ОГЛАВЛЕНIЕ

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

"Рязанские помещики и их крепостные",— под этим заглавием покойный председатель Ряз. Арх. Ком., Александр Дмитриевич Повалишин начал печатать в "Трудах" Коммиссии результаты своих работ над архивным материалом по изследовании различных проявлений крепостного права. Работы эти начались еще в 80-х годах прошлого столетия, когда Александру Дмитриевичу пришлось обстоятельно познакомиться с историч. архивом Рязанского Губернского Земства для выяснения другого интересовавшего его вопроса, об отбывании земских повинностей в дореформенное время и о деятельности бывшего Приказа Общественного Призрения, находившегося в такой связи с его занятии земским делом. Вопросы, касавшиеся положения крепостных и порядков крепостного права, естественно охватили исследователя со всех сторон, возбуждая целые рои мыслей и заваливая обилием материала.

Как раз общество наше переживало тогда время, когда порядки крепостного права начинали забываться, и на сцену действия выступило поколение, не имевшее непосредственного представления о них. Чувствовалось, по крайней мере в известной части общества, - как-будто желание повернуть назад. Начинали раздаваться голоса о том, что и в этом, так недавно проклинавшемся времени свои хорошие стороны, о которых следует вспоминать с любовью; стали даже открыто высказывать, что реформа 1861 года была преждевременна, что Государь слишком поспешил с нею и т. п. У Александра Дмитриевича Повалишина должны были сохраниться со времен детства еще и личные воспоминания, если не прямо о крепостных порядках, то о порядках того доброго старого времени, как теперь называли, когда крепостное право господствовало; а чего он сам не помнил, про то слыхал от других лиц, коротко знавших эти порядки, из которых некоторые вели борьбу с ними, участвуя в реформе; — а тут в делах архива перед внимательным читателем открывалась в живых картинах закулисная сторона этих порядков. Да что же это такое? было естественно спросить себя. Неужели все это можно так и забыть, вычеркнуть из памяти, словно всего этого никогда и не было? Забыть и стремления шестидесятых годов, все те усилия и жертвы, которые были принесены, все, чем жило и двигалось наше общество в эпоху реформ, духом которой и он был охвачен и в действиях которой принимал посильное участие? Налицо факт и его отрицаниe, простое, решительное, без дальних объяснений: "доброе старое время" и только! Но поставить такой вопрос, значило и отвечать на него.

Александр Дмитриевич не был человеком широких обобщений, догадок и творцом скрытых и спорных гипотез. Но добросовестным он был всегда и во всем до крайности. Он не понимал вывода без фактов, без изучения дела. Ответить — для него значило изучить дело. И он начал изучать его, отмечать факты из времен крепостных порядков, записывать и печатать их. Это былъ единственный возможный для него способ ответа на то, что он слышал и читал. Если бы кто нибудь при нем начал серьезно высказывать те взгляды, которые сделались ходовыми въ 80-х годах, он вероятно подал бы ему один из тех очерков крепостных порядков, которые он печатал в “Трудах Рязанской Архивной Коммиссии” и попросил бы прочитать. Тоже он делал с публикою (конечно, только серьезною) печатая свои статьи.

Вот некоторые подробности о ходе этих работ. В 1885 году умер Фёдор Сергеевич Офросимов, один из лучших знатоков крестьянского дела в Рязанской губернии, с которым Повалишин был коротко знаком. Александру Дмитриевичу было поручено разобрать его бумаги. В некролог, посвященном, памяти Офросимова, Александр Дмитриевич передает, что известность Федора Сергеевича в качестве человека, хорошо знающего все, что касалось крестьянского положения, была настолько распространена, что в затруднительных случаях к нему приезжали советоваться даже крестьяне других губерний. Действительно, едва ли кто нибудь другой мог поспорить в этом отношении с Офросимовым. Его работы, сначала в Рязанском Губернском Комитете от которого он был послан депутатом в Петербурге для участия в занятиях Редакционной Коммиссии, а потом в Рязанском Губернском Присутствии по крестьянским делам, которого он был первым непременным членом, при котором вводилось положение, непосредственное знание крепостных порядков еще до реформы и большая природная наблюдательность давали ему такие преимущества в ознакомлении с этим делом, каких в Рязани не было ни у кого. В бумагах Офросимова Повалишин нашелъ богатый материал для выяснения обстоятельств сопровождавших отмену крепостного права в Рязанской губернии. Документы эти можно было легко сопоставить с подлинными журналами Губернского Комитета и другими данными, хранившимися в бумагах архива Рязанского Депутатского Собрания. Александр Дмитpиeвич начал работу над этим вопросом, в результате которой и появилось напечатанное им в Трудах Рязанской Архивной Коммиссии исследование под заглавием: “Участие Рязанского дворянства в крестьянской реформе” (Труды комиссии 1887 г., стр. 35, 63, 167; 1890 г. стр. 74). Работа эта должна была войти в состав труда: “Рязанские помещики и их крепостные”.

Очерк остался неконченным, можетъ быть, потому, что, переходя вместе с депутатами Рязанского дворянства к работам в Редакционной Коммиссии, Повалишин не чувствовал себя достаточно подготовленным к делу и, прежде, чем выводить какие либо заключения, считал нужным ознакомиться с другими источниками по тому же вопросу, что он впоследствии и делал, особенно в последние годы жизни, доставая и прилежно изучая все, из чего можно было почерпнуть сведения о крестьянской реформе и ближайшего времени к ней. Впоследствии мною были сообщены также Александру Дмитриевичу и бумаги, оставшиеся после другого депутата от Рязанской губернии в Редакционной Коммиссии, моего покойного отца, князя Сергея Васильевича Волконского. Повалишин отобрал из них и напечатал в Трудах Архивной Коммиссии записку, написанную князем Волконским еще до образования Губернского Комитета, под заглавием: „Некоторые замечания относительно улучшения быта помещичьих крестьян” (Тр. Ком. 1891 г. стр. 33, 47). В остальном материал, оставшийся после князя Волконского, касаюшийся крестьянской реформы, былъ найден Повалишиным сходным с тем, с которым он уже ознакомился по бумагам Офросимова (что и можно было ожидать). По вопросу, касающемуся работ в Редакционной Коммиссии, материалъ этот заключался, кроме журналов Коммиссии, в нескольких письмах лиц, принимавших yчастие в работах Коммиссии, во многих брошюрах и МНОГИх по отдтельным вопросам, черновых особых мнений, поданных депутатами от Рязанской губернии и собственноручных заметках карандашом на полях обсуждавшихся проектов. Чтобы разобраться в таком материале, требовалось близкое знакомство со ВСЕМИ обстоятельствами дела. Если материал, оставшейся после Офросимова, был такого же характера, то весьма естественно, что Повалишину трудно было закончить на основании его одного свой очерк.

Еще позднее, после покупки крестьянским банком Кошелевского имения Песочни, в распоряжение Повалишина поступила и часть бумаг Александра Ивановича Кошелева. Таким образом можно сказать, что в руках Александра Дмитриевича побывали бумаги всех трех членов Рязанского дворянства, которые принимали участие в занятиях Редакционной Комиссии. Насколько мне известно, впрочем, материал, найденный в бумагах А. И. Кошелева в Песочне, касался почти исключительно хозяйственных распоряжений Кошелева по имению и для выяснения роли Рязанскаго дворянства в крестьянской реформе Повалишину ничего не дал.

Во всяком случае, личное знакомство с главными деятелями крестьянской реформы в Рязанской губернии, которое было у Повалишина, имело для него ту выгоду, что оно избавляло его отъ возможности многих неправильных выводов, в которые он без того мог бы впасть. От Офросимова он несомненно слыхал так же и много устных рассказов об этом времени.

В 1887 и 1888 годах Повалишиным были напечатаны в Трудах Рязанской Архивной Комиссии следующие материалы: “Дело о губернском секретаре Алексееве 1844 г. ” (Тр. Ком. 1887 г. стр. 76) „Неповиновение крестьян помещику своему Демидову" (1888 г. стр. 36), „Дело о князе Г—не" (1888 г. стр. 103) и начатъ ряд статей под общим заглавиемъ: „Очерки крепостного права". Таких очерков им было отпечатано четыре: два в 1888 году. —1 «Возмущение крестьян против помещика Нарышкина» и 2 «Происшествие в имении Жилинского" (стр. 131), 3 “Побеги крепостных” в 1889 г. (стр. 82) и 4 „Жестокое обращение помещиков с своими крестьянами” въ 1896 году (стр. 108—128).

По мере того, как работа подвигалась и число обследованных фактов увеличивалось, в уме Повалишина стал создаваться план всестороннего исследования крепостного быта в Рязанской губернии. В основании задуманного труда должно было лечь изучениe архивных источников и все выводы должны были быть подвергнуты самой строгой критике, так чтобы для произвольных заключений места не было. Задавшись такою мыслью, Повалишин стал обработывать отдельные статьи, которые он продолжал печатать в Трудах Архивной Коммиссии, так чтобы они могли пригодиться для этого будущего сочинения и служили каждая разъяснением какой-нибудь стороны юридических отношений. Таким образом и возникли упомянутые выше очерки, имеющие этот характер.

Конец 80-х годов был временем, наиболее обильным статьями, напечатанными Повалишиным в Трудах Архивной Комиссии. С 1889 года Повалишин начал уже меньше прежнего посвящать времени земскому делу, а в 1890 году он поступил на должность управляющего Рязанским отделением Государственных Дворянского и Крестьянского земельных банков. Хотя это назначение и стеснило несколько его занятия другими делами, но зато, освободив его от необходимости искать частных заработков, оно в то же время давало ему возможность свободнее располагать своим досугом, который он начинал все более обращать на любимые работы над архивным материалом.

В 1890 году из статей, посвященных обследованию крепостного быта, Повалишиным были напечатаны в Трудах Архивной Коммиссии: „Дело крестьян кн. Долгоруких" (стр. 23) и „Вольноотпущенные" (стр. 130), а в 1892 году: „Свободные хлебопашцы" (стр. 1, 17,. 33) и „Неповиновение крестьян помещичьей власти" (стр. 119, 137). Особенно первая из этих двух последних работ потребовала от автора много труда и времени и сопровождалась собирашем сведений (напр. через земск. начал.) даже на местах, для выяснения условий жизни и хозяйства потомков лиц, освобожденных еще при крепостном праве. Судьба свободных хлебопашцев интересовала Повалишина, между прочим, и по аналогии, которую он усматривал между условями их хозяйства и хозяйства крестьян, приобретавших землю при содействии крестьянского банка.

Но случаи, которые представляли архивный материалъ, по необходимости принадлежали к числу особенных, представлявших и при крепостном положении не правило, а отступления от нормального порядка, иначе дела о них и не были бы возбуждены. Основывать на них описание обычного положения при крепостном праве было нельзя, не рискуя впасть в ошибки. Для этой цели нужен был материалъ другого рода. Это обеспокаивало Повалишина, искавшего данных для характеристики нормальнаго строя крепостного хозяйства. Поэтому он усердно просил всех своих знакомых доставлять ему всякие сведения о крепостном быте, которые могли бы выяснить эту сторону вопроса, и усиленно погружался в чтение всего, что по его мнению могло тому содействовать.

Значительную услугу оказали ему в этом отношении данные о хозяйстве князя С. В. Волконскаго и Кошелева, оказавшиеся в их бумагах. Из хозяйственных книге князя Волконского им сделано было даже извлечение наиболее характеристических раепоряжений, которое он имел в виду напечатать в Трудах Архивной Коммиссии. Статья, им написанная по этому поводу, однако осталась ненапечатанною (и в настоящее время находится у меня). Получал он и другой материалъ о сельском хозяйстве при крепостном праве.

Другой вопрос, безпокоивший Повалишина, заключался в опасении не справиться с оценкою условий крепостного хозяйства. Не будучи сам хозяином, он боялся впасть в ошибку вследствие недостаточного знакомства с делом. Вопрос этот стал особенно его озабочивать, когда Повалишин, решив окончательно писать свое изследование о Рязанских помещиках и их крепостных, взялся за разработку статистических данных собранных при ревизиях, и когда эта работа стала обещать сделаться очень содержательной. Около этого времени, кажется в 1893 или 1894 годах, разговаривая со мною однажды о своей работе и посвящая в свои намерения, он предложил мне, — не возьму ли я на себя разработку экономической стороны. Не будучи вполне знаком с теми взглядами, которые у него сложились, и выводами, к которым он приходил, я не счел возможным принять на себя такое сотрудничество, но обещал Повалишину свое coдействиe, в чем буду в состоянии его оказать, а также сообщить ему, какие взгляды у меня составились, так как мне приходилось думать над этими вопросами. Тогда Повалишин передал мне имевшуюся у него брошюру известного в свое время помещика Раненбургского уезда, М. И. Семенова, напечатанную еще в 40 году прошлого столетия под заглавием: „Руководство к управлению имением, селом Архангельским Раненбургского уезда Ряз. губ. ", представленную автором в Московское общество сельского хозяйства, и просил сообщить ему свои соображения по поводу этой брошюры. Особенно его интересовал учет работ и уроков, совершавшихся в имении силами крепостных. „Руководство" это представляло, действительно, полный план хозяйства в крепостном имении, составленный лицом, считавшимся в свое время выдающимся хозяином в Раненбургком увзде, и касалось имения, которое мне было лично известно. С просьбою помочь ему произвести учет работ, Повалишин, оказалось, обращался еще до меня к Н. К. Любарскому, известному землевладельцу и сельскому хозяину Рязанского уезда, и работа была почти произведена Любарским, но осталась недоконченно вследствие смерти Любарского. Вопрос был действительно интересный. Свои взгляды на условия крепостного хозяйства я сообщил Повалишину года через два после того, изложив их в трех письмах, которые с моего соглаcия и были напечатаны Повалишиным в Трудах Архивной Коммиссии за 1897 год, в трех статьях под общим заглавием: „Условия помещичьего хозяйства при крепостном npaве" (Тр. Б. 1897 г. II стр. 107 и III стр. 329). Повалишин остался доволен моей работой и положил сделанные в ней выводы вместе с имевшимся в его распоряжении материалом в основание второй главы своего труда „Рязанские помещики и их крепостные", озаглавленной им: "Условия нормальнаго помещичьяго хозяйства". (Тр. Ком. 1899 г. стр. 1—54). Первая глава под заглавием: „Цифровые сведения о крепостном населении Рязанской губернии, число помещиков и принадлежащих им имений" была напечатана в Трудах Коммиссии уже раньше, еще в 1895 г. (I стр. 1—29). Выводы, полученные из разработки статистического материала, доставленного ревизиями, оказались очень интересными и были частью неожиданными для самого Повалишина. Повалишин был доволен обеими главами.

Таким образом работа, начатая, можетъ быть, не без задней мысли дать настоящий ответь на распространявшаяся в известной части нашего общества неверные утверждения, обратилась постепенно вследствие свойств автора, в объективное исследование условий крепостного быта по местным документам.

После окончания этих двух глав план сочинения окончательно определился и большая часть работы была собственно говоря уже готова и даже напечатана в отдельных статьях в Трудах Архивной Комиссии. Оставалось собрать эти статьи, разместить соообразно плану и, связав между собою, осветить общими выводами. Повалишин сделать этого не успел. Последнею из статей, напечатанных Повалишиным в Трудах Архивной Коммиссии, в виде материала для изследования о Рязанских помещиках и их крепостных, была статья под заглавием: „Пожелания дворян Пронского уезда в 1857 году", помещенная в Трудах Коммиссии за 1894 год (II стр. 207). Но работа продолжалась. Можно даже сказать, что в последние годы своей жизни по мере того, как болезнь, которою страдал Александр Дмитриевич, усиливалась, а силы его слабели, он с особенным удовольствиемъ останавливался на этой работе и все большее значение придавал ее окончанию.

Повалишин скончался в июле 1899 года. Недели за полторы до его смерти я навестил его в деревне, уже по возвращение; его из поездки заграницу. Он чувствовал себя какъ-будто и лучше, но сильно ослабевал. Когда мы остались с ним наедине в саду, он сказал мне, между прочим: „Я чувствую, что я уже больше не работник. Вернуть прежнюю способность работать, конечно, думать нечего. Но что мне хотелось бы: быть способным работать но столько, чтобы кончить „Рязанских помещиков".— „А много ли для этого Вам потребовалось бы времени?" полюбопытствовал я.— „Вот видите", сказал Повалишин, „первыя две главы напечатаны. Третья глава, касающаяся уклонений от нормального порядка, написана и совершенно готова к печати. Материала остается еще на две главы. Одна из них, скажем четвертая глава, еще не написана, но материалъ для нея весь собран и в голове она совершенно готова. Мне остается только перенести ее на бумагу. Если бы я могъ работать так, как работал прежде, то, принимая во внимание занятия по службе, мне понадобилось бы отъ 3-х до 6-ти недель, чтобы приготовить к печати и ее. Что касается последней главы, в которой пойдет речь о реформе, то для нея и материал еще не весь собран. Над ней придется поработать побольше. Изложение ее тоже еще не вполне сложилось в моей голове. Но я знаю, где взять материал и какой он будет. Чтобы приготовить к печати эту главу, в здоровом состоянии мне потребовалось поработать может быть месяцев до 6. Но теперь можно ли расчитать, когда это кончишь"!

Докончить работы Повалишину не довелось. При разборе его бумаг после его смерти все так и оказалось, как говорил Александр Дмитриевичъ. Весь относящийся до работы „Рязанcкие помещики и их крепостные" материал был найден собранным и подобранным приблизительно в том порядке, в каком он в настоящее время предлагается вниманию читателей. Текст первых двух глав: „Цифровые сведения" и „условия нормального помещичьего хозяйства" лежал в папки в печатных экземплярах. Третья глава (в настоящем издании IV) под заглавиемъ: „злоупотребления помещичьего властью" была набело переписана на ремингтоне и лежала совершенно готовою к печати. Для четвертой главы, общее заглавие которой должно было вероятно быть: „ способы устранения злоупотреблений помещичьею властью при крепостном праве", материалъ лежал подобранными в отдельных обложках в следующем порядке: 1) судебная и административная власть помещика 2) законные способы для устранения злоупотреблений помещичьею властью 3) вольноотпущенные 4) свободные хлебопашцы 5) неповиновение крестьян помещичьей власти и крестьянские бунты 6) личная расправа крестьян с помещиками, 7) побеги крепостных и 8) самоубийства крепостных. Уже самое расположение материала по этим рубрикам указывает на вероятный ходъ разсуждения. Местами печатный текст статей, помещенных в Трудах Архивной Коммиссии, сокращен, местами дополнен новыми вставками. Иногда два и три случая, напечатанные в „Трудах" отдельно, слиты вместе под одной рубрикой, а местами текст прежних статей разбить на составные части и внесен в разные рубрики. Кое где введен даже соединительный текст. Но в общем изменения не велики. Материал, который должен был войти в состав пятой главы, лежал в обложке, на которой было написано заглавие: „на кануне реформы" и состоял весь в тексте статьи Повалишина: „участие Рязанского дворянства в крестьянской реформе", оставленном без всяких изменений, как он был напечатан в Трудах Архивной Комиссии. Кроме того, в нескольких листочках, в которых были приведены ссылки на разные места по большей части печатных изданий, касающихся крестьянской реформы, статьи свода законов и т. п. цитаты.

Так как при издании не имелось в виду вносить какие либо изменения в тексте автора, то напечатан весь этот материал в томе виде, в каком он был найден. Сделано лишь одно изменение в расположении материала; именно: статья под заглавием: „судебная и административная власть помещика" напечатана между 2-й и 3-й главой Повалишинского текста, между тем как в бумагах Повалишина ее место было после 3-й главы. Сделано это потому, что в таком расположении изменение представляло больше последовательности при невозможности ввести какой либо соединительный текст.

Таким образом получалось всего 12 глав текста, из которых I, II и III представляют подлинные главы Повалишина главы III и V—XI составляет отдельные статьи, из которых должна была составиться четвертая глава Повалишинскаго сочинения а XII глава есть только часть того текста, который должен был лечь в основание пятой главы этого сочинения. Не связанная съ другими, она стоит как бы совсем особняком, и правильнее, можетъ быть, было-бы рассматривать ее, как совершенно особое сочинение.

Напечатанное в таком виде, изследование Повалишина представляется неоконченным. В конце второй главы, правда, Повалишин делает вывод, который можетъ дать итог к разумению основной мысли всего сочинения. „И так, пишет он, нормальный порядок вещей при крепостном праве состоял в том, что огромная часть населения государства находилась в положении, близком к рабству, служа исключительным интересам другой, небольшой части населения бедного, малообразованного, ленивого, безпечного. — Для правильного роста государства такое положение могло продолжиться, оно требовало изменения, тем более, что все поводы к изменению были выработаны уже самой жизнью, и состояли на лицо. Для осуществления коренной реформы в этом деле нужен был человек, хорошо осведомленный об истинном положении дела, искренно убежденный в неизбежной необходимости реформы, имевший власть сильную и неограниченную, чтобы осуществить ее, и помошниковъ, убежденныхъ, честныхъ и трудолюбивыхъ, чтобы привести задуманное им в исполнение. Как только явился такой человек в образе Царя Освободителя, — крепостное право рушилось само собою, силою вещей, без каких либо потрясений государственного организма. „После того, как автор показал бы в двух последующих главах своего исследования, каковы были на деле злоупотребления властью при крепостном праве и как не было возможности устранить эти злоупотребления при существовании крепостного права, он должен был в последней главе расказать, как была проведена на деле самая реформа. При этом, что касается собственно участия в реформе Рязанского дворянства, то на основании имевшегося у Повалишина материала, было бы нетрудно показать, чем оно было в лице своих представителей, которым оно доверило защиту своих интересов сперва в Комитете, а потом и в Редакционной Комиссии. В своих мнениях и записках, поданных ими в Редакционную Комиссию, Рязанские депутаты не цеплялись за обломки крепостной власти, стараясь удержать хоть сколько нибудь от ускользавшей из под ног почвы, а старались обеспечить своему сословию возможно лучшее положение в будущем гражданском строе, при чем требования и желания шли далеко за предел того, что было дано в действительности.

Таковъ мог бы быть заключительный вывод из того материала, который был собран и разработан в труде Повалишина.

Князь Николай Волконский

_____

http://yadi.sk/d/NBW6TcNw1zQgb