версия для печати
Очередные выборы в Думу были назначены на 31 марта – 2 апреля 1897 года и проходили в одном избирательном собрании.
Напомним, что С. Н. Худеков был сторонником новодумской партии, возглавляемой Е. И. Кедриным. Партийная агитация официально была запрещена, но негласно она, разумеется, велась. И под видом частных собраний или обедов в ресторанах, и на страницах печати. Читателей призывали участвовать в выборах, а за какую партию голосовать – это они вычитывали между строк.
В первый день нового года вниманию читателей «Петербургской газеты» было предложено «Новогоднее пожелание городским избирателям». (Подпись: Бывший гласный).
«В наступившем году в Петербурге должны совершится два акта большой важности. Первым актом будет избрание 150 гласных в городскую Думу и затем, по их утверждении, последует второе действие – избрание городского Головы, его товарища, членов Управы, председателей и членов разных исполнительных комиссий и проч.». Автор подчеркивает, что «вся нравственная ответственность за качество будущего столичного представительства не только в лице одних гласных, но и в лице всей Городской управы со всеми ее органами, будет лежать на избирателях». Равнодушием избирателей, когда из «небольшого числа, имеющих право голоса, на выборы приходит одна треть» объясняется, что вместо «160 человек в 1893 году было, в два приема, избрано только 50. В этой малочисленности крылась одна из главных причин, почему Дума во все минувшие четыре года действовала врозь и раскололась надвое. Всякое начинание, хорошее ли, дурное ли, все равно встречало отпор, будучи направляемо то в одну, то в другую сторону, смотря по тому, от кого оно исходило. <...>
Пожелаем, чтобы в состав гласных попали люди, готовые и способные вложить „душу живую” в общественное дело, чтобы были избраны лица, идеалом которых были бы не выгоды или вожделения отдельных лиц или тесно сплоченных групп, а исключительно благо столицы и выгоды населения. Пожелаем еще, чтобы в число избранников вступили люди не с узко-партийными интересами, а с широким культурным кругозором на серьезные задачи дарованного правительством столичного управления» .
Все-таки заметно, что в этот раз отношение к агитации было несколько мягче. В разгар выборов могла появиться заметка такого содержания:
«Я знаю людей очень почтенных, очень умных и опытных, которые готовы отрицать всякое значение партий в таком деле, как общественное самоуправление, и признают лишь одну партию – честных людей, противополагая антиподов – бесчестных. Но это несправедливо во многих отношениях». Система выборов, «установленная Думой, имеет в виду обеспечить успех известной партии, <...> избиратели, которые подавали бы голоса не по спискам, но по собственным вкусам, пользы делу не принесли бы, но уменьшили бы шансы той группы лиц, которой <...> принадлежат их симпатии. <...> Когда самая система выборов построена на партийном расчете, всякий желающий принести пользу делу должен идти по списку» («Петербургская газета», заметка «К выборам», подпись: Дебютант) .
Более того, в первый день выборов 31 марта в «Петербургской газете» был помещен список кандидатов в гласные, «предложенных новодумской партией». Под № 143 «Худеков С. Н., отст. майор». Всего в списке было 160 человек , столько надо было избрать в Думу. В такие списки включались и внепартийные лица, пользующиеся большим авторитетом, вроде А. А. Бобринского.
Список лиц, имеющих право участвовать в выборах 1897 г. состоял из 6980 человек, в выборах же участвовали 2085. В списке кандидатов числились 473 человека. Выбрано было 56 гласных, С. Н. Худеков получил 1233 избирательных голоса. Всего же по спискам новодумской партии прошли 42 человека. Как с гордостью отметила «Петербургская газета», «В итоге забаллотированными оказываются буквально все выдающиеся деятели старой Думы, <...> наряду с этим истинно независимые гласные, неустанно боровшиеся с порядками старой Думы, избраны населением блестящим большинством» .Но на этом выборы не закончились. Слово опять «Петербургской газете»:
«19 апреля будет памятным днем в жизни городского общественного управления: вчера присутствие по городским делам кассировало со всеми последствиями первые выборы в гласные Спб. Думы, происходившие 31 марта, 1 и 2 апреля.
За все время существования всесословной Думы это первый факт отмены выборов» .
«Подавать протест за протестом и жалобу за жалобой уже в то время, когда результаты выборов показали перевес новодумцев, когда они достигли главной цели – забаллотирования всего состава Управы, свидетельствует о полном беспристрастии новодумской партии и об уверенности ее в дальнейшей победе. Иначе ей не было никакого расчета добиваться кассации выборов, раскрывать и расследовать допущенные нарушения закона и порядка.
Новодумская партия желает вести борьбу честно, на равных условиях и одинаковыми для той и другой стороны шансами, не прибегая ни к каким сомнительным приемам» .
Всем было ясно, что грядут новые выборы, и в заседании Думы 7 мая 1897 г. представители новодумской партии настаивают на преимуществах выборов по участкам, считая, что именно выборы в одном собрании провоцируют нарушения, в том числе и не без участия самих артельщиков . Это при том, что «„партийные интересы” при участковом порядке могут значительно пострадать, так как трудно провести какой-либо партии абсолютное большинство, вследствие неравномерного распределения сил» .
Высочайшим повелением выборы проводились по территориальным участкам. Проходили они с 4 по 22 декабря 1897 г.
В этот раз в выборах имели право участвовать 5608 избирателей, а реально приняли участие 2572 человека; баллотировался 451 кандидат. В Московской части, по которой проходил Худеков, количество избирателей равнялось 813 (при общей численности жителей 143.044). По окончательному списку могли участвовать 649 человек, а явилось на выборы – 310. Баллотировалось в гласные 50 человек. При этом подлежало избрать 19 гласных и 4 кандидата .
«Петербургская газета» целой серией публикаций удерживала интерес читателей к предстоящим выборам. Объединенные единым заголовком «Перед выборами», они всесторонне освещали подготовку к ним, всячески выделяя кандидатов от новодумской партии.
«Мы, конечно, далеки от мысли „уговаривать” избирателей подавать свои голоса за тот или другой список: кто желает быть „стародумцем”, кто сочувствует нынешнему ведению городского хозяйства, <...> – тот пусть и остается „стародумцем” и подает свои голоса за приверженцев этой партии.
Это дело совести, убеждений, взглядов каждого отдельного избирателя…
Но пусть зато те, кто не сочувствует нынешнему хозяйничанью стародумцев, кто ищет обновления и освежения Думы, – проникнуться, прежде всего, именно идеей необходимости уничтожить и искоренить это хозяйничанье.
А для этого есть только один путь: тесно сплотиться, чтобы поразить общего врага и заместить прежних стародумских „отцов города” людьми новыми.
<...> Безразличные” здесь только <...> помешают достижению важной общественной задачи: образованию в том или ином составе новой Думы…» .
В день выборов по Московской части газета сообщила:
«В этой части сосредоточено <...> ядро старой Думы, и здесь необходимо молодой партии действовать особенно дружно, чтобы одержать столь же блистательную победу над своим врагом, как она одержала, например, в Спасской части.
Московская часть, по составу и количеству избирателей, во многом напоминает последнюю: то же преобладание купечества, то же обилие громких фамилий и та же масса кандидатов, помимо тех, которые идут в рядах той или другой партии.<...>
Несомненно, избиратели проявят здесь тот же критический анализ, какой был применен ими в других избирательных участках.
В основе их действий будет лежать тот же симпатичный принцип – обновление состава Думы, который находился до сих пор в тесной связи с доверием к кандидатам, рекомендуемым новодумской партией.
Список кандидатов этой партии, баллотирующихся по Московской части, внушает особое расположение: столько интеллигентных лиц, столько почтенных и выдающихся деятелей».
В следующем за этим списке:
Худеков, С. Н. Издатель „Петербургской газеты”, избиравшийся уже дважды гласным и хорошо известный населению по прежней своей деятельности в области городского самоуправления, которую он покинул временно вследствие избрания его предводителем дворянства» .
И вот: «Несмотря на выгоды, какие представляла для стародумской партии система выборов по участкам, несмотря на то, что во время избирательной борьбы власть и влияние находились в руках той же партии», несмотря на то, что «пущены были в ход, кроме всех дозволенных средств, некоторые недозволенные», избиратели произнесли «решительный приговор над старой Думой» .
По 12 участкам было избрано 144 человека. От новодумской партии – 91 представитель, стародумская – 53 . «Всех гласных вместе с двумя депутатами от епархиального ведомства и губернского земства теперь насчитывается 148» .
И, наконец, в «Известиях гор. Думы» был опубликован «Список гласных С. Петербургской городской Думы на четырехлетие 1898–1902 гг.» И в нем: «Худеков, Сергей Николаевич, отставной майор» .
За то время, что С. Н. Худекова не было в Думе, городское хозяйство претерпело существенное изменения. Благодаря миграции, население города заметно выросло и продолжало расти. В городе проживали: в 1889 г. – 954.400 человек, в 1897 г. – 1.132.677, в 1900 г. – 1.248.643. Вместе с пригородами: в 1889 г. – 1.033.609, в 1897 г. – 1.267.023, в 1900 г. – 1.439.194 человек . Очевиден объем проблем, которые такой рост порождал.
Изменились и функции городского управления. Под его начало перешли и продолжали переходить некоторые коммунальные и социально значимые предприятий, доход от эксплуатации которых стал значительно заметнее в структуре городского бюджета. Однако потребности города росли еще быстрее. Займы стали обычным делом, причем теперь к ним прибегали не только для реализации масштабных проектов, но порой и на текущие нужды, вроде ремонта мостов, очистки рек, на больничное хозяйство и проч. Как указывают исследователи, к началу века долг столицы почти равнялся суммарному долгу всей империи без Москвы .
В жизни Думы также произошли некоторые изменения. Чтобы понять подоплеку многих думских коллизий, в которые оказались вовлеченными гласные, и Худеков в том числе, нужно остановиться на нескольких моментах.
Прежде всего, следует обратить внимание на изменение отношения государственной власти к органам самоуправления.
«Ни одна из статей Городового Положения» 1892 г. «не содержала даже декларативного признания „самостоятельности” общественного управления. Каждый шаг фактически оказывался под контролем администрации. <...> Перечень постановлений, требовавших утверждения министром внутренних дел или градоначальником, был значительно расширен. Но даже в тех случаях, когда формального утверждения не требовалось, думские постановления не могли вступить в силу незамедлительно, а лишь через две недели, если градоначальник не останавливал их исполнение. Причем, если раньше постановление могло быть приостановлено лишь в случае признания его незаконным, то теперь и нецелесообразным. <...> Новая формулировка открывала широчайшие возможности для произвольного вмешательства администрации в дела городских учреждений.
Реформа 1892 года подвергла ревизии и другой основной принцип всякого самоуправления – принцип выборности. Городовое Положение, хотя и сохранило за распорядительным органом его выборный характер, но было узаконено право административной власти, при определенных обстоятельствах, назначать как руководящих должностных лиц, так и гласных Думы. <...> Кроме того, помимо гласных, в состав Думы были включены председатель уездной земской управы и депутат от духовного ведомства» .Выборы городского Головы.
Положено было на такие значимые должности, как городской Голова, товарищ городского Головы, председательствующий в собрании выбирать двух претендентов.
Кандидатуры в должность городского Головы были предложены в первый же день работы Думы, 4 февраля 1898 г. Больше всего голосов, 66, получил В. А. Мусин-Пушкин, и всего одной запиской был предложен П. И. Лелянов . Выборы происходили 11 февраля, выбирали из 7 человек, и Мусин-Пушкин взял верх (за – 77, против – 65). Второго кандидата выбирали из двух человек: Лелянова и Х. Х. Крюгера, и Лелянов получил большинство в 112 голосов. Впрочем, ко вторым выборам никто серьезно не относился. «Второй» кандидат никогда не утверждался, к тому же до этого дня Лелянов в Думе был почти не заметен, чего не скажешь об избранном в гласные по новодумскому списку Мусине-Пушкине, которого до официального утверждения в должность вся печать уже называла городским Головой. Многие газеты с одобрением писали о том, что, не дожидаясь утверждения, он отправился в Европу, чтобы ознакомиться с тамошним ведением городского хозяйства. В этом видели залог неких новых веяний.
Каково же было всем узнать, что Высочайшим приказом «потомственный гражданин, с. петербургский 1-й гильдии купец Лелянов» был назначен городским Головой «согласно избранию, на текущее четырехлетие» . Реакция общественных кругов на это назначение была весьма негативной . Любопытно, что прошедший в Думе первым кандидатом в должность товарища городского Головы Е. И. Кедрин, возглавлявший новодумскую партию, также не был утвержден, и избран был С. А. Тарасов.При Лелянове сложились весьма напряженные отношения между Думой и Управой. «Городской Голова попытался изменить сложившуюся в Петербурге практику, при которой ряд важных отраслей городского хозяйства <...> находились в ведении исполнительных комиссий, подчинявшихся не Управе, а городской Думе, и таким путем существенно ослабить влияние гласных на городское хозяйство» . Очевидно, в этом он находил поддержку в городской администрации. Об этом говорит исход ряда решений Думы, не прошедших последующего утверждения. Этот же вывод можно сделать, ознакомившись с «Всеподданнейшим рапортом товарища министра внутренних дел тайного советника Зиновьева», опубликованного во всех газетах , очевидно, по указанию .свыше. Он докладывал: «Все важнейшие отрасли <...> хозяйства <...> переданы в непосредственное заведование особых, многочисленных по своему составу, исполнительных комиссий <...>. Из главного исполнительного органа Управа превратилась почти исключительно в совещательное учреждение при Думе, дающее заключение по докладам исполнительных комиссий, – в орган чисто канцелярский».
Противостояние гласных и городского Головы носило порой скандальный характер. Гласные обвиняли городского Голову в произвольной трактовке правил ведения собрания, по сути, в самоуправстве, и прибегали к демаршам, Голова в ответ лишал слова, закрывал заседание и прочее. В то же время, он допускал затягивающие прения пустословие и отклонения от темы (это прочитывается, когда «Петербургская газета» характеризует стиль ведения заседаний Худековым). И это также не добавляло авторитета городскому Голове.Нельзя не отметить, что и гг. гласные не отличались особой прилежностью. Решения многих дел в Думе откладывались не только из-за большого количества этих самых дел или их сложности, а из-за отсутствия кворума. По закону, гласные, отсутствовавшие без уважительной причины, подвергались взысканиям. Вот и указывалось в журнале из заседания в заседание: три-четыре человека отсутствуют «по выбытии из города», 40, 50, а то и за 70 – по болезни.
Нередки были случаи, когда числа пришедших гласных едва хватало для открытия заседания. Да и те могли уйти, не дождавшись окончания. Это отметила «Петербургская газета»: «Пока читали журнал, более двадцати отцов города успели исчезнуть. Милые у города „отцы”! С.-Петербургские городские „папаши” пришли в Думу, расписались и пошли прочь» . Порой задерживали начало работы. «Заседание Думы открылось только в 9½ часов вечера, хотя по повестке гласные приглашаются на заседание к 7½ часов <...> Гласные так истомились в тщетном ожидании „законного числа” (43), что стали радостно приветствовать каждого вновь приходящего товарища. Наконец почтенному коллеге, г. В. пришедшему сорок третьим и давшему, следовательно, возможность открыть заседание, была устроена бурная овация» .
Бывали случаи, когда заседания вовсе не могли состояться и переносились на другие дни.На это обращали внимание и власти города. Так. 3 января 1900 г. (продолжение заседания 15 декабря 1899 г.) было зачитано предложение градоначальника «принять деятельные меры к привлечению и участию в заседаниях Думы более значительного числа гласных». Многие гласные нашли объяснение этому в режиме работы Думы: продолжений больше чем самих заседаний, и предлагали, чтобы этого избежать, не ставить на повестку много дел.
«С подобной постановкой вопроса, по мнению гласного С. Н. Худекова, никак нельзя согласится. <...> Куда же денутся дела? Кто их разрешит? <...> Дела останутся неразрешенными не месяцами, а годами. Между тем, гласные призваны решать городские дела, а не откладывать их <...> Напротив, логический выход из затруднительного положения совсем иной: если положенных по закону 24 заседаний безусловно мало, то следует ходатайствовать о разрешении для столицы увеличить число заседаний. Причина же чрезмерного продления заседаний мирно покоится, по мнению г. Худекова, в самих гг. гласных, которые по каждому вопросу говорят без конца. Во всех больших собраниях установлены правила, по которым <...> по одному вопросу нельзя говорить более 2 раз или более 10-15 минут, а в Петербургской Думе иногда один и тот же гласный по одному и тому же вопросу говорит 10 раз. <...> Очевидно, <...> по мнению г. Худекова, просить городского Голову, как председателя, давать прениям более правильный ход» .
На фоне всего вышесказанного, не может не обратить на себя внимания та регулярность, с которой посещал заседания С. Н. Худеков.
Полезна еще такая информация. В «Петербургской газете» от 26 апреля 1898 г. помещен рисунок: «Размещение новых гласных в СПб Думе». По нему можно определить, что место С. Н. Худекова было в первом ряду, если смотреть со стороны председателя – самое первое слева, сразу возле левого прохода .
Проект Первого городского ночлежного дома впервые был представлен на рассмотрение Думы 22 ноября 1889 г. С. Н. Худеков предложил тогда для постройки участок у Никольского рынка, Управа склонялась к месту на Забалканском проспекте (см.: предыдущий отчет, гл. 3.5). Тот проект не был реализован. В 1898 г. в «Известиях Думы» был опубликован доклад Управы от 20/27 февраля 1898 года «о внесении в дополнительную смету суммы, пожертвованной С.-Петербургским городским кредитным обществом на постройку ночлежного дома».
В нем напоминается о пожертвовании 200.000 р. на устройство ночлежного приюта в память Александра II, сделанном С.-Петербургским городским кредитным обществом 2 апреля 1881 г. А потом сообщается, что в заседании 14 июня 1896 года «городская Дума, рассмотрев доклад Управы о постройке первого городского дома трудолюбия и ночлежного приюта в Казанской части, на площади Никольского собора <...> постановила: первый городской дом трудолюбия и при нем народную столовую и чайную, а также и ночлежный дом, поручить городской Управе <...> построить на Никольской площади у Никольского Богоявленского морского собора, в Казанской части» и, по получении разрешения «на изменение части плана помянутой местности, <...> немедленно приступить к самой постройке» .
Что же касается намеченного Управой места, то в заседании 29 марта 1900 г. по решению Думы удовлетворено ходатайство жены действительного статского советника Бузовой о безвозмездном отводе земли <...>. на углу Забалканского пр. и Малой Митрофаниевской дороги для постройки на нем за счет просительницы ночлежного дома в память ее покойного брата, бывшего товарища городского Головы А. Е. Прокофьева .В свое время С. Н. Худекову, как казалось, удалось убедить городское самоуправление в необходимости введения налога на тотализатор (см.: предыдущий отчет, гл. 3.12). Однако, введен он не был. Доклад Управы от 1892 г. был возвращен в финансовую комиссию, да там и остался.
В связи с тем, что в Москве городская Дума предложила вовсе запретить тотализаторы, вопрос снова стал актуальным. «Петербургская газета сообщила об этом в заметке «Под Думской каланчей»:.
«Вопрос о налоге на тотализатор, возбужденный впервые гласным С. Н. Худековым еще много лет назад, будет осенью опять предметом обсуждения городской Думы.
Состоявшееся недавно знаменательное постановление Петербургского уездного земства в связи с ходатайством города Москвы заставило нашу Управу снова поставить его на очередь» .
Управа, «принимая во внимание, что Московской городской Думой уже возбуждено ходатайство о совершенном закрытии тотализатора, полагает выждать результаты этого ходатайства и, в случае его удовлетворения», внести в Думу предложение «о возбуждении такового же <...> Если же ходатайство Московской Думы не будет уважено, просить об установлении налога с оборотов тотализатора в пользу городской кассы на дело благотворения» .Свои мысли Худеков изложил в «Ежедневнике»
«7-го декабря»:
«Снова побежали кони по Семеновскому плацу. Снова защелкал тотализатор, и тотошники опять погрузились в дебри цифровых выкладок, выбрасывая из карманов десятирублевки в ненавистную утробу Молоха. <...>
О безнравственности игры пишут давно и много; но писания эти пока убедили не многих. <...>
Повторять прописную мораль излишне, тем более, что тотализатор получает у нас такое же право гражданства, как и в других центрах Европы. <...>
Поэтому в данном вопросе нас интересует другая только его сторона. Почему тотализатор до сих пор не обложен налогом в пользу Думы?
Хотя она и высказалась за его закрытие, но пока ее пожеланиям суждено пройти бесконечные стадии канцелярской процедуры, мимо думской казны утекут тысячи рублей, которые легко могли бы быть взяты с тотализатора.
А сколько мимо рта уплыло уже тысяч рублей с того момента, когда об этом налоге, несколько лет тому назад, был возбужден вопрос в Думе?В виду этого, желательно, чтобы параллельно с ходатайством о запрещении беговой игры, начаты были переговоры с беговым обществом о процентном отчислении в пользу города. Это делается во всем мире!
Чем скорее это будет сделано у нас, тем больше выиграет город, и установление такого налога ни в каком случае не будет выражением поощрения игры» .
8 октября 1899 г. (заседание 29 сентября 1899 г.) в Думе под председательством С. Н. Худекова обсуждался доклад ревизионной комиссии. И, между прочим, ревизионная комиссия предложила вновь поднять вопрос о налогах с тотализаторов.
«Инициатор предложения, председательствовавший в собрании С. Н. Худеков указал на то, что в данном вопросе, помимо нравственной стороны, имеется и коммерческая сторона: тотализатор наживает громадные деньги. От сбора с тотализатора не пострадало бы население, а были бы лишь несколько сокращены аппетиты обществ, заведующих тотализаторами. В Париже пятипроцентный сбор с тотализатора дает до 1.500.000 франков на благотворительные дела» .
Дума решила: поскольку ходатайства об упразднении тотализатора, возбужденные как Петербургской, так и Московской думами, были оставлены без удовлетворения, то следует вновь обсудить вопрос и предложить Управе составить доклад .Вернувшись в Думу в 1898 г. С. Н. Худеков, напомнил о своем старом предложении (см.: предыдущий отчет, гл. 3.17). На имя городского Головы им было подано заявление (вкратце об этом сообщила «Петербургская газета» 13 ноября 1898 г. в заметке «Под Думской каланчей) .
«Несколько лет тому назад мною было внесено предложение об обложении столичных зрелищ особым сбором в пользу города на дела благотворительности. Предложение мое было передано в Управу, которая, однако, никакого по этому предмету доклада в Думу не внесла, вероятно, в силу того соображения, что через продолжительный после подачи моего заявления промежуток времени последовало взимание сбора с театральных билетов в пользу воспитательного дома.
Производимый названным учреждением сбор, по моему мнению, не может препятствовать возбуждению ходатайства об обложении театральных билетов и в пользу городских бедных, призрение которых составляет одну из задач нашей Думы.
Приводя справку, что в Варшаве с театральных билетов одновременно взимается двойной сбор и в пользу города, и в воспитательный дом, я полагаю, что и в Петербурге лишняя копейка, которую ради своего развлечения уплатит театральный зритель, не будет для него обременительным налогом. Копейки же эти составят крупное подспорье для городской казны, стесненной средствами при ассигновании денег на дела благотворительности, к которым всегда чутко относятся представители города.
Представляя изложенное на благоусмотрение Думы, имею честь заявить, что я считаю полезным ныне же возбудить ходатайство об обложении в пользу города театральных билетов сбором в том же размере и на тех же основаниях, как таковой производится в пользу воспитательного дома».
По этому предложению Управа представила доклад от 4 декабря 1898 г./5 января 1899 г. Мнение Управы было такое: «1) несмотря на существование ст. 1 Высочайше утвер. 5 мая 1892 г. мнения Государственного совета, предоставляющего Ведомству учреждения Императрицы Марии исключительное право на сбор с театральных зрелищ и увеселений, единство свойств и цели проектируемого гласным С. Н. Худековым такого же сбора в доход города создает возможность возбудить о нем в установленном порядке ходатайство; 2) состояние городской кассы и увеличивающиеся расходы города на дела благотворения говорят в пользу возбуждения такого ходатайства, и 3) установление этого нового городского сбора не может причинить какой-либо ущерб доходам, получаемым ведомством учреждений Императрицы Марии». Исходя из этого, Управа нашла «своевременным и целесообразным» возбуждение в законном порядке ходатайства об установлении сбора «исключительно на дела благотворения» сбора с театральных зрелищ и увеселений» .
Управу поддержала комиссия по благотворительности: «Комиссия вполне разделяет мнение городской Управы о необходимости ходатайствовать перед правительством о введении этого сбора в Петербурге на тех же самых основаниях, на каких он производится в пользу учреждений Императрицы Марии» .
Доклад и заключение комиссии по благотворительности были представлена в Думу 15 октября 1899 г. (заседание 6 октября 1899 г.).
С. Н. Худеков давал объяснения по докладу. Он напомнил, что предложение было внесено еще в 1891 г., когда не было и намека о сборах в пользу учреждений Императрицы Марии Федоровны. «Предложение мирно лежало под сукном управских столов и только через 11/2 года было внесено в Думу», к тому времени был установлен сбор в пользу ведомства Императрицы Марии Федоровны. Дума решила, «что новый сбор <...> едва ли будет разрешен, и предложение отклонила». С тех пор прошло 7 лет, причем ежегодный сбор на ведомство Имп. Марии Федоровны в Петербурге составлял 247.000 р., напомнила и «Петербургская газета» .
Собрание единогласно постановило: возбудить, в установленном порядке, ходатайство об установлении сбора в доход города исключительно на дела благотворения, с театральных и иных зрелищ и увеселений, в тех же размерах и на тех же основаниях, на каких взимается ныне существующий сбор в пользу ведомства учреждений Императрицы Марии .
На это решение Думы последовало Правительственное распоряжение от 10 февраля 1900 г., направленное на имя городского Головы, «Об отклонении ходатайства С.-Петербургской городской Думы об установлении особого сбора с театральных зрелищ и увеселений». В нем говорилось, что: «Министерство внутренних дел, по сношении с Собственной Его Императорского Величества канцелярией по учреждениям Императрицы Марии, не признало подлежащим удовлетворению вышеозначенное ходатайство, так как на точном основании существующих законоположений о благотворительном сборе с увеселений в пользу учреждений Императрицы Марии <...> исключительное право на сбор сей по всей Империи предоставлено только ведомству сих учреждений, что и сочли нужным, «во избежание на будущее время ходатайствовать со стороны общественных управлений об установлении подобных же сборов в их пользу» оговорить соединенные департаменты Государственного совета при обсуждении в 1892 году вопроса об изменении способа взимания сбора с публичных зрелищ и увеселений .«Несколько лет тому назад гласным С. Н. Худековым было внесено в Думу предложение о разрешении разносчикам вместо того, чтобы носить на голове свой товар – возить товар на тележках» (см.: предыдущий отчет, гл. 5.10). «Предложение пропало бесследно». <...> Совершенно случайно пришлось об этом предложении вспомнить» . 10 ноября 1899 г. в Думу был внесен доклад Управы «по просьбе купца Когана о разрешении выпуска в обращение по городу Петербургу от 40 до 50 двухколесных тележек для производства торга прохладительными напитками». В собрании решили, что «целесообразнее было бы отложить впредь до рассмотрения Думой доклада по предложению гласного С. Н. Худекова о разделении торговли на разносную и развозную с установлением особых правил и сборов по той и другой, так как по разрешении Думой общего вопроса может быть и не представится более надобности в отдельном обсуждении ходатайства г. Когана» .
По поводу «пропажи» предложения Худекова «Петербургская газета» была неточна.
«В заседании 5 ноября 1897 г. городской Думой был рассмотрен вопрос, возбужденный по заявлению гласного С. Н. Худекова относительно установления новых правил для так называемой разносной торговли. <...>. К производству ее при этом предложено было допустить всех желающих с 14-летнего возраста». Но составленный согласно этому проект обязательного постановления был опротестован градоначальником, вслед за ним и особым присутствием. Мотивы следующие: 1) несогласование его с налоговым установлением, по которому «развозная торговля допускается только вне черты города; 2) по мнению присутствия, разрешение торговли с 14-летнего возраста «несогласно с интересами физического и нравственного развития детей» и 3) «неизбежность стеснения движения пешеходов и экипажей» и «ненадобность этого вида торговли <...> при современном распространении во всех частях города торговых заведений». Дума тогда не признала справедливым первый пункт претензий и постановила обжаловать его в Правительственный Сенат. Одновременно в собрании указывалось на нецелесообразность увеличения норм платы до 5 и 10 р. взамен существующей 3 р.» .
Со временем было введено новое положение о промысловом налоге, по которому, в частности, «повсеместно, не исключая и городских поселений» разрешалась торговля и вразнос, и вразвоз», и таким образом, надобность в обжаловании отпала. Управа рассмотрела вопрос вновь. Допуск к торговле четырнадцатилетних Управа посчитала вполне возможным, тем более, что «фабричное законодательство допускает детей в этом возрасте и даже моложе 12 лет к работам на фабриках и заводах», а они «по общим условиям их, как гигиеническим, так и нравственным, конечно, не могут быть и сравниваемы с разносным торгом, имеющим пред ними уже в том громадное преимущество, что он производится на открытом воздухе <...> и не носит, вместе с тем, того подневольного характера, как труд фабричный». Впрочем, существующая практика уже давно решила этот вопрос. Управа также предпочла сохранить прежний налог, причем вне зависимости от вида торговли. По ее мнению, это было бы выгодно и неимущему населению, и, в силу умножения торгующих, городской кассе .
Теперь препятствий к появлению обязательного постановления об уличной торговле вразвоз и вразнос не было, и оно было разработано и издано .Вопрос о разрешении женщинам ездить на империалах конок (см.: предыдущий отчет, гл. 3.6) был окончательно решен только в 1902 г. «Петербургская газета» от 6 февраля 1902 г. сообщила в рубрике «Под Думской каланчей»:
«Вчера, 5 февраля, обсуждался в совещании депутатов по наблюдению за конно-железными дорогами вопрос, некогда поднятый гласным С. Н. Худековым, о допущении женщин на империалы конки. <...> Совещание нашло, что лестницы существующего типа являются вполне приспособленными для означенной цели. <...> На этом основании решено в самом непродолжительном времени допустить езду на империале конок и прекрасному полу. Такое нововведение будет способствовать <...> увеличению доходности, ибо получится более правильное размещение пассажиров как внутри вагонов, так и на империалах» . Вопрос был вновь поднят членом Управы Троицким и разрешен утвердительно Думой 29 ноября 1902 г. (заседание 13 ноября 1902 г.) .
Лучше поздно, чем никогда. «Петербургская газета» 27 февраля 1903 г. сообщила о том, что к 1 октября ожидается открытие первой линии трамвая.
И В ДОЛЖНОСТЬ ТОВАРИЩА ГОРОДСКОГО ГОЛОВЫ.
В Думе 17 апреля 1898 г. (заседание 15 апреля 1898 г.) выдвигали гласных для выборов в «комиссию для назначения кандидатов в разные общественные должности». Среди предложенных кандидатур – А. С. Худеков (3 предложения). Выборы происходили в заседании 22 апреля 1898 г. Худеков не был не избран .
29 апреля 1898 г. (заседание 29 апреля 1898 г.). В этот день были предложены кандидаты в должность товарища городского Головы. С. Н. Худеков получил 6 предложений . Выборы происходили 13 мая 1898 г. (заседание 13, 15 мая 1898 г.) С. Н. Худеков отказался от баллотировки. Избран был Е. И. Кедрин (+84, –54) . Но потом он не был утвержден, и должность эту занял С. А. Тарасов.
Два общества взялись устроить в Петербурге электрическое освещение. Первое – Кельнское Электрическое акционерное общество «Гелиос» и его главный представитель в Петербурге П. И. Ратнер. Вторым был петербургский 1-й гильдии купец Александром Андреевичем Гуэ, действовавший за себя и по доверенности инженера Фернанда Шмацера.
22 марта 1897 г. с обществом «Гелиос» и 29 марта того же года с. Гуэ и Шмацером были подписаны контракты, в основе которых лежал нормальный договор для предпринимателей электрического освещения, утвержденный 12–14 февраля 1897 г. Контрагентам на 40 лет предоставлялось право на эксплуатацию электрической энергии для частных потребностей. За это они должны были к 1 октября 1898 г. обеспечить уличное электрическое освещение: «Гелиос» – в Рождественской части и некоторых прилегающих к ней улицах Литейной и Александро-Невской частей, Гуэ и Шмацер – в районе Александро-Невской части. В § 21 обоих контрактов было указано, что в случае нарушения условий контракта предпринимателями, город имеет право нарушить договор с обращением залога предпринимателей в собственность города в виде штрафа. Предприниматели в этом случае обязаны были всё свое имущество по этому предприятию в полном составе передать городскому общественному управлению, «которое имеет право исполнение продолжения настоящего договора передать другим предпринимателям или же само взять эксплуатацию дела в свое заведование».
Вскоре Гуэ обратился в Управу с прошением о разрешении передать контракт, со всеми правами и обязательствами, некоему «Бельгийскому анонимному обществу для электрического освещения г. С. Петербурга», образованному в Брюсселе 19 мая (1 июня) 1897 г. и получившему Высочайшее разрешение открыть свое действие в России. Дума, в заседании 22 апреля 1898 года отсрочила выдачу разрешения, аргументировав это тем, что ей не был представлен проект устава неизвестного ей Общества. Кроме того, решено было вообще отклонить ходатайство Гуэ и Шмацера «до тех пор, пока они сами не устроят принятого по контракту на свою обязанность освещения» .
К 1 октября 1898 г. ни одно из обществ своих обязательств по уличному освещению не выполнило. Ранее этого, 12 июня 1898 г. (заседание 20 мая 1898 г.) рассматривалось ходатайство общества «Гелиос» о продлении на год до 1 октября 1899 года срока окончания работ. П. И. Ратнер сообщал, что еще в мае 1897 года, раньше предполагаемого срока, Обществом были предоставлены в Управу все необходимые чертежи и документы в расчете, что они «будут без замедления утверждены» и Общество «будет в состоянии воспользоваться двумя строительными периодами». Однако проекты были утверждены лишь почти через год, да и то не полностью. По этой причине общество «не только не имеет возможности, не по своей вине, устроить и открыть уличное освещение к упомянутому выше сроку, но <...> лишалось также на целый год возможности открыть освещение для частных абонентов и пользоваться доходами от своего предприятия».
Тогда обсуждение ходатайства сочли преждевременным, предложив дождаться запланированного срока. А 2 октября 1898 г. Управа вновь отклонила поданное ей представителем «Гелиос» предложение об отсрочке. Оба общества обвинялись в том, что, преследуя «свои выгоды по устройству предприятий для <...> освещения частных помещений на продолжительный (40 лет) срок <...> не заботились удовлетворением городской потребности» .
Доклад Управы обсуждался 28 октября 1898 г. «По поводу доклада гласный С. Н. Худеков сделал следующее предложение:
– Дела представляются в таком виде. Управа заключила контракт с двумя контрагентами. Но оба предпринимателя не исполнили к сроку обязательств, и Управа составила протоколы. Дело кажется очень простым. Между тем предприниматели представили целый ряд возражений. И дело, по-видимому, простое, осложнилось: обвинители оказываются в роли обвиняемых. Сущность дела в настоящее время представляется невыясненной, и если мы сейчас же решили бы нарушить контракты, то перспектива суда была бы неизбежна. Потеряли бы от этого – и общества, акции которых упали бы, и население, которое осталось бы без освещения. В выигрыше будут от процесса только адвокаты. Прежде чем нарушать контракт, нам следует выслушать мнение многих опытных юристов и техников. Я предлагаю быть осторожным и избрать особую комиссию, которая и разобралась бы в этом деле.
Дума согласилась с предложением г. Худекова и решила избрать особую комиссию из 7 членов» . Одним из предложенных в комиссию «для рассмотрения вопросов о последствиях неоткрытия Обществом „Гелиос” и фирмой „Гуэ и Шмацер” уличного освещения в назначенный по контрактам срок» был С. Н. Худеков . Выборы состоялись в следующий день этого заседания, 30 октября 1898 г. По итогам голосования Худеков был избран (+67, –25).Комиссия провела 14 заседаний, 7 – под председательством А. А. Бобринского, а остальные, ввиду отказа Бобринского от участия в комиссии, под председательством А. И. Кабата.
Комиссия была единодушна в том, что предприниматели Гуэ и Шмацер «не имели физической возможности оборудовать предприятие уличного освещения со дня получения ими разрешительного свидетельства», поэтому им было предложено установить новый срок сдачи работ. В отношении же общества «Гелиос» мнения разделились. Большинство членов комиссии признало за городом право расторгнуть контракт с Обществом «с применением последствий § 21».
Они заявляли, что «исходным моментом для приступа к работам <...> должно быть признано для общества „Гелиос” 1 апреля 1898 г., с какового момента, по заключению экспертов, Общество имело полную физическую возможность оборудовать уличное электрическое освещение». Рассудили просто: к 1 мая 1898 г., не дожидаясь окончательного утверждения, Общество могло проделать все предварительные работы: должны были быть «определены тип и конструкция фонарных столбов и изготовлены дуговые лампы, трансформаторы, кабели и т. п.». А с 1 мая было достаточно времени для производства основных работ. Посему предприятие должно быть немедленно передано городу.
Но тут оказалось, что в § 21 не указан «принцип безвозмездности такой передачи», а, выкуп предприятия «в текущем его состоянии» более убыточен, чем «в момент его оборудования». К тому же «хозяйственное заведование» им «будет убыточным как для города, так и для других предпринимателей, которые едва ли согласятся взять его в аренду» в силу убыточности уличного освещения, способного окупится лишь в сочетании с электрическим освещением частных потребителей. Поэтому было решено: «предложить представителю Общества установить новые сроки сдачи уличного освещения по частям и полностью открыть его не позже 12 июля 1899 года», установив более точно последствия неисполнения контракта .
Однако члены комиссии Л. В. Барсов, Х. Х. Крюгер и С. Н. Худеков, оставшиеся в меньшинстве, высказали свое особое мнение, приложенное к докладу.
«Общество „Гелиос” <...> указывает в свое оправдание на следующие препятствия: 1) на медленность в утверждении проектных планов и чертежей и в выдаче разрешения на производство работ; 2) на несвоевременное утверждение типа столбов и фонарей, и 3) на позднее разрешение вопроса о замене ламп накаливания дуговыми лампами. <...>
В силу договора города с Обществом „Гелиос”, последнее обязалось приступить к производству работ <...> не иначе, как по утверждении Управой проектных планов и чертежей и по получении соответствующего разрешения на производство уличных работ; планы и чертежи на постройку <...> должны быть представлены в течение 3 месяцев со дня подписания договора. <...> Общество „Гелиос” <...> не выжидая трехмесячного срока, <...> представило в Управу» все необходимые документы «через несколько дней по заключении договора. <...> Все эти проекты были рассмотрены и одобрены осветительной комиссией, Управой и Главным управлением почт и телеграфов, после чего 28 июля 1897 г. Управой было выдано Обществу свидетельство». По существующему в то время порядку необходимо было «и разрешение градоначальника на производство работ, чем и оканчивались все формальности. <...> Между тем, в настоящем случае, в прямое противоречие этому порядку и совершенно неожиданно не только для представителя Общества, но и для самой Управы, г. градоначальник потребовал, чтобы Управа сделала непосредственное представление ему, а затем известил ее, что предложенное ею устройство электрического освещения подлежит разрешению г. министра внутренних дел, в порядке, установленном в циркуляре от 27 апреля 1890 г.». Началось хождение бумаг. «Не касаясь вопроса о том, на чьей обязанности – предпринимателя или Управы – лежало исходатайствование требуемого разрешения, задержавшего выдачу разрешительного свидетельства с 6 августа 1897 г. по 1 апреля 1898 г., нельзя не признать, что это требование, состоящее в противоречии с 25-летней практикой, явилось для Общества „Гелиос” обстоятельством непредвиденным <...>, а вышеуказанный циркуляр 1890 г. не был Управе своевременно сообщен <...> не был распубликован в„Правительственном вестнике”, и, следовательно, это обстоятельство никоим образом не могло быть известным Обществу, и устранить это обстоятельство было бы не во власти предпринимателя <...> Момент утверждения планов и разрешения приступить к работам, несомненно, не мог не отразится на окончании работ к сроку; <...> следует признать, что пока не получено окончательного решения, нельзя приступать не только к уличным работам, <...> но и к заказу кабелей, трансформаторов и т. п.» в предположении, что проект может быть отвергнут или потерпит существенные изменения. «Поэтому утверждение г. Ратнера о том, что до получения окончательного разрешения, он не мог приступить к заказам трансформаторов и т. п. принадлежностей, казалось бы, должно быть признано правильным».
После подробного анализа всех пунктов объяснения, представленного Обществом «Гелиос», был сделан следующий вывод: «Обществу „Гелиос” нельзя сделать ни малейшего упрека в каких-либо неправильных действиях или упущении по исполнению заключенного с городом контракта, <...> на пути к исполнению принятых на себя по контракту обязанностей оно встретило препятствия, которые лежали вне его воли и вины, не могли быть им предвидены и предотвращены и потому освобождают его от последствий неисполнения, в договоре указанных». По отношению к обоим обществам предлагалось «уважить их ходатайства о просимой ими отсрочке с тем, чтобы они выдали нотариальные подписки с точным указанием в них последствий неокрытия освещения к вновь установленным срокам» .
Этот доклад Дума обсуждала 14 декабря 1898 г. (заседание 9 декабря 1898 г.). Мнения собрания разделились так же, как и мнения комиссии. Большинство полагало, что фирма «Гелиос» располагала достаточным временем для выполнения контракта, следовательно налицо – нарушение контракта. Обществу «Гелиос» ставилось в упрек, что оно не вошло в Управу «с предложением относительно установления новых сроков сдачи уличного электрического освещения по частям, с одновременным прекращением освещения названных частей газом и керосином», и тогда можно было бы полное освещение открыть к 12 июня 1899 г. В ходе прений Худеков «просил, прежде всего, выяснить в Думе основной вопрос в данном деле, вызвавший разногласие в комиссии: имели фирмы возможность выполнить к сроку свои обязательства перед городом, или не имели возможности?»
Большинством в 39 голосов против 34 было поддержано мнение большинства комиссии, т. е. что город вправе «потребовать от общества „Гелиос” известной компенсации за допущенную неисправность».
В этот же день обсуждался доклад по ходатайству главного уполномоченного бельгийского общества «Электрическое освещение С.-Петербурга» о разрешении передачи ему контракта, заключенного городом с Гуэ и Шмацер на устройство и эксплуатацию электрической энергии в С.-Петербурге .
Гласные не находили это возможным «без предварительного подробного рассмотрения дела Управой и особой комиссией <...>. К тому же в уставе бельгийского общества есть пункт, по которому действие общества может быть прекращено правительством во всякое время; что же тогда будет с городом? Получит ли город имущество или нет?».
«Гласный С. Н. Худеков обратил внимание на то, что в так называемом „нормальном контракте” оказывается, как видно из речей гласных, масса недостатков: скорее основной электрический контракт можно назвать ненормальным, чем нормальным. А потому следует теперь же предложить Управе пересмотреть этот „нормальный контракт”». Это предложение было принято с добавлением, чтобы впредь до пересмотра данного контракта, новых с фирмами не заключать. В итоге большинством в собрании решено передать бельгийскому обществу контракт Гуэ и Шмацера .
С обсуждением этого вопроса совпадает по времени и возможно связана следующая публикация «Ежедневника»
«15-го декабря»:
«За последнее время много перьев было переломано по поводу прилива в Россию иностранных капиталов<...>.
Громы обличения и доныне направляются по адресу иностранцев, идущих стеною на Россию с золотыми мешками и с запасом знания и предприимчивости в голове. Русскому купцу и капиталисту действительно есть над чем призадуматься! Вытесняет нас пришелец!.. вопит он, беспомощно поглядывая на пионеров с Запада, идущих с киркой и лопатой добывать „недра”».
(Следующее суждение приведено со ссылкой на собеседника автора, некоего «видного представителя купечества»):
«…до сих пор русская натура не отрешилась от привычки зарывать капиталы в горшки или же выпускать их на свет только при условии, когда можно получить 50 за 100 в один год. Довольствоваться же скромным процентом, как иностранец – „нам никак не возможно! не стоит из пустяков руки марать”! Таким образом, при постоянной нашей сонливости, надо даже некоторым образом радоваться, что капитал (деньги, ведь это штука, не имеющая национальности!) иностранный плывет широкой волной навстречу русской промышленности, давая ей желаемый толчок. <...>
Наплыв иностранных капиталов имеет ту добрую сторону, что „авось” он заставит стряхнуть вековую спячку с русской предприимчивости, которой давно пора снять с себя вечные помочи и вожжи и пора начать действовать за свой счет и за свой страх, иначе масса выгодных предприятий в России может ускользнуть и уже ускользает из сферы русского капитала. <...> А для русского народа, жаждущего заработка, право же безразлично, кто оплачивает его труд, российский рубль или бельгийский франк!..» .
Для передачи к исполнению договора, заключенного городским общественным управлением с обществом «Гелиос», было учреждено новое акционерное общество «С. Петербургское общество электрических сооружений». Устав этого нового общества не утверждали до решения вопроса о неоткрытия уличного освещения. Этот вопрос обсуждали под председательством городского Головы в соединенном присутствии членов Управы и приглашенных гласных, среди которых был и Худеков.
Об этом же говорили 28 апреля 1899 г. (заседание 28 апреля 1899 г.) .
Уполномоченный общества «Гелиос» Ратнер составил проект окончательного соглашения с городом. Общество, в случае неоткрытия освещения к 12 июля, обязалось платить городу 1.000 рублей за каждый просроченный день, а в случае невыполнения контракта к 1 октября 1899 г. имущество Общества переходило к городу. Безвозмездно или за плату – об этом умалчивалось. На это обратил внимание Ремидовский.
«Гг. Худеков и Оппенгейм заметили, что, в сущности, это пожелание платоническое, и говорить о нем долго не стоит, так как всё устройство освещения готово, и, следовательно, применять этот параграф не придется».
Так слово «безвозмездно» в статье соглашения об открытии уличного освещения не внесли, а внесли в пункт о возможной неустановке 60-ти уличных фонарей. .
Контракт нового электрического общества был утвержден 2 июня 1899 г.
Дальнейшие вопросы, поднимаемые Думой, касались организации электрического освещения.
24 октября 1901 г. Попечитель больницы Святой Магдалины Е. П. Ольсен предложил за свой счет устроить в больнице электрическое освещение. «Пожертвование вызвало в Думе оживленную критику, так как оно связано с ежегодной переплатой за освещение в 1.000 рублей. Надо сначала установить „норму” электрического освещения в больнице, а потом уже вводить электричество <...>.
В особенности, по мнению С. Н. Худекова, следует обратить внимание на квартиры врачебного персонала, которые, вероятно, будут более освещаться электричеством, чем больничные палаты» .
Постановили: разрешить замену керосинового освещения электрическим и внести в смету 1902 г. суммы, необходимые на электрическое освещение больницы, выразить Ольсену благодарность и поручить Управе совместно с комиссией по надзору за освещением столицы выработать общие нормы освещения электричеством городских зданий .
25 сентября 1902 г. (заседание 25 сентября 1902 г.) С. Н. Худековым сделан словесный запрос о времени окончания земляных работ на Невском проспекте и освещения его электричеством. «Гласный С. Н. Худеков поинтересовался узнать, когда для удобства населения, бродящего во тьме, будет, наконец, зажжено электричество на Невском, Морской и др. улицах. Этим вопросом интересуется весь Петербург, но категорического, точного и достойного ответа достать нигде не может». Товарищ городского Головы С. А. Тарасов сообщил, что это зависит не от города, а от частных обществ. «Во всяком случае, к середине ноября электрическое освещение, несомненно, будет» .
27 сентября 1902 г. (заседание 25 сентября 1902 г.) В городе появилось некое товарищество «Свет». Оно, пользуясь электрической энергией Бельгийского общества, занималось эксплуатацией электрического освещения частных помещений, «не подчиняясь действию утвержденного Думой нормального договора для предпринимателей по устройству и эксплуатации электрической энергии в С.-Петербурге». Таким образом, общество, «являлось простым комиссионером – посредником, избегая при этом уплаты пошлины в пользу города» .
Инспектор электрического освещения Тонков в поданной в Думу записке приравнял деятельность общества «Свет» к ростовщическим операциям, поскольку у него «есть по электрической установке и рассрочка, и прокат», и обвинил его в вовлечении в невыгодную сделку.
«Гг. гласные нашли, однако, что Думе нет дела до нравственности отдельных обществ или учреждений. Думу должно интересовать Общество лишь постольку, поскольку нарушаются материальные интересы города. <...> Можно <...> предъявить к обществу „Свет” или Бельгийскому обществу иск. Ходатайствовать о прекращении операций Общества Дума не имеет ни оснований, ни права. Общество „Свет” занимается комиссионерством. Но если городу не нравится посредничество или комиссионерство, то придется ходатайствовать о закрытии всех торговых учреждений.
На эту тему говорили гг. Никитин, Кабат, Худеков, Кедрин, Оппенгейм».
Между тем выясняется, что у Общества «законтрактовано масса домов в Петербурге, и в этих домах ни один квартирант не имеет права завести электричество без участия общества „Свет”: другие электрические общества для такого несчастного квартиранта не должны существовать».
«Дума передала в Управу вопрос для дополнительного расследования» .
25 ноября 1898 года С. Н. Худеков вошел в Думу со следующим заявлением.
«Среди столичного населения нередко повторяются жалобы на содержателей булочных и хлебопекарен, пускающих в продажу свой товар или недоброго качества, или же не достигающий веса.
Следить за правильностью хода торговли этим насущным предметом потребления лежит на обязанности городской Управы. Не сомневаюсь, что наш исполнительный орган в данном случай постоянно исполняет свои прямые обязанности, но, тем не менее, его действия в этом направлении ускользают от контроля Думы, так как периодических по этому предмету отчетов на ее усмотрение и гласное обсуждение не представляется.
В виду этого полагаю полезным, чтобы Управа при посредстве агентов торговой полиции производила несколько раз в год осмотр булочных и хлебопекарен. При таком обходе, кроме взвешивания французских булок, должен быть произведен и опрос о цене разных сортов кислого ржаного хлеба, а также и ситного крупитчатого. О результатах таких обходов желательно, чтобы Управа представляла немедленно отчеты на усмотрение Думы, причем полезно, чтобы отчеты эти не представляли простого заявления о том, что обход-де сделан; а необходимо, чтобы полученные данные были каждый раз разработаны в таком направлении, чтобы можно было составить представление, во скольких, пекарнях определилась та или другая цена на хлеб и на сколько процентов эта цена превысила справочную. Затем, необходим подсчет пекарен, где продавали французские булки того или другого веса и насколько средний вес булки оказался менее низшего предела справочной на хлеб цены и прочее.
Ныне производимые обходы имеют совершенно случайный характер, а потому учреждение постоянных периодических осмотров пекарен и булочных, с подробными о них отчетами, будет в значительной степени способствовать упорядочению торговли печеным хлебом в столице».
Заявление это было рассмотрено Управой, которая дала пояснения.
На момент подачи Худековым заявления, действовало обязательное постановление, принятое 15 марта 1895 г. По этому постановлению «были установлены нормы веса <...> французских булок и обязательство для всех торговцев хлебом иметь последний для продажи, <...> ценою по 1½ к. за фунт, если цена на муку не превышает 7 р. за куль в 9 пуд». Цены же хлебных изделий высших сортов не регламентировались. Упомянутые Худековым «справочные цены», носили рекомендательный характер.
Для изменения ситуации, по мнению Управы, необходимо, чтобы «городская Дума <...> издала таксу на печеный хлеб, с подробным нормированием цен для каждого сорта, что, понятно, связано с пересмотром обязательного постановления 15 марта 1895 года. <...> Поэтому инициатива в решении вопроса о пересмотре постановления 1895 г. должна уже исходить исключительно от собрания Думы, а самый пересмотр, если бы была признана его необходимость, по примеру прошлого, пришлось бы возложить» на продовольственную комиссию.
По поводу же предложения С. Н. Худекова о регулярной проверке веса французских булок и о систематических осмотрах хлебопекарен и булочных Управа сообщила, что «осмотр этот до сего времени производился с.-петербургской торговой полицией, на основании существующего обязательного постановления, входящими в состав ее торговыми смотрителями. <...> Но, к сожалению, осмотры эти были недостаточно систематичны, производились по мере возможности, так сказать урывками, причиной чего были постоянные вызовы торговых смотрителей в камеры мировых судей для присутствия в качестве свидетелей и обвинителей при разборе дел, возбужденных по их же протоколам». С передачей же всех подобных дел городскому юрисконсульту представилась возможность исправить ситуацию.
«Что касается, наконец, указания гласного С. Н. Худекова на необходимость представления Думе отчета об этих осмотрах, то это легко исполнимо <...>. Отчеты эти <...> можно бы каждый месяц помещать в «Изв. гор. Думы». При таком порядке все детали дела были бы доступны для проверки каждого из гг. гласных и всякое уклонение от установленных норм легко и своевременно могло бы быть замечено». Предложено публиковать отчеты два раза в год .
13 октября 1899 г. доклад Управы был прочтен в Думе. Собрание постановило: «впредь осмотры таковых заведений производить, как и прежде, через торговых смотрителей , согласно обязательного постановления 15 марта 1895 года, но при этом, следуя предложению гласного С. Н. Худекова, дать этим осмотрам постоянный характер, не прерывая их в течение всего года, и, кроме того, 2 раза в год помещать о них в „Изв. гор. Думы” подробные отчетные ведомости с поименованием в них всех осмотренных заведений и тех уклонений от требований обязательного постановления, какие будут обнаружены. Что же касается вопроса о введении таксы на различные сорта печеного хлеба, то разработку его поручить продовольственной комиссии» .
В заседании 14 октября 1898 г. было прочтено заявление С. Н. Худекова:
«Жалобы на медленное делопроизводство в городской Управе повторяются гг. гласными из года в год. Заявления, требовавшие или предварительного заключения Управы, или дальнейшей их разработки, лежали подолгу без всякого движения. Такая медленность не только вредила делу, но зачастую шла в ущерб городской казне. Укажу на один пример: лет восемь тому назад, в Думе было подано заявление о необходимости введения налога на театральные билеты, с тем, чтобы сбор этот шел на благотворительные дела. Заявление это, по заведенному порядку, было передано в Управу. Гг. члены Управы оставили это предложение совершенно без движения, и через полтора года после подачи заявления, дело это получило разрешение в утвердительном смысле, но только не в Думе, а в другом учреждении. Таким образом, этот источник дохода ускользнул из рук городского самоуправления.
Этого примера достаточно для того, чтобы указать, насколько вредна медленность течения дел в Управе. Причина такого нежелательного явления не всегда заключается в нерадении гг. членов Управы. В большинстве случаев, такая медленность вызывается недостатком времени. Обремененные текущими делами, из года в год все более увеличивающимися, гг. члены Управы, помимо своей воли, или держат дела без движения, или же ограничиваются малозначащими в своих кратких заключениях общими фразами, поставленные в невозможность заняться подробной разработкой данных Думой поручений. Это особенно замечалось при составлении разного рода обязательных постановлений.
Независимо от этого, благодаря установившемуся порядку от Управы нередко ускользает масса живого дела, вызываемого нуждами о городском благоустройстве, то есть, не выполняется та задача, которая, хотя и не предусмотрена никакими законоположениями, но должна лежать в основе одухотворенного, живого исполнительного органа, ведающего городским хозяйством и не дожидающего разных предначертаний извне.
Исправление такого ненормального порядка, по моему мнению, представляется вполне возможным. Лучшим для этого способом было бы учреждение особой комиссии, которая радела бы о пользах и нуждах столицы, и куда передавались бы поручения Думы как по составлению обязательных постановлений, так и по разработке всяких нового рода предложений, касающихся как наружного, так и внутреннего благоустройства города.
Облегчив, таким образом, работу Управы, на долю этой комиссии должна выпасть еще почетная обязанность об изыскании различных способов к уменьшению расходов и увеличению доходов; ей же может принадлежать забота об указании разных мероприятий, клонящихся к наружному благоустройству столицы.
По моему мнению, комиссия эта должна состоять из избранных Думой председателя и по два члена от каждого участка, которые, конечно, не откажутся принести городу свой труд безвозмездно.
Я твердо убежден, что при таком составе комиссия в недалеком будущем проявит свою жизнедеятельность и сослужит городу добрую службу.
Считаю нужным привести на справку, что гласным Х. Х. Крюгером, в апреле 1898 года , было уже внесено краткое предложение об учреждении комиссии о пользах и нуждах столицы. В виду того, что дело это, как мне известно, не получило еще надлежащего направления, я имею честь покорнейше просить присоединить настоящее заявление мое к предложению г. Крюгера и передать его на предварительное заключение Управы, с тем, чтобы доклад по этому предмету был внесен на обсуждение Думы, по возможности, в непродолжительном времени» .
Это заявление было передано в Управу для вынесения заключения.
В заседании 12 января 1900 г. был прочтен запрос гл. А. Я. Перетца. Напомнив о заявлении Х. Х. Крюгера, он продолжил, что 14 октября 1898 г. в заседании Думы «гл. С. Н. Худековым было сделано письменное заявление, в котором также указывается на необходимость, для устранения медленности в деятельности Городской управы, учреждения особой комиссии о пользах и нуждах столицы. При этом гл. С. Н. Худеков просил присоединить его заявление к упомянутому выше предложению Х. Х. Крюгера, „с тем, чтобы доклад по этому предмету был внесен на обсуждение Думы, по возможности, в непродолжительном времени”». Думой было узаконено решение, что «предложения гласных <...> должны быть вносимы на обсуждение городской Думы в первое очередное заседание по истечении месячного срока со дня подачи предложения». Так как со дня поступления заявления Крюгера прошло почти 2 года, а со времени заявления Худекова более года, гласный Перетц просил объяснений, на каком основании заявления эти не внесены на рассмотрение Думы и требовал их внести.
По этому поводу было разъяснено, что заключение Управы будет предоставлено к 1 марта 1900 г.
К 4 мая 1900 г. Управа подготовила доклад «по вопросу о восстановлении существовавшей до введения в действие Городового положения 1870 г. комиссии о пользах и нуждах общественных».
В докладе было отмечено, что соединенное присутствие Управы и председателей исполнительных комиссии в принципе высказались за учреждение такой комиссии. Соображения были представлены следующие.
По Городовому положению «попечение о местных пользах и нуждах городских поселений составляет предмет ведения городского общественного управления, т. е. городских дум и управ с подчиненными органами». Поэтому переход этой функции в ведение «одного какого-либо органа представляется противоречием точному смыслу Городового положения».
С другой стороны, создание органа, параллельного учреждениям городского общественного управления, «имело бы несомненным результатом лишь замедление в ходе» работ, производимых «в интересах удовлетворения нужд городского населения».
«Из изложенного явствует, что действительную пользу от учреждения предложенной подготовительной комиссии можно ожидать лишь при условии, если деятельность ее будет сведена к разработке мероприятий и предварительного разрешения отдельных вопросов по части городского благоустройства во всех тех случаях, когда обширность и сложность сопряженных с такой разработкой подготовительных трудов угрожала бы затормозить нормальную деятельность надлежащих ординарных органов общественного управления и нарушить тем самым правильное и безостановочное течение дел, входящих в круг ведомства этих органов».
Управа, приняв количество членов в такой комиссии «впредь до указания опыта» в 12–14 человек, нашла, что к разработке вопросов она должна приступить не иначе, как по особому постановлению Думы, а потому невозможно заранее определить «предметы ведомства предложенной комиссии» .
Впрочем, с учреждением комиссии в преддверии издания нового Городового Положения не торопились.
1 ноября 1900 г. Обсуждался доклад Управы по представленному Х. Х. Крюгером, к тому времени уже покойным, проекту учреждения при городском общественном управлении «общества взаимопомощи». Предложение было внесено за четыре года до этого и проект устарел. Собрание сочло, что для переработки проекта просто нет необходимости создавать специальную комиссию, это под силу сделать самой Управе .«По этому поводу гласный С. Н. Худеков заметил, что подобных случаев не было бы, если бы существовала проектированная г. Худековым „комиссия о пользах и нуждах столицы”. То, что за неимением времени Управа откладывает 4 года, комиссия могла бы выработать за один месяц». Но и проект этой комиссии не вносится в Думу около 2 лет .
Директор почт обратился с ходатайством об уступке в собственность почтовому ведомству «участка городской земли из бывшего Александровского плаца по Миргородской и Кременчугской улицам и Товарному переулку» для строительства нового почтамта. Интерес именно к этому месту был обусловлен его близостью к Николаевскому вокзалу. Поэтому против того, чтобы новое здание было именно там, думское большинство в ходе заседания 4 ноября 1898 г. не возражало. Возражали против безвозмездности передачи земли. Правда, высказывались и другие мнения. Некоторые считали, что ни за какую цену землю уступать не следует, она нужна самому городу, особенно для предполагаемого расширения барачной больницы в память С. П.; Боткина.
«Гласный С. Н. Худеков указал, между прочим, на то, что почтовое ведомство недовольно затруднениями, которые оно причиняет населению передвижением безобразных фур по Невскому проспекту, между тем от самого почтового ведомства зависит придать фурам более благообразный вид. За границей изящные почтовые экипажи могут служить для украшения города» .
Решили сообщить почтовому ведомству, что землю можно продать по цене, которую установит оценочная комиссия .
Оценочная комиссия и определила, что цена земли – 120 р. за кв. саж. Однако специально для этого образованная правительственная комиссия предложила другую цену, 75 р. за кв. саж. Это предложение Дума обсуждала 11 апреля 1901 г.
«По поводу оценки земли гласный С. Н. Худеков заметил, что она <...> не преувеличена, а потому городу нет надобности делать уступки такому богатому государственному учреждению, как почтовое ведомство, получающее громадные доходы. Город уступает земли благотворительным и бедным полезным учреждениям даже даром, но почтовое ведомство к таковым отнюдь не может быть причислено». Стоимость земли в итоге определена в 120 р. за кв. сажень .
Собрание «единогласно постановило: ходатайство <...> об изменении размера вознаграждения, которое городское управление считает себя вправе получить за отчуждаемую из владений города землю, – отклонить» .21 июня 1900 г. (заседание 24 мая 1900 г.) Обсуждалось ходатайство С. Петербургского общества «Ясли» об уступке ему земли из Смоленского поля «для постройки дома убежища для детей».
«Это очень почтенное общество. Спасибо ему, если оно идет навстречу нуждам города и устраивает то, что должно, в сущности, устроить городское управление. Дума должна была бы покрыть город целой сетью „Яслей”, но она этого не делает. Куда же бедному рабочему люду девать детей на время отлучки из дома? По мнению гг. Худекова, Ремидовского и др. город должен непременно дать обществу „Ясли” землю, тем более, что оно возбудило ходатайство о земле еще до недавнего решения Думы приостановить раздачу земель благотворительным учреждениям».
Большинством Думы обществу «Ясли» был выделен участок из Смоленского поля около 400 кв. саж.
Другому же обществу – Обществу пособия бедным женщинам, в их просьбе о выделении участка земли из Смоленского поля было отказано. Некоторые гласные свидетельствовали, что это Общество занимается благотворительностью на коммерческих началах. Решено было, что оно может обождать бесплатной уступки земли. По предложению Худекова и Ремидовского, следует «снять эти дела с очереди впредь до рассмотрения общего вопроса о приведении в известность и назначении свободных участков городской земли» .
23 июня 1900 г. (заседание 24 мая 1900 г.) Военное ведомство обратилось с ходатайством об уступке ему участка земли между зданием Александровского кадетского корпуса и Михайловским манежем в обмен на равный по стоимости участок земли в другом месте.
По приблизительной оценке, стоимость просимого участка земли составляет 105.000 р. Гласные предлагали в обмен просить Калинкинские продовольственные магазины по соседству с буяном, стоимость участка – 800.000 р. Взамен этого неравноценного обмена «С. Н. Худеков предложил совсем не меняться землями, а построить у Михайловского манежа здание для городских школ».
В итоге решено было взять взамен участок, «способствующий процветанию торговли» доплатив за него не городскими, а «специальными портовыми деньгами». Этот вариант был предложен Управе для ее заключения .
Совет С.-Петербургского православного эстонского братства обратился с ходатайством об уступке братству в Коломенской части площади возле Гвардейского экипажа, образующейся при соединении Екатерингофского проспекта с набережной Екатерининского канала. Предполагалось возвести на этом месте церковь и. каменный дом для двухклассной церковно-приходской школы, русско-эстонской духовной библиотеки, книжного склада, бесплатной читальни и зала для духовных бесед. Вопрос был вынесен на заседание 18 апреля 1901 г.
В среде присутствующих прозвучало сомнение в том, что Общество обладает средствами, достаточными для строительства храма, соответствующего по красоте и грандиозности просимому месту: «здание здесь должно быть подобно по красоте и величию лютеранской церкви по Б. Морской улице. Между тем, из годовых отчетов, за двухлетие существования эстонского братства, очевидна скупость его финансовых средств». С этим не согласились гласные, среди которых были С. Н. Худеков и свящ. Орнатский. Ими указывалось на то, что братству предоставляется неудобное место на самом краю города. С другой же стороны, необходимо поддерживать всё, что способствует привлечению к православию эстонцев и вообще инородцев, тем более, что при храме предполагается школа, которая возьмет на себя какую-то часть городских забот об образовании. И, наконец, общество непременно найдет пожертвователей, способных помочь ему в этом деле .
15 мая 1902 г. (заседание 1 мая 1902 г.) обсуждали новое ходатайство православного эстонского братства. Испрашивалась субсидия на строительство храма. В прениях принял участие и Худеков. И Управа, и финансовая комиссия не нашли оснований к выделению субсидии, но в собрание нашло, что эстонское братство преследует благие цели и ставит полезные для города «и достойные сочувствия задачи, а потому большинством в 34 голоса против 29 ходатайство было удовлетворено .
Настал момент, когда потребовалось произвести оценку оставшихся участков с точки зрения возможности их дальнейшего использования городом. 2 мая 1901 г. Думе был предложен доклад Управы по этому вопросу.
По мнению гласных, Управа сумела обрисовать ситуацию лишь в общих чертах: «нет ни планов, ни проектов, ни денег. Вот когда всё это будет, тогда может быть серьезный разговор о назначении земель».
«С. Н. Худеков находил, что вполне достаточно принять доклад Управы к сведению: все-таки он представляет труд, дающий гласным представление о земельных участках города. Имея пред собою этот доклад, Дума поставлена в возможность „смотреть вдаль”: она знает приблизительно, на что ей самой нужны будут земли, и насколько возможно быть расточительным в раздаче земель частным обществам. Между прочим г. Худеков рекомендовал не забывать, что свободные участки нужны городу не только под постройки, но и для разведения садов».
Так как в заседании «не оказалось законного состава гласных», вопрос остался открытым .
На следующий день заседания, 4 мая 1901 г., к этой теме вернулись. Постановили: доклад Управы принять к сведению. Управе было поручено: совместно с исполнительными и подготовительными комиссиями, составить список тех городских земель, которые необходимы для тех или иных городских сооружений, а потому и не должны подлежать отчуждению на каких бы то ни было основаниях. Этот список подлежал затем утверждению Думы.Но в текущем заседании на очереди стояло множество дел «по просьбам разных благотворительных обществ и учреждений об уступке им участков городской земли». Одни полагали необходимым подобные дела отложить. «По мнению гл. г. Худекова, Дума не имеет ни нравственного, ни юридического права обсуждать эти вопросы после сделанного постановления: Дума должна быть, прежде всего, последовательна. Только когда выяснится вопрос о пригодности участков для города, можно говорить о раздаче их частным обществам» . Но многие из присутствующих полагали, что эти вопросы можно рассмотреть, имея в виду, что «от самой Думы зависит, удовлетворить или отклонить обращенные к ней просьбы».
И то, и другое предложение при баллотировке получило равное число голосов – 22. «Затем некоторыми гласными предложено было отложить рассмотрение тех же очередных дел не до представления <...> списка всех неотчужденных земель, а лишь до представления Управой своих заключений о том, должны ли считаться неотчужденными те участки земли, об уступке которых ныне ходатайствуют благотворительные общества в делах, стоящих на повестке дня настоящего собрания». Произвели повторную баллотировку, и 26-ю голосами против 24-х вопрос в такой формулировке был отклонен. После Дума приступила к распределению земель. Впрочем, большинство ходатайств было отклонено.
admin
Утверждено
О проекте
