Ко Дню защитника отечества из ГУП РО «Рязоблтипография» вышла очередная книга писателя Анатолия Говорова – документальная повесть «Сын морехода», подготовленная издательством «Издатель Ситников». Один из её героев, вице-адмирал Василий Михайлович Головнин, военный моряк, был действительно защитником Отечества в привычном понимании этого определения. Другой – его сын Александр никогда на военной службе не состоял. Но и он по-своему, изнутри Отечества, оберегал и защищал его, служил ему верой и правдой. И вошёл в историю России середины ХIХ века как активный поборник отмены крепостного права, один из тех, кто непосредственно готовил реформу 1861 года, реформатор народного просвещения, неординарный министр, проводивший у себя в имении в селе Гулынки Рязанской губернии интересные эксперименты по организации начального и дошкольного воспитания сельских детей. Так, в Гулынках впервые в России начали действовать ясли.
Сведения об Александре Васильевиче Головнине до сих пор публиковались лишь в статьях и очерках историков, если не считать очерка того же Говорова «Отец и сын», опубликованного в 2007 году в коллективном сборнике «Насельники рязанских усадеб». И вот, наконец, сведения об этом замечательном человеке собраны в книгу писателем, упорно специализирующимся на документальной прозе.
Я не случайно употребила наречие «упорно». Анатолий Говоров уже не избежал «шишек» за своё пристрастие к этому жанру. Писать документальную прозу трудно. Очень трудно! Надо, как историк, досконально знать материал, значит, необходимо найти, перерыть, перечитать массу специальной литературы и архивных документов. Но, осмысливая, излагая найденное, ни в коем случае не уподобляться профессиональным историкам, то есть всеми литературными способностями стараться избежать в своём произведении обычно присущих работам историков сухости, скуки (скучищи!). И стало быть, для «оживляжа» документального литературного произведения необходимо вносить в его текст разные мелкие художественные детали, которые не только способствуют оживлению повествования, но и усиливают его достоверность.
Вот тут-то автор может попасть в собственную ловушку, употребив эту самую деталь не к месту и не ко времени, хотя и перерыл гору исторической литературы. Дело в том, что летописцы и вслед за ними историки, как правило, в своих описаниях событий деталями пренебрегают, а некоторые – и людьми. «Меня интересуют не люди, а события», – как-то сказал мне молодой кандидат исторических наук. Где уж ему до каких-то валенок!
А между тем эти самые валенки фигурируют «в исторических романах , повествующих о временах Дмитрия Донского (Семён Гордый» Дмитрия Балашова) или Петра I («Пётр I» Алексея Толстого), а в эти времена валенок-то и в помине не было. Они появились лишь в конце ХVIII века в Нижегородской губернии. (Вот вам и «сибирский валенок»!)
Сама об этом недавно только узнала из статьи Д. Осипова «Русские валенки», опубликованной в журнале «Наука и жизнь».
А вот собственное давнишнее извлечение: в романе Василия Золотова «Мечами крещёны» о битве на Вожже (1378) пронские крестьяне во время голода «переловили всех собак, охотились на кошек». А кошек тогда в русских сёлах вообще ещё не было.
Да что там какая-то кошка! Куда большее число «оживительных» курьёзов впечатления от литературного произведения не снижают, потому что широким кругом читателей обычно не замечаются. Мало того, обычный читатель (не историк, не заклятый враг автора) без досады узнаёт, что был введён в заблуждение.
В Америке так книги, посвящённые ошибкам в романах, даже пользуются успехом. Например, роман Дэна Брауна «Код да Винчи», который у нас широко и шумно рекламировался, оказывается, переполнен фактическими ошибками. И писатель Дэвид Шугартс, естественно, эрудит, не поленился на их основе сделать книгу «Секреты кода».
Вот что он пишет о своей работе в другой книге «Масоны, или секреты сына вдовицы»:
«Со временем «Код да Винчи» стал для меня чем-то вроде охоты за сокровищами… я продирался сквозь страницы этой книги, подбирая по дороге рассыпанные золотые монеты. Каждая такая монета представляла собой определённый ляп Дэна Брауна, и мне оставалось только лишь найти его и надлежащим образом раскрыть.
В конце концов я обнаружил в книге более ста пятидесяти ошибок, больших и малых, и около сотни из них привёл в книге «Секреты кода». Мой список ошибок и нелепостей… обратил на себя внимание ряда не менее тонких наблюдателей, которые пополнили его ещё несколькими десятками аналогичных замечаний. <…>
Нашей радости не было пределов, когда «Секреты кода» наконец-то увидели свет и очень быстро оказались в верхней части списка бестселлеров газеты «Нью-Йорк таймс», существенно потеснив одиннадцать других книг, посвящённых ”Коду да Винчи”».
Вот это американцы! – используют любую возможность сделать деньги. В данном случае это натуральный писательский симбиоз: дюжина писателей делает деньги на уже ставшей бестселлером чужой книге, но тем самым и увеличивает её популярность, спрос на неё.
И что меня поразило: дюжина писателей деловито и тщательно, словно ищет грибы в опавшей листве, просматривает страницы чужой книги, а, найдя ошибку, радуется, как удачливый грибник грибу, как Дэвид Шугартс золотой монете, а не тому, что наконец-то появилась возможность публично ткнуть коллегу носом. Удивило и то, что там явно вторичная литература попадает в разряд бестселлеров.
У нас же и по сей день писатели с неким пренебрежением относятся и к литературоведческим книгам, и к документальной прозе, считая их вторичными, точнее вторым сортом литературы. До недавнего времени романы и повести на исторические тему удостаивались той же оценки.
Такое длинное отступление от книги Анатолия Говорова да ещё со ссылкой на американский опыт я сделала в утешение себе, ему и нашим коллегам, пишущим на исторические темы: не только мы делаем ошибки, но и романисты с всемирной известностью. Однако это утешение не следует понимать как разрешение и впредь ошибаться. Но вернусь к нашей отечественной книге.
Да, она вторична, как любое (документальное или художественное) произведение на историческую тему, поскольку основывается на той информации, которая уже прежде была зафиксирована, записана. Однако я считаю снобизмом отождествление вторичности со вторым сортом, а нежелание некоторых литераторов работать в этих жанрах их ленью и в какой-то мере авторской осторожностью: ведь именно «вторичные» произведения наиболее уязвимы для жестокой критики.
Анатолия Говорова критика не страшит: привык к ней в своей прежней чиновничьей деятельности, выработал к ней иммунитет, а потому смело берётся за темы, мало до него исследованные, и первый пишет на эти темы книги. До «Сына морехода», в 2006 году, вышло художественно-историческое повествование «Бароны» о семействе российских предпринимателей фон Дервизов.
Открытие нового, за которым следует облечённое в литературную форму просветительство, на мой взгляд, основное положительное качество писателя Анатолия Говорова. Что касается писательских недостатков… самым главным, опять-таки на мой взгляд, является то, что автор пока мало работает над стилем своих произведений. А литературный стиль по сей день всё-таки очень отличается от того, который демонстрируют чиновники в своих отчётах и докладах. И ещё: успешно усвоив многолетнюю выучку крупного чиновника областного масштаба, Анатолий Фёдорович как автор всегда отстраняется от своих документальных повествований и вольно или невольно лишает их лиризма. Но эти недостатки он, человек упорный и чрезвычайно работоспособный, думаю, в скором времени устранит.
А что до «нижегородских валенок» в этой его новой книге, то дотошный, эрудированный читатель, может быть, их всё-таки заметит, хотя сын морехода и был франтом и первым из министров отказался от форменного мундира и носил элегантный костюм.
Будет ли на книгу спрос? Книготорговцы говорят, что он вырос на документальную прозу и продолжает расти. «Читатель поумнел», – констатируют они. Наши книготорговцы, полагаю, – тоже. В связи с книжной торговлей приведу ещё один факт, почерпнутый из книги Дэвида Шугартса. Один из американских разъездных торговцев книгами, чтобы привлечь внимание к своему товару потенциальных уличных покупателей, играл на скрипке.

Вот как надо работать, уважаемые дамы и господа, «сея разумное, доброе, вечное».

Ирина Красногорская