Костинские были

В последние свои годы мама все чаще и чаще повторяла, что раньше старикам жилось лучше, что в родительском доме кто-нибудь из детей обязательно оставался. Пока родители могли, они вели хозяйство, работали в поле и огороде, ухаживали за скотиной, стряпали еду, нянчились с внуками. Когда же силы их совсем оставляли, им было на кого опереться.

Я не знала, что мне на это возразить... Я не знала, как это поправить...

Из моих костинских одноклассников, в селе не осталось ни одного. Но в Костине продолжают жить их рано овдовевшие матери.

Как длинны бывают темные и холодные зимние вечера, как невыносимо нескончаемы одинокие бессонные ночи. Даже когда кто-то приезжал, мама уже с 3— 4 часов не спала. Сколько раз мне приходилось видеть, как она, стараясь никого не разбудить, тихонечко подходила к часам, зажигала спичку и долго всматривалась слабеющими глазами в циферблат. Ей казалось, что уже скоро утро и можно вставать и начинать что-то делать. Но часы будто не хотели сдвинуться с места. Чего только не вспоминала она в эти бесконечные бессонные ночи!..

ТОЖЕ в одиночестве на селе жила Мария Ивановна Суровцева. Теперь она живет в городе вместе с детьми. Однажды Мария Ивановна рассказала мне историю жизни своей матери.

...Ее маму, Анфису Николаевну (1897 года рождения), в четырехлетнем возрасте вместе с двухлетней Лизой взяла на воспитание из рязанского приюта овдовевшая к тому времени и имевшая взрослого женатого сына Андрея Татьяна Моисеевна Синицына. Родом она была из Батурина, а замуж вышла в Костино. Татьяна Моисеевна взяла девочек, чтобы улучшить свое материальное положение, сильно пострадавшее после пожара, так как за девочек платили 12 рублей. А когда Анфиса стала подрастать, приемная мать купила ей за 12 рублей швейную машинку и научила шить. И Анфиса, и Лиза были сиротами. Отчество им дали в приюте по имени царя Николая II.

Андрей уезжал в Москву на заработки, а его жена оставалась со свекровью и девочками. Она была недовольна, что девочек взяли, и настояла, чтобы старшую, Анфису, вернули в приют, когда ей было 6 лет. Приехавший из Москвы Андрей, не увидев дома своей любимицы, предложил уйти жене, если ей не нравится, девочек же трогать запретил и, разгоряченный, вышел в сени. Там он нашел застывшую, едва живую Анфису. Она, убежав из приюта, пришла одна по лугам из Рязани, а это километров 25. Он схватил ее на руки и кинулся в дом отогревать на печке.

Умерла Татьяна Моисеевна зимой 1942 года.

В революцию первый муж Анфисы погиб в Москве от случайной пули...

Второй раз Анфиса вышла замуж за своего однофамильца Ивана Петровича Синицына 1896 года рождения. У них родилось трое детей: в 1921 г. — Анна, в 1924 г. — Алексей, в 1926 г. — Мария, моя рассказчица.

ПАМЯТЬ Марии Ивановны хранит и события костинской истории. Детство ее выпало на 30-е годы. На территории экономии Николая Яковлевича Никитинского, где еще прежними владельцами было все разумно устроено для работы и жизни, уже в 1919 году организовали семенное хозяйство, в котором работали только приезжие. К уже имеющимся на усадьбе белому и желтому домам, конторе, амбару, конюшне, скотному двору, каретной, водонапорной башне, бане, школе для крестьянских детей, парникам, оранжереям, подвалам для хранения картофеля были построены только бараки для рабочих.

Откуда только не приезжали в Костино! В 30-е годы было очень много семей немцев и киргизов. Немцы Поволжья покидали обжитые места, спасаясь от голода. По какой причине появились киргизы, никто не знает. У них были свои лошади. Жили они в длинных землянках вдоль дороги, ведущей к Оке, которую до сих пор называют киргизской. Были в наших местах и казахи, но совсем недолго. Они стояли на квартирах в Кривоносове и вырыли там пруд...

На селе до 1932 года жили единоличным хозяйством. Первый сельский совет пустила себе в дом Фекла Андреевна Захарова. К тому времени дети у нее уже выросли и жили в Москве.

Председателем сельского совета примерно до 1933—34 года был Сергей Васильевич Матросов, судьба которого сложилась трагически. Его арестовали, когда он уже работал столяром-краснодеревщиком в Дягилеве, а семья продолжала жить в Костине. Он сидел в Медвежегорске Мурманской области, домой так и не вернулся, хотя впоследствии все обвинения с него были сняты и его реабилитировали посмертно. Пятерых детей: Павла, Николая, Валентина, Нину и Владимира — поднимала одна Прасковья Ивановна Матросова (в девичестве Синицына), 1892 года рождения, его жена.

За младшего, Владимира Сергеевича, а для меня просто дядю Володю, выходила замуж моя двоюродная сестра. Обычно приветливый со мной, после моего вопроса, что он помнит об отце, он неожиданно ощетинился, зло произнес: «Опомнились! Сколько лет прошло...» и быстро ушел. Я приняла упрек, потому что поняла: в нем жива боль того маленького ребенка, у которого отняли любимого и заботливого отца.

Нина Сергеевна старше и помнит чуть больше. Она мне рассказала, что в их доме висели большие фотографии в рамках, где их отец был снят в числе участников съездов прорабов-строителей. Она также помнит, что было полное собрание сочинений В.И.Ленина. Когда приезжали с обыском, то недосчитались нескольких томов и долго их искали. С собой забрали и книги, и фотографии...

МАРИЯ Ивановна помнит и две семьи раскулаченных: Синицыных, которых в селе звали Богачкиными, и Косаревых. Иван Иванович Синицын — глава семьи, приходился ее отцу, Ивану Петровичу, двоюродным братом. Он имел кирпичный, большой, по тому времени, дом, лошадей, много земли, скотный двор, рушилку для проса. У Косаревых была лавочка.

Особенно жалели семью Косаревых. У них было много маленьких детей. Их везли на телеге, и все они были неважно одеты. На нашем сельском кладбище я видела старую могилу Косаревых, но я на ней никогда никого не заставала и сколько ни спрашивала, никто не знал, как сложилась дальнейшая судьба этой семьи.

Тезка моей рассказчицы и тоже коренная жительница Костина ныне покойная Мария Ивановна Бышкова (в девичестве Серегина), 1924 года рождения, хоть и была ребенком, на всю жизнь запомнила фамилию человека, организовавшего раскулачивание. После этого он быстро уехал в Москву. Это был Робыстов.

…КОЛХОЗ организовали на базе хозяйства Синицыных и дали ему имя Мичурина. В их доме устроили правление. Хоть хозяйство Синицыных было и не маленькое, все равно надо было многое приделывать и пристраивать. Обобществили лошадей, овец, а коров—кормилиц оставили дома. Постепенно все налаживалось. Еще крепка была связь с землей, крепки были традиции. На колхозных полях работали, как на своих, и за трудодень получали неплохо. В костинском колхозе не голодали даже во время войны.

Костино не было под немцами, но бомбардировщики со смертельным грузом пролетали над селом. На огородах вырыли щели на случай бомбежки. Колхозные девчата и ребята, кто был еще мал для фронта, копали окопы в Батурине, Тюшеве, Романцеве, в Житове расчищали аэродром, вдоль Вожи рыли противотанковый ров. Приближение немцев ощущалось все сильней. Подошло время с колхозным скотом расставаться.

Алексей Синицын, Иван Карпухин, Павел Петрович Карпухин, Иван Алексеевич Гуреев погнали его по направлению на Горький. Ребят не было больше месяца. Скот вообще не вернулся. Много костинцев погибло на войне, много пришло покалеченных, но пережили и это.

В 1950 году произошло объединение пяти колхозов, находящихся в Костине, Ро-моданове, Кривоносове, Медведеве, Кудашеве. В 1960 году колхоз объединился с совхозом «Костино». Мария Ивановна крепко запомнила слова отца: «Никита Сергеевич сделал большую ошибку, соединив колхозы. В маленькой семье порядка больше».

В ДОМЕ родителей Марии Ивановны, Ивана Петровича и Анфисы Николаевны Синицыных, стояли на квартире первые преподаватели школы садоводов, которую организовали в 1939 году: Мария Яковлевна и Филипп Григорьевич Тверитневы. Мария Ивановна подружилась с ними. Кто знал Тверитневых, до сих пор с теплотой вспоминает их.

Филипп Григорьевич в 1952 году после учебы в аспирантуре МГУ им. Ломоносова и защиты диссертации был направлен в Таджикистан. Работал он и деканом и заведующим кафедрой Таджикского государственного университета.

Моя мама тоже работала в школе садоводов. В ее время учащимися школы садоводов были в основном девчата — молодые, красивые, работящие, добрые. Мама по памяти составила для меня список выпускниц, которые вышли замуж за костинских парней и остались в селе. В сорока домах хозяйками стали эти девчата. И тем, что в селе есть еще молодые семьи и дети, оно в основном обязано им.

ТРУДНО жило поколение наших родителей, а когда они состарились, газеты, радио и телевидение наперебой, перекрикивая друг друга, перечеркивали всю их жизнь, доказывали, что они все делали не так. Не так любили, не так дружили…. Не так за землей ходили, не так детей рожали…. Не так на ноги их ставили, не так своих родителей упокаивали…. Я думаю, что с этим у них все было в порядке. Они были и добры, и мудры, и трудолюбивы, и ответственны... Хорошо, что последнее время отношение к тому, что сделали наши родители, меняется. Земной поклон вам, наши дорогие ветераны. А тем, кого, к сожалению, уже нет с нами, вечная память.

На снимке: сенокос, 60-е годы, Иван Петрович Синицын (слева) и Алексей Павлович Панкратов. Фото М. М. КАШУРО

О Костинском питомнике

Многие строения из бывшей дворянской усадьбы Николая Яковлевича Никитинского после революции использовались по своему прямому назначению: в конном дворе – конюшня, в скотном дворе - скотный двор. Усадебная контора тоже не поменяла своего функционального назначения и в советское время была неразрывно связана с судьбой совхоза «Костино», с судьбами его рабочих и служащих. С момента организации совхоза «Костино» в этом здании все время располагалась контора совхоза.

В 1937 году при участии Н. К. Крупской, М. И. Ульяновой, Н. С. Хрущева на базе совхоза «Костино» был создан государственный плодовый питомник. Вот что об этом написал в своей книге, изданной в Рязани в 1950 году, И. В. Гусев.

«...Успехами рыбновцев гордился Иван Владимирович Мичурин, который всех садоводов страны призывал равняться на рыбновских садоводов. О замечательных делах рыбновских садоводов осенью 1936 года стало известно и секретарю МК ВКП(б) Никите Сергеевичу Хрущеву. Он пригласил колхозных мичуринцев в Москву, подробно расспрашивал о положении дел с садоводством с Рыбновском районе, о внедрении в колхозах мичуринских сортов. В это время рыбновцы побывали также у Надежды Константиновны Крупской и Марии Ильиничны Ульяновой. Садоводы рассказали о своих успехах и в то же время просили о помощи в ряде вопросов. В частности, по их просьбе спустя некоторое время в Рыбновском районе на базе костинского совхоза был создан государственный плодовый питомник имени И. В. Мичурина, при котором затем организовалась двухгодичная областная школа садоводов».

В личном архиве рыбновского краеведа А.И.Афиногенова была фотография Н.К.Крупской в окружении рыбновских садоводов.

Выбор пал на совхоз «Костино» для организации плодового питомника не случайно. В то время усадьба со всеми ее жилыми и хозяйственными постройками, созданная Н. Я. Никитинским для научно - исследовательской работы по картофелю, была еще в хорошем состоянии.

По словам Ивана Петровича Заварова, работавшего в совхозе «Костино» с 1933 по 1951 год, основателем питомника был профессор Рытов. Большой вклад в организацию питомника внес Михаил Никитович Годин. Первым бригадиром-питомниководом был Матвей Иванович Сорокин, погибший в 1943 году под Ленинградом.

Агроном - питомниковод. Прасковья Ивановна Шурупова написала о своей работе в совхозе. «Я, Шурупова П. И. - агроном-питомниковод и мой муж, Фещенко И. А. -главный бухгалтер и плановик приехали в совхоз «Костино» в конце 1949 года из Калининградской области, где участвовали в организации садово- питомниководческого совхоза «Неман».

Когда приступала к работе в костинском питомнике, я решила сразу построить свою работу так, чтобы рабочие были заинтересованы в своем труде. Постоянных рабочих питомника распределила на звенья по 5—6 человек и закрепила за ними участки. В звене каждый рабочий имел свой участок и нес полную ответственность за него.

Это значительно обеспечивало качество и количество продукции. Звенья имели свои участки на всех полях питомника. За хороший труд рабочие получали премиальную доплату два раза в год. Первую премиальную получали за высокий процент приживаемости аккулянтов после окончательной ревизии, вторую - за количество и качество посадочного материала с участка.

Но такая организация труда требовала очень много дополнительного учета от агронома-питомниковода и бригадира. Бухгалтерии тоже приходилось проводить дополнительные работы, но мой муж это делал с удовольствием, так как видел в этом пользу. Ведь главную ежегодную прибыль совхозу давал костинский питомник».

Екатерина Федоровна Войскейм (Попова), рабочая бригады питомника, вспоминая о П.И.Шуруповой, говорила, что Прасковья Ивановна требовала качественного выполнения работ, но при этом всегда оставалась очень деликатным человеком. Она никогда никого не отчитывала в присутствии членов звена или бригады, а разговаривала наедине, обучая и подсказывая.

Хорошие добросовестные люди работали в бригаде питомника. Они своим трудом принесли ему славу и известность не только в Рязанской области, но и за ее пределами. Они достойны, чтобы их имена знали и помнили. Это А.Короткова, Е.Грызунова, М.Дорожкина, Е.Попова, 3.Зобова, А.Аксенова, М.Вязанкина, П.Паршутина, А.Родионова. М.Климова, Е.Климова, К.Антонова, П.Гуреева, А.Агапова, Е.Тимохина, Т.Статькова, А.Кавказская.

Я боюсь, что пропустила кого-нибудь и этим обидела. Очень прошу не сердиться на меня, а откликнуться и дополнить мой рассказ.

Здание конторы «помнит» и курсы трактористок, которые были организованы во время войны. В те годы в совхозе «Костино» была создана женская тракторная бригада. Обучение проходило в комнате, где сейчас находится бухгалтерия. Вот имена тогдашних девочек-трактористок: Клавдия Рубцова, Нина Рогожкина, Антонина Кавказская (Шабанова), Анастасия Гришина, Евдокия Захарова, Александра Сафронова, Мария Процерова, Александра Холопова, Лидия Гуреева, Антонина Назаренко, Наталья Сутулова, Евдокия Климова. И снова прошу извинения, если мой список неполный.

Агрономами - питомниководами в разное время в совхозе «Костино» работали: Прасковья Ивановна Шурупова, Виктор Иванович Козлов, Александра Антоновна Грачева (Сократова), Глафира Алексеевна Васильева.

Мой папа, Владимир Николаевич Шишов, paботал преподавателем в школе садоводов. Любимымым его предметов был плодовый питомник. За школой садоводов были закреплены участки со всеми полями питомника, на которых учащиеся проводили все необходимые работы.

фото М.М.Кашуро. Прикопка саженцев в питомнике

На том держится Земля Русская

Михаила Михайловича Кашуро коллекционера, краеведа, фотографа из Костина, фотопленки которого хранят веселые и грустные мгновения жизни села 50-60 годов, ветерана совхоза, участника Великой Отечественной войны в нашем Рыбновском районе знали хорошо. О нем не раз писала «Приокская новь». Большие подборки его фотографий были опубликованы в газете в 1990 и 1994 году.

Михаила Михайловича очень беспокоило состояние строений усадьбы Никитинских – памятника истории и культуры республиканской категории охраны. По этому вопросу мы чаще всего и встречались с ним.

15 октября 1988 года на встрече ветеранов села предложение М. М. Кашуро восстановить всеми любимую беседку на усадьбе Никитинских на личные средства костинцев было горячо поддержано всеми жителями села. Михаил Михайлович готов был первым внести спою долю. На той же встрече казалась совершенно реальной возможность иметь свой музей истории села, который предполагалось разместить в здании бывшей Костинской начальной школы, построенной II. Я. Никитинским в 1898 году.

К сожалению, многим мечтам не суждено было сбыться. Строения из усадьбы Никитинских разрушаются на глазах.

А мне посчастливилось видеть музей одного далекого села Усолья Самарской области. Завидую белой завистью жителям, кто по крупицам восстанавливал историю села, директору музея Валентине Валентиновне Шульгиной, которая долгое время переписывалась с Михаилом Михайловичем Кашуро. Мечта усольцев сбылась, сбудется ли когда-нибудь мечта костинцев?

Михаил Михайлович Кашуро умер в декабре 1995 года в год 50-летия Победы и своей золотой свадьбы. Еще при жизни он передал мне все свои фотопленки. Я бережно их храню. Храню я и подборку писем Михаила Михайловича в Усолье, сделанную Валентиной Валентиновной Шульгиной. Все это находится у меня дома, так как музея в селе у нас до сих пор нет. А ведь это должно быть общим достоянием….

Михаил Михайлович ушел, но сохранил до конца веру, что Россия воспрянет ото сна, а мы все-таки не станем Иванами, не помнящими родства. Все мы, россияне, к какой бы вере и партии не принадлежали, едины в одном: прошлое России для нас дорого и свято, хотя бы просто потому, что это наша Родина.

Татьяна Шустова

А вот что написала мне Валентина Валентиновна:
«Время неудержимо движется вперед, и люди уходят безвозвратно, незаметно превращаясь в историю. Вот и еще один друг Усольского музея не живет больше — Михаил Михайлович Кашуро, самобытный краевед из Рязанского края. Наше заочное знакомство состоялось в 1987 году. А началось оно с письма:
«Уважаемый тов. директор!
Прочитал я в газете «Правда» Вашу заметку, в которой был указан адрес вашего музея и из которой я предположил, какие Вам подходит экспонаты, вот я и решил послать Вам несколько книг в дар музею, надеясь, что они окажутся, полезными. Извините, что книги не первой свежести, что поделаешь, время все старит. Если я найду что подходящее еще, то постараюсь выслать Вам.
Пару слов о себе: мне 73 года, участник Великой Отечественной войны, здоровье неважное, беспокоит сердце и ноги болит. Живу в сельской местности в 190 километрах от Москвы, имею свой дом и сад, живем с женой вдвоем, рядом живет сын с семьей. На всякий случай сообщаю свой адрес...»
Михаил Михайлович прислал нам несколько школьных книг 20-х годов, я поблагодарила его письмом. Так завязалась паша переписка.
«Уважаемый директор музея! Извините, что так официально пишу, я не знаю Вашего ни имени, ни отчества, поэтому не сочтите за труд сообщить их мне. Напишите разборчиво, чтобы я был уверен, писавши письмо, что пишу правильно, и еще Ваше образование и т.д., то есть анкетные данные, чтобы я мог ориентироваться, кому пишу... Было бы нетактично спрашивать Вас о возрасте, поэтому напишите ориентировочно, молодая Вы или пожилая, для меня этого будет достаточно.
Про меня вы знаете, я Вам писал, что я старик, мне 73 года, был механизатором, трактористом, шофером, бригадиром тракторной бригады, сейчас, естественно, на пенсии. Образование мое небольшое, это видно по моему письму, но я много читал и читаю на разные темы, очень люблю историческую литературу и военные мемуары, так как десять лет тянул солдатскую лямку, прошел три войны... Имею награды: ордена Красной Звезды и Отечественной войны II степени, медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и ряд послевоенных медалей. Детей двое: дочь на Украине живет сын с нами, много внуков, правнук уже есть.

Я прошу, напишите, какая для музея нужна литература, какое мне держать направление в изыскании таковой, а также, какие Вас интересуют вещи, чтобы они были музейными экспонатами». 20.01.88 г.

«Давно я получил от Вас письмо... Написать ответ Вам я не мог по ряду причин, а главная задержка - это мое здоровье. Бывают дни, в которые мне очень тяжело становится, и в остальное время жизни какая-то медлительность, торможение в движениях. Что раньше я мог сделать за час, теперь приходится делать полдня. Вот раньше я для топки печи приносил одну охапку дров, и ее хватало на сутки, сейчас я хожу за этими дровами три-четыре раза.
И, несмотря на все перипетии жизни, время бежит быстро, и я заметил, что, чем больше человек стареет, тем быстрее происходит отсчет дней, месяцев, лет. Это какая-то математическая прогрессия или как там еще назвать, не знаю.
Валентина Валентиновна, я разыскал чернильный прибор конца прошлого или начала нашего века. Думаю, что эта вещь для музеев стоящая, но как ее переслать — ума не приложу. Может быть, Вы командируете кого или сами приедете, до Рязани не так уж далеко от вас.
2.04.88г.
«...Рад, что Вы собираетесь быть в Москве - заезжайте попутно к нам, мы с женой будем Вас ждать. Теперь читайте внимательно и хорошо запомните (и далее подробнейшие разъяснения, как добраться, с полным перечнем всевозможного транспорта с предупреждением не перепутать автобусы)... срок для посещения нас я Вам отвожу до середины июля, а там, если я буду жив, могу уехать на Родину, в Белоруссию».
25.04.88 г.
К сожалению, в гости к Михаилу Михайловичу я так и не попала: сначала поездка моя в Москву была перенесена на октябрь, а потом попросту не хватило сил: набегавшись в Москве по архивам и музеям, я и думать не могла о том, чтобы сделать остановку в Рязани, скорей бы попасть домой. К тому же в Москве нашему музею подарили аналогичный письменный прибор, и заезжать за другим не имело смысла.
В мае 1989 года я получила открытку от М. М. Кашуро с извинениями:
«Валентина Валентиновна. должен Вас огорчить. Письменный прибор я решил отдать в открывающийся у нас в селе музей. Вам был предоставлен шанс, но Вы его упустили, извините».
Я ответила, что очень этому рада, особенно тому, что у них тоже будет свой музей, и предложила все последующие экспонаты отдавать туда. И получила такой ответ:
«Я очень рад, что так легко решилась проблема с письменным прибором. Выполняя Вашу просьбу, я имел разговор с организатором музея в нашем селе Татьяной Владимировной Шустовой. Я просил ее Вам написать и дал ей Ваш адрес.
На письмо Ваше быстро ответить не смог, т.к. 4 мая уехал на родину в Белоруссию, где навестил могилки родителей, собрал материал о бывших жителях нашей деревин, который мне необходим для работы об описании нашей местности и ее обитателях. Я задался целью описать, что было, как раньше жили люди, их положительные и отрицательные черты, а также окрестности нашей деревни: что было и что стало. Так что я очень и очень занят сейчас этой работой, спешу, потому что здоровье мое плохое и боюсь, что не закончу задуманное».
19.06.89г.
И вот два последних письма, датированных январем и мартом 1994 года:
«Пару слов о своей жизни. Здоровье мое плохое. Мне в апреле исполняется 79 лет, возраст подходящий, чтобы идти на свидание к праотцам. В сентябре мне сделали операцию глаза, но эффект не великий получился, вижу на правый глаз, как в тумане...
Продукты у нас есть всякие... но много уходит хлеба, а он дорогой... из одежды ничего приобрести не можем, не хватает денег, да мы и не очень нуждаемся, живем старыми запасами. В нашем совхозе очень умирают люди, только за 10 дней умерло 10 или 11 человек, я сбился со счету, и все пожилого возраста...
Все стало плохо: и советская власть, и КПСС, а спрашивается, кто дал образование нашим правителям. Америка что ли, перед которой пресмыкаются наши главари и берут пример с американцев. Но что американцам на пользу, русским во вред, такой характер у нашего народа».
«Прочитал я Вашу статью в газете «Приокская новь» — хорошая статья. Неразбериха в нашем государстве вконец подорвала мое здоровье: как подумаю, что разорвали такое мощное государство на части, так сердце заболит, хоть волком вой. Это же надо довести до чего страну, как унижают русский народ, что мы стали третьесортными...
Ну да хватит об этом. Продуктами мы запасаемся, все у нас есть, в достатке мясо, молоко, крупа разная, макаронные изделия... все есть, но здоровья нет, вот что плохо. До свидания... С глубоким уважением Михаил Михайлович».
Больше Михаил Михайлович мне не писал, видно, сил не стало. А теперь не стало и его. Об этом мне сообщили Вы, Татьяна Владимировна. Горько думать, что его нет. Все беды и радости — все делил он со своей страной, которую звал Россия и себя считал русским, хоть и носил белорусскую фамилию.

Простой русский человек, воин, крестьянин, самобытный историк и философ. Один из тех, на ком держится земля русская, и благодаря кому Русь зовется Святой. Да будет ему земля пухом...

Анна Ивановна и Михаил Михайлович Кашуро. 60-е годы прошлого века.