Последнее утверждение вряд ли справедливо, и в опровержение ему хочется привести несколько выдержек из книги Людмилы Розовой, дочери великого архидиакона Константина Розова: "...Значение диаконского служения в Русской Церкви, да и в российской истории, невозможно переоценить. Ведь именно дьяки трубным голосом возвещали народные радости и беды, начало и конец войны, рождение и кончину царствующих особ... ...Диаконское чтение на Руси, между прочим, сказалось и на становлении светской высокой речи: на него в XVIII-XIX вв. ориентировались великие актёры, создавшие русскую сценическую декламацию..." И в этом плане вклад Михаила Степановича Пирогова в диаконовское искусство, в музыкальную духовную культуру России неоспорим. Сохранилось множество свидетельств очевидцев, посещавших службы с участием протодьякона Михаила, который своим проникновенным исполнением пробуждал в людях самые благородные порывы, настраивал на молитвенный лад, приближал к Богу.... Возглашая с амвона Слово Евангелия или ектенью, отец Михаил всегда старался делать это не только громогласно, но и с надлежащей интонацией и безупречной дикцией. Он вкладывал в песнопение столько глубины, что прочитанные им богослужебные тексты с благоговейным чувством доходили как до слуха, так и до сердца слушателей. Неутомимой работой, совершенствованием вокально-исполнительского мастерства усугублял Михаил Пирогов свой прекрасный дар, полученный от Бога.
Великорусский "культ протодьяконства" подарил России непревзойдённый стиль и красоту служения благодаря таким его представителям, как Розов, Прокимнов, Туманов, Здиховский, Холмогоров, Михайлов, Пирогов. Будем надеяться, что этот вид искусства не замрёт и будет продолжен новым поколением.

Член Рязанского землячества в Москве

Кирилл Пирогов

Газета "Рязанские ведомости"