Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

Археологические памятники среднего Поочья, вып. 6. Сборник научных трудов. Рязань, 1997 г.

О СВЯЗЯХ НАСЕЛЕНИЯ БАССЕЙНА РЕКИ ОКИ В РАННЕМ МЕЗОЛИТЕ

А.Н.Сорокин (г.Москва)

Введение

Бассейн реки Оки расположен в центральной части России и привязан к территории десяти центрально-русских областей. Интерес к мезолиту Окского бассейна вызван, однако, не столько центральным географическим положением региона, сколько разнообразием и сложностью проблем, с ним связанных. Немаловажен и тот факт, что рассматриваемая территория по сравнению с другими областями России в источниковедческом отношении является одной из наиболее полно изученных [1]. Достаточно сказать, что к настоящему моменту уже не менее сотни памятников Окского бассейна подверглись стационарным раскопкам.

Было бы излишне, между тем, рассматривать окские памятники изолированно от территории Волго-Окского междуречья, поскольку они не просто связаны с ним географически, но и составляют культурное единство. Мезолитические памятники реки Оки, являющиеся предметом изучения данной статьи, даже сосредоточены по преимуществу в Волго-Окском междуречье - вот почему их невозможно рассматривать в отрыве от проблематики волго-окского мезолита как таковой.

В целом предпринятое исследование призвано не просто заполнить лакуну в изучении начального этапа мезолита в регионе, но и представить его историю в динамичной взаимосвязи археологических культур.

История изучения мезолита Волго-Окского бассейна насчитывает свыше 100 лет и связана с именами В.А.Городцова, А.Я.Брюсова, П.Н.Третьякова, М.В.Воеводского, Д.А.Крайнова, А.А.Формозова, Л.В.Кольцова, В.В.Сидорова и других археологов. Впервые идея присутствия в регионе следов мезолита была сформулирована в 30-е годы М.В.Воеводским и развита им же в 40-е годы [2-4]. Гипотеза о существовании волго-окской мезолитической культуры разрабатывалась в 50-60-е годы АА.Формозовым [5, 6], а затем в 60-70-е годы получила свое окончательное выражение в работах Л.В.Кольцова [7, 8]. Дальнейшие исследования показали предварительный характер такого выделения: в 1976 г. Л.В.Кольцов разделяет волго-окскую мезолитическую культуру на две, а годом позднее -на три самостоятельные, генетически чуждые друг другу культуры [9, 10]. Если появление елиноборской культуры можно считать, в лучшем случае археологическим курьезом, то правомерность выделения бутовской и иеневской культур, напротив, подтверждена последующими исследованиями, хотя характеристики этих культур значительно изменились по сравнению с первоначальными.

Гипотеза о культурном многообразии мезолита Волго-Окского бассейна получила свое дальнейшее развитие в начале 80-х годов в работах автора [11, 12]. Отсутствие культурного единства в мезолите региона определяется совокупностью причин, важнейшими из которых являются известная временная протяженность периода и разновременность заселения территории теми или иными группами, поликультурность пришлого населения, его относительная разреженность и сезонная подвижность, отсутствие естественных географических рубежей, отделяющих Поочье от других областей России, и т.д.

Естественно, количественный рост источников и усложнение общих представлений сопровождаются неразработанностью и дискуссионностью большинства ключевых вопросов в изучении окских мезолитических культур - таких, как периодизация и хронология, синхронизация и генезис. Не менее спорной является и проблема возможного взаимодействия населения этих культур друг с другом. К сожалению, число независимых дат по-прежнему остается крайне незначительным, что позволяет соотносить во времени различные культуры достаточно условно. Невелико и количество признаков, указывающих на те или иные культурные заимствования и контакты. Тем не менее такие факты есть, и они требуют своего объяснения.

Учитывая относительно лучшую изученность бутовской культуры среди других волго-окских культур [1, 13], попытаемся определить вопросы взаимоотношений первобытного населения бассейна реки Оки именно на ее примере.

Бутовская культура

Бутовская культура была выделена в 1976 г. Л.В.Кольцовым и отнесена им к кругу памятников свидерской традиции [9, 10]. Позднее ее характеристика была изложена в ряде работ автора [13, 14]. Наиболее выразительными памятниками бутовской культуры являются Суконцево 7, Петрушино, Задне-Пилево 1 и 2, Заборовье 2, Черная 1, Елин Бор, Борисово, Красная 3, Исток 1 (верхний слой) и Соболеве 5.

Все известные к настоящему времени бутовские стоянки располагаются в зандровой зоне Восточной Европы, локализуясь в пределах Волго-Окского бассейна. Судя по палеогеографическим данным, развитие культуры происходило на фоне крупных экологических изменений растительного и животного мира, когда осуществлялась смена лесотундрового пребореального комплекса таежным бореальным. Зандры с их обилием водных и биологических ресурсов в раннеголоценовое время становятся местом, наиболее оптимальным для жизни и привлекательным для заселения, и поэтому начинают активно осваиваться. Население бутовской культуры предпочитало занимать речные и озерные террасы или омываемые

водой песчаные острова. Приуроченность стоянок к рыхлым песчаным отложениям неблагоприятно сказалась на условиях формирования культурных слоев и степени сохранности остатков. В результате почти единственно доступным для анализа оказался каменный инвентарь.

Все это с особой остротой определило необходимость оценки надежности имеющихся материалов. Качественному анализу был подвергнут весь имеющийся массив данных. Сопоставление комплексов друг с другом, их взаимная перепроверка и доказательство "чистоты", отсеивание смешанных, сортированных и очень мелких собраний позволили не просто ограничить число надежных в источниковедческом отношении памятников, но и уловить то общее, что помимо пластинчатости объединяет бутовскую индустрию. Было установлено, что из 94 коллекций, отнесенных разными авторами к бутовской культуре, не более 19 могут быть использованы для культурологических целей [13].

Проведенный источниковедческий анализ дает основание утверждать, что эталонные памятники бутовской культуры обладают единством в первичной и вторичной обработках, а также в типологии инвентаря. Техника первичной обработки основывалась на утилизации нуклеусов параллельного снятия, предназначенных для получения пластин. Во вторичной обработке использовались крутая затупливающая ретушь, резцовая техника, приостряющая и уплощивающая ретушь, двусторонняя оббивка, шлифовка. Эпизодически встречаются двустороннее краевое ретуширование и псевдомикрорезцовая техника.

По нашему мнению, стандартный типологический набор бутовской культуры включает следующие элементы (рис. 1): скребки концевые, двойные, подокруглые, боковые, резцы на сломе заготовки, ножи с при-остряющей краевой ретушью, вкладыши из фрагментированных пластин, косые острия, сверла с невыделенным рабочим концом, скобели с мелкими дугообразными узкими и широкими выемками, постсвидерские наконечники стрел иволистной и черешковой форм, микролиты с затупленным ретушью краем, изделия с поперечно срезанным ретушью концом и комбинированные орудия (резцы-скребки, резцы-ножи, скребки-ножи). Эти типы являются массовыми. На большинстве стоянок встречаются ретушные и двугранные резцы, симметричные острия, плечиковые сверла, трапеции, рубящие орудия, скробачи и предметы со шлифовкой, но число их ограничено. Прочие типы орудий, которые могут встречаться на тех или иных памятниках, как правило, единичны, и в целом не влияют на облик данной культуры.

Приведенный выше набор является поселенческим. Следует подчеркнуть, что бутовская культура не обладает ни одним специфическим, присущим только ей типом орудий. Взятый сам по себе каждый из

Рис.1. Бутовская культура. Каменный инвентарь стоянки Задне-Пилево 1

перечисленных 25 типов может присутствовать в ряде мезолитических культур Восточной Европы, но только в Волго-Окском бассейне они создают устойчивый, повторяющийся набор, определяющий облик названной культуры.

Памятники раннего этапа, являющиеся предметом настоящего исследования, судя по 20 радиоуглеродным датам стоянок Суконцево 7, Черная 1, Малая Ламна 3 и Новошино, существовали приблизительно в диапазоне от 8500 до 9500 лет назад, то есть в пребореальное и бореальное время. При этом стоянки с трапециями (Исток 1, Борисово, Красная 3, Микулино, Новошино и Малая Ламна 3) образуют узкий хронологический пласт, ограниченный, по-видимому, началом VII тысячелетия до н.э.

Формирование бутовской культуры, по мнению Л.В.Кольцова, происходило на базе свидерской [1]. По нашему мнению, этот факт не бесспорен, но если он и имел место, то формирование бутовской культуры происходило никак не на территории Волго-Окского бассейна, о чем свидетельствует отсутствие здесь свидерских памятников. Тогда неясно, где же находится эта территория.

Анализ каменного инвентаря волго-окских и соседних культур показывает, что наибольшее сходство у бутовской культуры прослеживается не со свидерской, а с местной рессетинской. Сопоставление кремневых комплексов бутовской культуры со свидерскими приводит к выводу, что свидерские элементы при этом не были основными. Наличие большинства признаков, составляющих классический бутовский ансамбль, в материальной культуре аборигенного населения Волго-Окского междуречья позволяет говорить о том, что позднее свидерское население (типа Смячка XIV, Тихонове 1), попав на территорию Волго-Окского бассейна, встретилось и, вероятно, вступило в контакт с носителями местной рессетинской культуры, существовавшей здесь в конце палеолита - начале мезолита, откуда новая культура и получила основную массу своих признаков. Только этим и можно объяснить наблюдаемое между бутовской и рессетинской культурами сходство в технике первичной и вторичной обработок и близость в типологии [13,14].

Следует обратить внимание на тот факт, что и стоянки в Смячке XIV [15] и Тихонове 1 [1] уже не являются свидерскими памятниками в чистом виде и могут рассматриваться по отношению к ним лишь как пережиточные. Возможно, правильнее считать, что они образуют заключительный этап свидерской культуры, когда происходит утрата ряда ее основных признаков, например, челновидного нуклеуса, срединного резца и т.д. Появление этих памятников на удаленных от исконно свидерских территорий Полесья и Польской низменности участках совпадает с общими изменениями растительного покрова на рубеже плейстоцена - голоцена. Однако единичность этих памятников и, следовательно, групп населения, их оставивших, заставляет усомниться в решающей роли в сложении новой культуры пришлого населения.

Рессетинская культура

Рессетинская культура выделена автором в 1983 г. [1, 16]. Ее памятники зафиксированы в бассейнах верхней и средней Оки (Рессета 2,3, Таруса 1, Борки, Лужки Е), Клязьмы (Альба 1,3), верхней Волги (Суконцево 8-11, Култино 3, Усть-Тудовка 4, нижний слой, Замостье 5, горизонт IX). Топографически все они приурочены к зандровым равнинам платформенных поднятий. Культурные слои стратиграфически залегают во флювиогляциальных или рыхлых террасовых отложениях.

Техника первичной обработки кремня базируется на утилизации одноплощадочных ядрищ конической или призматической формы. Значительно реже встречаются двухплощадочные подпризматические нуклеусы и одно- или двухплощадочные торцевые.

При вторичной обработке используются затупливающая ретушь, резцовая техника и двусторонняя оббивка, эпизодически присутствуют уплощивающая ретушь и техника транше.

Специфической чертой, выделяющей рессетинские комплексы среди других волго-окских памятников, является микрорезцовая техника. В европейском мезолите острия с микрорезцовыми сколами встречены в культурах, относящихся к маглемозскому кругу памятников [17-23]. Геологические даты и отсутствие в рессетинской культуре геометрических форм позволяют говорить, однако, о более раннем возникновении в ней микрорезцовой техники.

Из западно-европейских финальнопалеолитических культур, таких, как Свидер, Лингби, Федермессер, Аренсбург, Гамбург [17, 24], только гамбургская культура, относимая к аллереду, проявляет черты известного сходства с рессетинской. Среди восточно-европейских культур рессетинская имеет наибольшее сходство с материалами верхнепалеолитических памятников типа Гагарине - Хотылево 2 [25, 26], что позволяет считать населения названных культур генетически родственными.

Ведущим типом орудий являются резцы (рис.2). Доминируют изделия с неподработанной площадкой скола. На ранних памятниках представительны ретушные резцы, но доля их резко уменьшается к поздней фазе. Двугранные и комбинированные резцы немногочисленны. В скребках преобладают концевые формы, их дополняют боковые, двойные и округлые. По мере омоложения материалов снижается массивность заготовки и усиливается укороченность пропорций. Рубящие сравнительно многочисленны - это топоры и тесла подовальных и подтреугольных очертаний, выполненные на отщепах и из желваков в технике двусторонней оббивки и ретуширования. Скобели с мелкими дугообразными широкими или узкими выемками, перфораторы с выделенным или невыделенным жальцем, косые острия, изделия с поперечно срезанным ретушью концом, комбинированные орудия, пластины с регулярной ретушью, сверла с

Рис.2. Рессетинская культура. Каменный инвентарь стоянок Рессета 3, Суконцево 8 и 9

невыделенными рабочими участками, ланцетовидные орудия и вкладыши из фрагментированных пластин в небольшом числе присутствуют на всех стоянках и не имеют какой-либо специфики по сравнению с другими волго-окскими памятниками. Напротив, микролиты с затупленным ретушью краем образуют .устойчивые серии. Первоначально они ретушировались лишь по спинке или встречной ретушью. Затем появляются микропластины, обработанные по брюшку. На поздних рессетинских памятниках они начинают доминировать над микропластинами, затупленными по спинке, а микролиты, обработанные встречной ретушью, практически исчезают. Острия со сходящимися ретушированными краями часто обработаны подобно микролитам с затупленным краем, а конец скошен более мелкой ретушью.

Своеобразной формой, выделяющей рессетинские памятники, являются наконечники стрел на микропластинах, представленные двумя основными разновидностями: первая - миниатюрный наконечник с боковой выемкой, у которого ретуширована лишь часть одного из краев около основания, вторая - собственно рессетинские острия, т.е. изделия из микропластин с затупленным крутой ретушью по спинке краем и скошенным пером, шиловидным выступом и микрорезцовым сколом. Шиловидный выступ, отличающий рессетинские наконечники от магле-мозских и яниславицких острий, сближает их с верхнепалеолитическими плечиковыми остриями [19, 25]. Прототипы их имеются на стоянках Гагарине и Хотылево 2.

Помимо микрорезцовых наконечников с боковой выемкой на Окских стоянках встречены постаренсбургские и постсвидерские наконечники. Их появление в рессетинских материалах, по-видимому, отражает момент начала контактов аборигенного населения с пришлым свидерским, в результате чего складывается новая (бутовская) культура.

Хронологически рессетинская культура относится к раннему мезолиту. Стоянки Таруса 1, Суконцево 9 и 8 датируются еще концом ледникового времени. Пребореальный возраст Рессеты 3 определяется датами кундской стоянки Пулли, материалы которой весьма близки названным, но имеют по сравнению с ними пережиточный характер. Видимо, верхней границей рессетинской культуры следует считать появление памятников ранней кундской культуры типа Пулли [27]. Представляется очевидным, что типологически и технологически рессетинская, ранняя кундская и бутовская культуры составляют единую хронологическую и генетическую цепочку. Их объединяют последовательность в развитии техники первичного расщепления, постепенное угасание микрорезцовой техники, прогрессирующая микролитизация инвентаря и типологическая преемственность в формах обрабатывающих орудий и предметов охотничьего вооружения. В этой связи идея С.К.Козловского, включавшего территорию Волго-Окского междуречья в ареал кундской культуры [18], получает новое, неожиданное звучание.

Особо следует рассмотреть вопрос, прямо не касающийся территории Окского бассейна, но непосредственно связанный и с бутовской культурой, и с рессетинской, для решения которого окские памятники дают известный материал, - это вопрос о происхождении кундской культуры. В этой дискуссии для нас важен тот факт, что все исследователи единодушны во мнении о пришлом характере индустрии типа Пулли в Прибалтике.

Не останавливаясь на обзоре существующих мнений по данной теме [28, 29], отмечу, что ни одна из ранее существовавших гипотез не объясняет удовлетворительно проблему генезиса кундской культуры [30]. Тому имеются три главные причины: отсутствие до недавнего времени памятников, предшествующих по времени Пулли и похожих на него; попытка решения проблемы генезиса путем единовременного привлечения всех без исключения памятников кундской культуры, а не исключительно стоянок ее раннего этапа; отсутствие строгого доказательства связи кундских памятников раннего этапа (типа Пулли) и развитого этапа (типа Кунда-Ялевере).

Историографический анализ показывает, что доказательство связи раннего и развитого этапов кундской культуры базируется лишь на единственном постсвидерском наконечнике в Кунде-Ламмасмяги, отношение которого к прочему инвентаря памятника далеко не бесспорно. По остальным же признакам наиболее ранняя стоянка кундской культуры, Пулли, совершенно не похожа ни на Кунду-Ламмасмяги, ни на Умбузи, ни на Ялевере, ни на прочие памятники Эстонии и Латвии, кроме небольшого комплекса нижнего слоя стоянки Лепакозе. Однако этот материал стратиграфически отделен от верхнего слоя памятника, и нет оснований для их объединения в единый комплекс.

Бесспорным фактом является то, что охотничье вооружение стоянок Пулли и нижнего слоя Лепакозе, да и весь их обрабатывающий инвентарь не повторяется в прибалтийских памятниках больше нигде и до сих пор стоит по отношению к ним особняком. Мало помогает раскрытию загадки и то, что оба эти комплекса сделаны из импортного, белорусского кремня. В самой Белоруссии аналогом названных материалов является лишь стоянка Крумплево в бассейне Западной Двины [31, 32], коллекция которой при всей похожести на Пулли слишком мала для сравнения и не имеет независимых дат.

Крумплево также стоит как бы особняком в мезолите Белоруссии. В последнее время, правда, В.П.Ксензовым исследована стоянка Замошье 2, материал которой культурно близок Пулли и могильнику Звейниеке 2, но вместе с тем лишен ряда пуллийских признаков, в частности, наконечников с боковой выемкой [33, 34]. Нет никаких оснований считать Замошье 2 и более ранним памятником. Напротив, учитывая его несомненное сходство с бутовскими материалами, а также отсутствие микрорезцовой техники, миниатюрных наконечников с боковой выемкой и наконечников

типа Пулли, можно объяснить утрату пуллийских черт в Замошье 2 только тем, что этот памятник моложе Пулли, а следовательно, раскрывает проблему развития традиций Пулли, а никак не генезис этих признаков.

В любом случае, и здесь можно согласиться с единодушным мнением исследователей, пуллийская индустрия оставлена пришлым, а не прибалтийским населением. Свидерская культура не может быть единственным источником кундской (равно пуллийской) традиции уже хотя бы потому, что в свидере нет наконечников из микропластин с боковой выемкой, микролитов с затупленным ретушью краем, техники микрорезца и т.д.

В свете последних данных представляется, что проблема генезиса индустрии типа Пулли может быть разрешена лишь на фоне волго-окских, а если быть точным, рессетинских материалов. Именно на фоне рессетинской индустрии становятся очевидными истоки каменной индустрии стоянки Пулли и пережиточный характер материалов последней по сравнению с материалами таких стоянок, как Суконцево 8, 9 и Рессета 3. Конечно, изученность рессетинской культуры еще далека от полноты. Тем не менее количество ее памятников исчисляется не одним-двумя, а главное, заметна динамика в изменении форм изделий, имеются даты и лито-логические основания для синхронизации памятников этой культуры с Пулли.

Как известно, на стоянках развитого этапа кундской культуры при изготовлении орудий использовалось только местное низкокачественное сырье. Традиционно этот факт объясняется либо переходом пришлого древнего населения (типа Пулли) на местное сырье, либо его ассимиляцией с населением культуры аскола [28, 29], у которого существовали традиции обработки кварца, сланца и низкокачественного прибалтийского красноватого кремня. Однако возможен и еще один вариант: индустрия типа Пулли по своей исторической судьбе не имеет отношения к памятникам типа Кунда-Ламмасмяги (Умбузи, Мокси, Ялевере и т.д.), а в Лепакозе исследованы два не просто разновозрастных, но и разнокультурных материала. Это предположение вероятно еще и потому, что в каменной индустрии развитого этапа кундской культуры кроме единственного постсвидерского наконечника других форм охотничьего и обрабатывающего вооружения не сохранилось. Вернемся, однако, к генезису пуллийской индустрии.

Инвентарь стоянки Пулли характеризуется микропластинчатой, пластинчатой и отщеповой техниками первичной обработки. Во вторичной обработке используются крутая затупливающая ретушь, резцовая техника, уплощивающая ретушь, двусторонняя оббивка и микрорезцовая техника. Последняя совершенно не характерна для памятников свидерского круга, но является культуроопределяющей для рессетинских памятников. Следует подчеркнуть также, что микрорезцовая техника в Пулли носит пережиточный характер.

Среди орудий преобладают резцы на сломе заготовки, но встречаются ретушные и двугранные. В скребках доминируют концевые, которые дополняются двойными, подокруглыми, боковыми. Скобели - с мелкими дугообразными выемками, сверла - стрельчатые. Рубящие представлены небольшим числом двусторонне оббитых топоров и тесел подтрапециевид-ной и подовальной форм. Ножи и комбинированные орудия немногочисленны и не имеют каких-либо культуроспецифических черт. Охотничье вооружение представлено косыми остриями, вкладышами с поперечно срезанной базой, вкладышами из фрагментированных пластин, микролитами с затупленным краем, обработанными главным образом по брюшку. Их дополняют немногочисленные прямоугольники, микролиты с затупленными ретушью краем и основанием, с небольшой горбинкой или выступом в месте перегиба - формы, производные от шиловидных острий, присутствующих в коллекции и весьма напоминающих рессетинские. Наконечники стрел представлены постсвидерскими обычными и такими, у которых плоской ретушью обработано до половины корпуса. Присутствуют также два варианта наконечников стрел с боковой выемкой - только с ретушированной выемкой и с дополнительно подправленным плоской ретушью брюшком на пере. В коллекции присутствуют и микрорезцы, но микрорезцовые сколы на остриях четко не различимы, возможно, заретушированы.

Уже беглое сравнение материалов Пулли и Рессеты 3 показывает, что первые являются дальнейшим развитием форм вторых и наследием традиций Суконцева 9 и 8. Это касается как техники расщепления, так и вторичной обработки,' как размеров изделий, так и их типологического состава, как форм орудий, так и нюансов вторичной обработки. Сумма фактов свидетельствует, что индустрия Пулли является ничем иным, как развитием рессетинских традиций, и возникновение Пулли связано с моментом проникновения в Прибалтику носителей рессетинской культуры. Вероятность такого продвижения проистекает, во-первых, из .условий хозяйствования первобытного населения, а во-вторых, из геоморфологической ситуации конца ледникового - начала голоценового времени. Судя по всему, система верхневолжских озер вместе с Западной Двиной относилась не к Каспийскому, а к Балтийскому бассейну, и передвижение населения в пределах единой водной системы является более чем вероятным [35].

О первичности рессетинских стоянок говорят более ранний возраст Суконцева 9 (не позднее молодого дриаса), сходство Пулли с Рессетой 3 и нижним слоем стоянки Усть-Тудовка 4, датированной, по устному свидетельству М.Г.Жилина, пребореальным временем, факт залегания на стоянке Замостье 5 рессетинских материалов под слоями с ранними бутовскими материалами, постепенная утрата в Пулли рессетинских наконечников с боковой выемкой и шиловидных форм, деградация микрорезцовой

техники, уменьшение форм рубящих орудий и общая микролитизация изделий и т.д. Исходя из условий хозяйствования мезолитического населения, можно предположить, что появление Пулли в Прибалтике связано с сезонной миграцией рессетинского населения из Волго-Окского бассейна по Западной Двине на северо-запад в пределах единого водного бассейна.

Не останавливаясь на судьбе пуллийского населения в Прибалтике, обратим внимание лишь на то, что бутовские материалы как бы продолжают ту же линию развития, но по ряду признаков тяготеют к рессетинским материалам. Последние находки на стоянках Бутово и Прислон прямо свидетельствуют о производном характере некоторых бутовских наконечников от рессетинских и пуллийских. Нет сомнения, что объяснение этому следует искать в геоморфологических катаклизмах на рубеже плейстоцена -голоцена, проявившихся в формировании растительной зональности, когда условия все возрастающей облесенности региона в раннем голоцене привели к складыванию иных условий хозяйствования и разрыву связей между Прибалтикой и Верхним Поволжьем.

Теперь обратимся к не менее интересной проблеме соотношения бутовской и иеневской культур. Вопрос о взаимоотношении населения этих культур впервые был поставлен и рассмотрен Л.В.Кольцовым. Он считает их сугубо враждебными и рисует мрачную картину конкисты и реконкисты в духе дикого раннего средневековья [1, 10]. Имеющиеся данные не подтверждают, однако, этой эпопеи. Разберемся с взаимоотношением названных культур несколько подробнее.

Иеневская культура

Иеневская культура была выделена Л.В.Кольцовым в 1977 г. [10]. К настоящему времени насчитывается не менее сотни иеневских памятников, однако представительные и надежные коллекции составляют едва ли более полутора десятков комплексов. Судя по ним, для данной культуры характерны отщеповая, пластинчатая и микропластинчатая индустрии первичной обработки, основанные на утилизации одно-, двух- и многогою-щадочных ядрищ конической и призматической форм и аморфных. В качестве заготовок для орудий использовались отщепы, пластины и, реже, микропластины. Во вторичной обработке широко использовались затупливающая и приостряющая ретушь, спорадически встречается уплощивающая ретушь, псевдомикрорезцовая техника и транше.

Орудия представлены резцами с ретушированной и неподработанной площадками скола, концевые, скошенные, округлые, боковые и двойные скребки, скобели с широкими и узкими дугообразными выемками, пластины с приостряющей ретушью, комбинированные орудия, перфораторы. Разнообразны рубящие изделия - топоры и тесла с перехватом, подавальной и подтрапециевидной форм, долота (рис.3). Выразительны аренсбургские и постаренсбургские наконечники с боковой выемкой и симметричные черешковые. Изредка встречаются постсвидерские наконечники стрел. Имеются косо- и поперечно-лезвийные наконечники, в том числе трапеции. Присутствуют треугольники, сегментовидные и ланцетовидные острия.

В вопросе генезиса иеневской культуры автор согласен с мнением Л.Л.Зализняка, утверждающего, что она оставлена потомками аренсбург-ского населения [36, 37]. В этой связи следует отметить факт присутствия в Волго-Окском бассейне аренсбургских стоянок: Теплый Ручей [38] и Ла-нино [39] на верхней Волге, а также известное еще в прошлом веке Гремячее на Оке [40].

Первая периодизация иеневской культуры, разделяющая ее развитие на четыре этапа, была предложена Л.В.Кольцовым в 1989 г. [1]. Источниковедческий анализ показал, однако, что такая дробность не имеет достаточных оснований [41]. Нам кажется, что в основу периодизации рассматриваемой культуры должно быть положено развитие форм аренсбургских наконечников и трапеций. Тогда становится очевидным тот факт, что в иеневской культуре есть лишь три группы памятников - с черешковыми наконечниками, но без геометрических форм, с наконечниками и трапециями, только с трапециями.

Для ее раннего этапа характерны аренсбургские и постаренсбургские асимметричные с боковой выемкой и черешковые наконечники. Вероятно, уже в это время появляются косолезвийные наконечники как прототип трапеций или промежуточная форма к ним от асимметричных наконечников с боковой выемкой. Трапеции же и треугольники пока не известны. К этому этапу могут быть отнесены стоянки Усть-Тудовка 1 [42], Умры-шенка (раскоп 2), а также, вероятно, Высокино 6 и Староконстантинов-ская4 [1].

Второй этап знаменуется появлением трапеций при сохранении всех постаренсбургских форм. По мере омоложения возраста памятников асимметричные наконечники с боковой выемкой утрачивают свои вытянутые пропорции, превращаясь в так называемые алтыновские вкладыши. Постепенно исчезают черешковые формы, но сохраняются косолезвийные наконечники и увеличивается количество трапеций. Указанные закономерности хорошо прослеживаются на примере стоянок Староконстанти-новская 2 и 6, Умрышенка (раскопы 1 и 3), Брагино, Шильцева Заводь 5, Ладыжино 3, Журавец, Дмитровское, Богоявление, Пеньково и Сельцо 3.

На заключительном третьем этапе исчезают алтыновские вкладыши, черешковые и асимметричные постаренсбургские наконечники не известны, косолезвийные наконечники немногочисленны. Основную роль в охотничьем вооружении играют трапеции. Представительных памятников

Рис.3. Иеневская культура. Каменный инвентарь стоянки Брагино 1

без асимметричных и черешковых постаренсбургских наконечников всего два - Иенево 2 и Коприно.

Асимметричные наконечники с боковой выемкой, алтыновские вкладыши, косолезвийные наконечники, трапеции и треугольники в иенев-ской и родственной ей деснинской культурах образуют единый типологический ряд. Судя по имеющимся данным, асимметричные наконечники с боковой выемкой относятся по крайней мере к финальному палеолиту, а трапеции и треугольники появляются, по-видимому, уже в пребореале. Таким образом, уменьшение размеров предметов охотничьего вооружения в иеневской и деснинской культурах служит проявлением адаптивной реакции на все большее распространение лесов в раннеголоценовое время.

Каковы основания предложенной периодизации? Для ответа обратимся к хронологии стоянок. Л.В.Кольцов определяет время существования иеневской культуры от конца бореального до начала атлантического периода [1]. Источниковедческий анализ существующих на настоящий момент палинологических и радиокарбонных дат, выполненный А.Е.Кравцовым и А.Н.Сорокиным [41, 43, 44], показывает, что данное утверждение не соответствует действительности и период существования иеневских стоянок должен быть пересмотрен в сторону удревнения. Судя по ревизии дат, использованных Л.В.Кольцовым, и новым датам, полученным в последние годы, хронология иеневской культуры охватывает период примерно от конца молодого дриаса до бореала включительно. В настоящее время нет ни одной независимой даты, свидетельствующей о существовании иеневской культуры в атлантикуме. Наиболее древняя дата - не позднее конца молодого дриаса - получена для иеневской стоянки Усть-Тудовка 1 [42]. Возраст Шильцевой Заводи 5 находится в интервале от Dr-З до конца Рв включительно. Пребореальным временем датированы Ладыжино 3 и Беливо 6В. Культурный слой стоянки Брагино перекрыт погребенной почвой, время формирования которой датировано пыльцевым методом не позднее начала бореального времени. Лишь один памятник - Митино 5 - относится к концу бореального периода, но эта дата, по справедливому замечанию Е.А.Спиридоновой, нуждается в проверке.

Таким образом, вся совокупность имеющихся данных позволяет утверждать, что пока нет серьезных оснований говорить о существовании иеневской культуры позднее бореального времени, и ограничить верхнюю границу ее эволюции именно указанным отрезком. Нельзя исключать, что иеневская культура могла исчезнуть из Волго-Окского бассейна еще раньше, уже в пребореале, однако для установления этого факта необходимо датировать естественными методами представляющиеся наиболее поздними по возрасту стоянки Иенево 2 и Коприно. Критический анализ имеющихся данных и новейшие датировки памятников позволяют не просто удревнить в целом хронологию иеневской культуры, но и говорить лишь о ее ранне-мезолитическом возрасте.

К какому же времени относятся контакты бутовской и иеневской культур и были ли они вообще? На последний вопрос, вероятно, следует ответить положительно. Во всяком случае, выделяется целая группа стоянок с доминантой признаков иеневской и бутовской культур, но с четко выраженной инокультурной примесью. Все они условно объединяются термином "памятники смешанной традиции". Так, например, типично иеневские косолезвийные наконечники на стоянках бутовской культуры имеются в комплексе второго жилища Петрушино и в верхнем слое Исток 1. Серия "иеневских изделий" встречена на бутовской стоянке Беливо 4А. Более многочисленны иеневские комплексы, в которых встречаются постсвидерские наконечники стрел.

Конечно, присутствие постсвидерских наконечников в иеневских материалах можно объяснить по-разному. Оно может быть вызвано и смешанностью комплексов, и их генезисом из стоянок типа Коромка Верхнего Поднепровья (при условии чистоты последних), и стадиальностью явления, и, наконец, влиянием какой-либо из постсвидерских культур. В Волго-Окском междуречье такой культурой, скорее всего, могла быть именно бутовская культура. Эпизодичность постсвидерских наконечников на фоне эволюционного развития постаренсбургских наконечников и трапеций в тех случаях, когда однозначно исключена смешанность коллекций, свидетельствует в пользу спорадического заимствования этой формы. Тем не менее, с учетом равновероятности всех этих вариантов просматривается следующее возможное решение проблемы.

Очевидно, наиболее простое объяснение наличия тех или иных типов одной культуры в комплексах другой заключается в механическом смешении материалов. Подобную ситуацию мы имеем довольно часто, например, в памятниках типа Нобель 1 (Украина) механически смешаны свидерские и яниславицкие материалы, в памятниках днепро-деснинской культуры - свидерские и аренсбургские, в ряде скоплений на стоянке Мирное - гребениковские и кукрекские и т.д.

Иногда памятники бассейнов крупных рек сплошь состоят из смешанных коллекций и "чистыми" остаются лишь единичные комплексы. Такую картину мы имеем, вероятно, в Посожье. Разными исследователями здесь выделены днепро-деснинская и гренская культуры, памятники типа Красновка 1 и Латки [45-47]. Можно, однако, посмотреть на культурную схему этого региона и с другой стороны, если подойти к имеющимся здесь коллекциям по преимуществу как к смешанным.

Все известные на настоящее время памятники Посожья распадаются на четыре группы. Первая, наиболее многочисленная, включает стоянки свидерского облика без асимметричных наконечников с боковой выемкой -это Яново, Дальнее Лядо, Журавель, Баркулабово и Лудчица. Стоянка Яново отнесена Л.Л.Зализняком к памятникам типа Смячка XIV, которые либо представляют финальный этап свидёрской культуры и, следовательно,

относятся к финальному палеолиту, либо символизируют переход к мезолиту и, соответственно, должны датироваться пребореальным временем. Однако в любом случае эти памятники сравнительно "чисты", без ино-культурной примеси. Видимо, их правомернее связывать со свидерской культурой и датировать не позднее конца плейстоцена. При этом отсутствие нормального свидерского нуклеуса объяснимо характером сырья - очень малым размером гальки в Посожье, что и стало непреодолимой преградой для челновидного ядрища. Все остальные типы изделий свидерской культуры присутствуют в памятниках типа Яново-Баркулабово.

Вторая группа представлена стоянками типа Боровка, где нет никаких свидерских или постсвидерских признаков, а имеются лишь асимметричные наконечники с боковой выемкой или их производные. Прохождение этой группы связано с аренсбургской культурой, а ближайшие аналогии, по справедливому замечанию Л.Л.Зализняка, имеются в памятниках типа Песочный Ров [15]. Вероятно, справедливее их считать восточным вариантом аренсбургской культуры и помещать, как и свидерские, в конец плейстоцена - начало голоцена. За этой группой можно сохранить название гренской культуры. Не возражая в целом против мнения ЛЛ.Зализняка о генезисе данной культуры от аренсбургской, отметим, что конкретное связующее звено выбрано Л.Л.Зализняком неудачно, так как в Боровке имеется высокая трапеция и, следовательно, этот памятник не может быть наиболее ранним в ряду других гренских.

В третью группу входят памятники типа Коромка-Гренск, Пече-неж (?) и, вероятно, Горки, для которых характерно сочетание аренсбург-ских и свидерских признаков. Если коллекция Гренской стоянки, безусловно, смешанная, то об остальных памятниках однозначно этого не скажешь, хотя их смешанность очень вероятна. Объясняется это тем, что памятники находятся у "живой" воды и, следовательно, очень высока вероятность неоднократных посещений одного и того же места в разное время. Идею механической смешанности материалов этих памятников подтверждает и отсутствие гибридных форм, содержащих бикультурные признаки. Таким образом, днепро-деснинскую культуру, в которую традиционно объединяются эти памятники, следует считать источниковедчески несостоятельной и рассматривать лишь как момент историографии, а не объективной реальности.

Наконец, четвертую группу образуют немногочисленные, не вписывающиеся в названные выше группы коллекции - такие, как Красновка 1, Замошье 2 и Латки. Все они явно разнокультурны и непохожи на материалы свидерской, днепро-деснинской и гренской культур. Если подойти к памятникам этой группы также как к источниковедчески ненадежным, то в каждом из них можно вычленить не менее двух компонентов.

Таким образом, представляется очевидным, что финальный палеолит и мезолит белорусского Посожья не выходят в культурном отношении из

европейской схемы и соответствуют картине, наблюдаемой на сопредельных с Белоруссией территориях Польши и Украины: здесь были свидерская, аренсбургская, коморницкая и яниславицкая культуры. Все прочие синкретические культуры есть не что иное как результат источниковедческой ненадежности материала. В самом деле, смесь Свидера и Аренсбурга дает днепро-деснинскую культуру, смесь Свидера и Яниславицы - памятники типа Красновка и т.д. Если подойти к синкретическим материалам как к механически смешанным, то станет ясной причина возникновения наблюдаемого повсеместно в Поднепровье "культурного разнообразия". Повторяемость коллекций, в свою очередь, объяснима тем, что материалы четырех названных выше культур были механически смешаны на одних и тех же удобных для заселения участках, что и определило их незначительную вариабельность.

Вполне допустимо предположить, что масса памятников в Волго-Окском междуречье также являются смешанными. Очевидно, и здесь наличие "чистых" памятников - не рядовое явление, а исключение, и главная задача источниковедческой критики заключается как раз в доказательстве "чистоты" любого материала.

Следует при этом помнить, что критерии разделения смешанных комплексов в ряде случаев отсутствуют в силу объективных причин: массовые материалы по большей части встречаются в любой из мезолитических культур и, следовательно, не имеют своего культурноспецифического лица, единичные же изделия, придающие комплексам культурное своеобразие, могут оказаться в них и случайно. Очевидно, помочь разобраться в заимствованиях тех или иных форм можно лишь в том случае, если на классической форме одной из культур встречен технологический прием другой культуры. При этом мы будем иметь "чистое" свидетельство контакта разнокультурного населения.

Возвращаясь к проблеме взаимоотношений населения бутовской и иеневской культур, можно предположить, что присутствие плоской свидерской ретуши, характерной для бутовской культуры, на наконечнике с боковой выемкой - "символе" иеневской культуры - как раз и может служить таким индикатором.

К сожалению, подобных фактов "прямого действия" не так уж и много. Из 12 представительных иеневских стоянок, где найдены бутовские (?) постсвидерские наконечники стрел, лишь в Дмитровской 1 плоская ретушь оформляет на брюшке черешок постаренсбургского наконечника. Однако независимая дата для этого памятника отсутствует. По аналогии стоянка может быть отнесена ко второму этапу иеневской культуры, причем не к самому его концу, т.е. она может быть датирована не позднее рубежа Рв-Во периодов. Присутствует плоская ретушь и на асимметричных наконечниках с боковой выемкой в Беливо 4А [44]. Аналогичный прием использован также и при оформлении насадов косолезвийных наконечников в Пенькове и в Сельце 3 [1].

Таким образом, на основе названных, хоть и немногочисленных, фактов можно говорить о взаимодействии бутовской и иеневской культур. При этом время начала возможных контактов их носителей, судя по датам Беливо 4А, относится не позднее чем к концу пребореального времени [43], т.е. уже к началу существования бутовской культуры.

Сказанное исключает тезис Л.В.Кольцова об агрессивности населения иеневской культуры, его вторжении в бассейн и вытеснении бутовского населения на восток региона. Не подтверждает крупных перемещений и картографирование надежных в источниковедческом отношении бутовских и иеневских стоянок. О вторжении иеневской культуры в Волго-Окское междуречье и вытеснении ею бутовской культуры не может быть речи еще и потому, что иеневские стоянки, судя по дате Усть-Тудовки 1, появились здесь не позднее молодого дриаса, то есть значительно раньше бутовских.

Следовательно, изученные материалы позволяют не просто выяснить отдельные факты, указывающие на контакты бутовского и иеневского населения, но и оценить их. По нашему мнению, в настоящее время нет данных, свидетельствующих о враждебных отношениях между населением бутовской и иеневской культур, напротив, скорее можно говорить об их мирном сосуществовании на определенном отрезке времени. Эпизоды таких контактов относятся к пребореальному и бореальному (?) времени.

Следует признать, однако, что вопрос о судьбе иеневского населения остается до сих пор открытым. Нельзя исключать, что иеневская культура на своем заключительном этапе (Сельцо 3 и Иенево 2) трансформируется в памятники типа Кирицы 1, весьма сходные со средневолжскими, относящимися к камской и усть-камской культурам, между которыми, по нашему мнению, нет непроходимых различий и которые, видимо, являются лишь разными хронологическими этапами единой культуры [41]. Во всяком случае, сходство Кириц 1 с Сюкеевским Взвозом [48] очень велико. Нельзя лишь согласиться с палеолитическим возрастом Сюке-евского Взвоза, скорее всего, он пребореальный или раннебореальный. Тогда хронологически все очень хорошо увязывается.

В свою очередь, от усть-камских материалов легко "перекинуть мостик" к ранненеолитическим коллекциям, собранным Л.Косинской, где все те же, но сильно измельчавшие иеневские трапеции идут уже с наколь-чатой керамикой.

Теперь остановимся на пургасовских материалах.

Пургасовская культура

Пургасовская культура выделена автором в 1985 г. [12]. Эпонимный памятник - стоянка Пургасово 3 - располагается на правобережье р.Мокши на востоке Рязанской области. Индустрия памятника характеризуется развитой пластинчатой и отщеповой техникой. Нуклеусы представлены

одноплощадочными коническими, карандашевидными или призматическими экземплярами, предназначенными для снятия пластин и микропластин (рис.4).

Среди орудий доминируют резцы, а в них преобладают изделия с неподработанной площадкой скола, более трети из которых - нуклевидные. Двугранных и ретушных резцов содержится поровну, присутствуют комбинированные, однако в совокупности число их невелико. Весьма характерны плоские сколы. На втором месте по численности стоят вкладыши из фрагментированных пластин, на третьем - скребки. Среди скребков превалируют концевые. Их дополняют двойные концевые, боковые, концевые-боковые, подокруглые, скробачи и стрельчатые. Скобели, как правило, имеют дугообразные узкие мелкие выемки. Сверла бывают с невыделенным концом или плечиковые. Разнообразны комбинированные орудия, наиболее часты сочетания резцов с ножами или скребками. Встречены пластины с регулярной приостряющей или, реже, притупляющей ретушью, тесла подтреугольной или подтрапециевидной формы, выполненные из отщепов либо желваков в технике оббивки, двустороннего ретуширования, шлифовки. Многочисленны косые острия, а также микролиты с поперечно срезанным ретушью концом и микролиты с выемкой на конце. Последние часто имеют подтеску плоской ретушью на брюшке. Этот прием является культуроопределяющим для пургасовских памятников. Симметричные острия, напротив, устойчивых серий не образуют. Выразительными сериями представлены абразивы, "выпрямители древков стрел" и каменные грузила с пазами для подвешивания или круглыми сверлинами. Среди наконечников стрел помимо традиционных пост-свидерских весьма характерны изделия с выемкой на конце двух разновидностей - массивные поперечно-лезвийные черешковые наконечники, боевой конец которых оформлен двусторонней крутой или пологой в сочетании с плоской ретушью прямо или в виде выемки, и крупные острия с пильчатой ретушью на боевом конце и выемкой в основании. Специфику пургасовской культуры составляют предметы охотничьего вооружения, а также серия каменных грузил.

До последнего времени отражением взаимодействия бутовской и пургасовской культур служили находки микролитов с выемкой на конце и наконечников на стоянке Борисово 1, датируемой палинологическим методом не позднее начала бореала. В 1987 г. была исследована стоянка Шагара 4, комплекс которой имеет признаки бутовской и пургасовской культур, причем здесь используется типично пургасовский прием подтески на бутовских микролитах с затупленным краем и основанием, что служит прямым свидетельством взаимодействия населения названных культур. Поскольку для стоянки Шагара 4 получена радиоуглеродная дата 9350+200 (ГИН 5417), помещающая этот памятник в конец пребореального - начало бореального времени, то именно она может быть принята за отправную точку отсчета их контактов.

Рис.4. Пургасовская культура. Каменный инвентарь стоянки Пургасово 3

Наличие коллекции с бикультурными признаками, если исключить механическое смешение разнокультурных материалов, можно объяснить следующим образом. Во-первых, взаимодействием их носителей, причем, учитывая размеры жилища, скорее следует говорить об ассимиляции бутовского населения, для которого нехарактерны крупные подквадратные постройки. В таком случае финал бутовских древностей в Мещере определяется временем проникновения сюда пургасовского населения. Во-вторых, генезисом пургасовских комплексов на бутовской основе с последующей миграцией этой группы в бассейн р.Мокши. В этом случае речь идет либо о трансформации бутовской культуры в пургасовскую, либо о появлении варианта бутовской культуры. Наконец, нельзя исключать, что мигрировавшая из Примокшанья в Мещеру в пребореале группа пургасовского населения оказалась ассимилированной, и отражением финала этого процесса служат находки в Борисове, где пургасовские черты фиксируются уже как рудиментарные. Однако в любом случае открытие Шагары 4 заставляет по-новому взглянуть на историю бутовского населения и, бесспорно, заслуживает последующей детальной разработки.

Барашево 1 и Красная 1 "Вася"

Некоторые новые факты к проблеме культурного взаимодействия в мезолите р.Оки появились в последнее время в связи с исследованием стоянки Барашево 1. Стоянка располагается в 1 км к ССЗ от одноименной деревни в Сасовском районе Рязанской области на дюне высотой до 2 м левого берега р.Мокши в зоне Окско-Мокшинской низины. В настоящее время дюна почти полностью развеяна и значительная ее часть разрушена карьером. Каменные изделия образовывали компактное скопление площадью около 50 кв. м в южной части дюны и занимали наиболее углубленную часть котловины выдувания.

Памятник открыт в 1986 г. В.П.Челяповым и дополнительно обследован автором в 1987-1989 гг. Собранная нами коллекция включает около 7000 предметов. Орудия и отходы их производства составляют в ней около 15%.

Сопоставление этой коллекции с мещерскими стоянками показывает, что в Барашеве 1 содержание орудий и отходов их производства примерно в 2,5 раза ниже. Если же рассматривать лишь морфологически четкие формы, то разница будет еще выше [13, 41, 49, 50]. Нуклеусы малочисленны и невыразительны, сильно сработаны. Их форма подконическая или подпризматическая. Служили для скалывания отщепов и реже пластин. Снятие круговое или торцевое. Общий индекс пластинчатости комплекса довольно низок (0,17), также низок и индекс пластинчатости орудий (0,32). Морфологически выраженные формы имеют лишь 33% пластин.

Орудийный набор памятника довольно беден (рис.5). Наиболее многочисленны резцы - 27%. Среди них доминируют экземпляры на сломе отщепа, их дополняют ретушные (12,5%), двугранные (12,5%) и комбинированные (5,8%). Весьма характерны широкие кромки, но доля нуклевидных невелика. Все скребки (4,7%) изготовлены из отщепов, многие фрагментированы. Скребки отличаются известным разнообразием, достигаемым в основном за счет единичных форм. Превалируют концевые экземпляры, их дополняют подокруглые, скробачи, двойной концевой, боковой и раклет. Особенностью коллекции является отсутствие концевых скребков на пластинах. Скобели (1,4%) все одинарные, выемки мелкие узкие дугообразные, изредка глубокие. Сверла, комбинированные орудия и ножи малочисленны. Рубящие орудия (0,6%) представлены лишь обломками двусторонне обработанных тесел, в том числе с намечающимся желобком. Выразительны микролиты с поперечно срезанным ретушью концом (1,2%) и косые острия (2,2%). Без сомнения, косые острия с усеченными крутой ретушью бугорковыми частями использовались в качестве наконечников стрел как основные или боковые вкладыши в составном охотничьем метательном вооружении.

Использование косых острий в качестве наконечников стрел присуще и памятникам типа Красново 1, однако в Барашеве имеются экземпляр с зубчатым краем и экземпляр с псевдомикрорезцовым сколом, неизвестные там. Кроме того, в Барашеве обнаружен и наконечник из микро-'пластины с краевой выемкой, подобный найденному в Шильцевой Заводи 5 или наконечникам типа А рессетинской культуры [51]. Однако наибольшее сходство эти наконечники имеют с материалами стоянки Красная 1 "Вася", расположенной в зоне Жиздринского полесья, примерно в 700 км к западу от стоянки Барашево 1, и исследованной автором в 1982 г. [52].

Коллекцию дополняют вкладыши из фрагментированных пластин (9,3%), пластины и отщепы со следами сработанности (4,5 и 4,8% соответственно), многочисленные резцовые сколы, обломки орудий и отщепы со следами шлифовки.

Таким образом, своеобразными чертами комплекса Барашево 1 следует считать отсутствие традиционных для бассейна постсвидерских наконечников, необычный состав охотничьего вооружения, малочисленность резцов на пластинах, высокий удельный вес широких кромок, наличие выразительной серии ретушных и двугранных резцов, низкую пластинча-тость, бедный типологический набор орудий, неразвитость вкладышевой техники, присутствие предметов со следами шлифовки. Обращает на себя внимание факт полного несходства Барашева 1 со стоянкой Пургасово 3, расположенной в 50 км выше против течения р.Мокши.

Все сказанное позволяет говорить об известном своеобразии Барашева 1 в ряду других волго-окских памятников и выделить эти материалы в особый культурный тип. Следует при этом отметить, что наибольшее

Рис.5. Каменный инвентарь стоянки Барашево 1

сходство Барашево 1 проявляет с памятниками типа Краснове 1, пока еще крайне слабо изученными [53], и стоянками Волго-Камского междуречья [1, 54]. Однако, если взглянуть из бассейна р.Мокша на запад Окского бассейна, можно увидеть, что все без исключения формы Барашева 1 присутствуют на стоянке Красная 1 "Вася", но здесь они "растворены" другими материалами: аренсбургскими и свидерскими наконечниками стрел, низкими трапециями, остриями, резцами, скребками и т.д. (рис.6), аналогии которым по большей части имеются в посожских материалах [46]. Можно предположить, что низкие трапеции Красной 1 "Васи" являются всего лишь вариантом наконечника типа Барашево 1. Если это так, то Барашево 1 по времени немного предшествует аналогичному комплексу Красная 1 "Вася".

Наличие барашевских типов охотничьего вооружения в Красной 1 "Васе", где помимо них широко представлены свидерские и аренсбургские наконечники, а также аналогии обрабатывающим орудиям Барашева 1, позволяют высказать два равновозможньгх предположения о причинах такого сходства. Первое: тип Красной 1 "Васи" сложился в результате взаимодействия населения, известного по памятникам типа Барашево 1, с населением, пришедшим из Белоруссии и известным по стоянкам бассейна р.Сож [44, 47]. Вероятность этого взаимодействия весьма велика, так как Жиздринское полесье является всего лишь северной оконечностью Деснинского полесья и морфологически непосредственно с ним связано. В свою очередь, была достаточно простой и связь по р.Оке между Жиздрин-ским полесьем и Окско-Мокшинской низиной, по которой население типа Барашево 1 могло в течение одного сезона добраться до верховьев Оки и достичь Жиздринского полесья.

Второе предположение гораздо более прозаично: в Красной 1 "Васе" имеет место механическое смешение разнокультурных (а возможно, и разновозрастных) материалов. К сожалению, подтвердить или опровергнуть этот факт в настоящее время не представляется возможным. Несомненно лишь одно: тождество материалов Барашева 1 и известной части комплекса Красная 1 "Вася" присутствует, хотя причина его пока однозначно не установлена. Не исключено (как высказывалось мной ранее), что какая-то группа средневолжского населения в раннем мезолите проникла в Волго-Окский бассейн. Это событие отмечено появлением здесь стоянок Кул-тино 1, Велетьминская 9, Барашево 1 и, наконец, Красная 1 "Вася". При этом индустрии сохраняются в "чистом" виде, как в Барашеве 1 или Кул-тине 1, или, как в Красной 1 "Васе", носят следы взаимодействия с иными культурными традициями. Как бы то ни было, соотношение этих культурных групп получает новое звучание.

Рис.6. Каменный инвентарь стоянки Красное 1 "Вася"

Заключение

Волго-Окский бассейн был заселен в раннем мезолите разнокультурным населением. Часть этого населения были потомками верхнепалеолитического населения типа Хотылево 2 - Гагарине. Эта группа известна нам по памятникам рессетинской культуры. Другая часть населения была пришлой из Западной Европы - она известна по памятникам культур Федермессер (Заозерье) и Аренсбург (Подол III, Гремячее). Каменная индустрия первой группы получила свое развитие в кундской и бутовской культурах, второй - в иеневской культуре.

На генезис бутовской культуры известное влияние оказало пришлое позднесвидерское население, известное на Десне по памятникам типа Смячка XIV. В Волго-Окском бассейне к памятникам типа Смячка XIV относятся стоянки Тихонове и Красное 10. Бутовская культура возникает в результате слияния коренного населения рессетинской культуры с пришлым свидерским. Судя по имеющимся разрозненным и пока немногочисленным фактам, группы разнокультурного населения не были изолированы друг от друга и эпизодически контактировали. Свидетельства таких контактов фиксируются по присутствию синкретических черт в каменном инвентаре. Материалы окских стоянок, рассмотренные в статье, позволяют в наибольшей мере выяснить факты, указывающие на контакты бутовского населения с населением других культур, и наметить их взаимное влияние.

Предпринятое исследование позволяет оценить роль рессетинской культуры в генезисе бутовской, поставить вопрос о взаимодействии бутовской и пургасовской культур, а также отказаться от отдельных привычных стереотипов, как, например, представление о враждебных отношениях между населением бутовской и иеневской культур. Все это позволяет точнее раскрыть культурно-исторические процессы, протекавшие в Волго-Окском бассейне в мезолитическое время. Однако факты взаимодействия древнего населения пока немногочисленны и отрывочны, поэтому более детальное определение динамики взаимоотношений древнего населения является задачей будущих поисков и в любом случае требует накопления новых фактов.

ЛИТЕРАТУРА

1. Археология СССР. Мезолит СССР. - М., 1989.

2. Воеводский М.В. К вопросу о ранней (свидерской) стадии эпипалеолита на территории Восточной Европы // Тр. 2 международной конференции АИЧПЕ. - М., 1935. - Вып.5.

3. Воеводский М.В., Борисковский П.И. Стоянка Елин Бор // Советская археология. - 1947. - Вып.З.

4. Воеводский М.В. Мезолитические культуры Восточной Европы // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. - 1952. -Вып.ХХХ!.

5. Формозов А.А. Периодизация мезолитических стоянок Европейской части СССР // Советская археология. - 1965. - № 4.

6. Формозов А.А. Этнокультурные области на территории Европейской части СССР в каменном веке. - М., 1959.

7. Кольцов Л.В. Новые раскопки стоянки Елин Бор // Материалы и исследования по археологии СССР. - М.-Л., 1966. - Вып. 126. - С.178-184.

8. Кольцов Л.В. Некоторые итоги изучения мезолита Волго-Окского междуречья // Советская археология. - 1965. - № 4.

9. Кольцов Л.В. Культурные различия в раннем мезолите Волго-Окского бассейна // Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. - М., 1976.-С.21-26.

10. Крайнев Д.А., Кольцов Л.В. Проблемы первобытной археологии Волго-Окского междуречья (по результатам работ Верхневолжской экспедиции ИА АН СССР) // Советская археология в X пятилетке: Тез. пленарн. докл. Всесоюзной конференции. - Л., 1979. - С.22-26.

11. Сорокин А.Н. Культурные различия в мезолите бассейна р.Оки// Краткие сообщения о полевых исследованиях Института археологии АН СССР. - 1987. - Вып.189. - С.41-46.

12. Смирнов А.С., Сорокин А.Н. Деснинская экспедиция в 1984-1985 гг. // Краткие сообщения о полевых исследованиях Института археологии АН СССР. - 1989. - Вып.196. - С.12-19.

13. Сорокин А.Н. Бутовская мезолитическая культура. - М., 1990.

14. Сорокин А.Н. К проблеме происхождения бутовской культуры // Советская археология. - 1989. - № 2. - С.24-34.

15. Нейрина В.И., Зализняк Л.Л., Кротова А.А. Памятники каменного века Левобережной Украины. - Киев, 1978.

16. Сорокин А.Н. Рессетинская культура // Хозяйство и культура доклассовых и раннеклассовых обществ. - М., 1986.

17. Taute W. Die Stielspitzen - Gruppen in Nordlischen Mitteleuropa. -Koln, 1968.

18. Kodowski S.K. Pradzije ziem polskich od IX do V tysiaclecia p. n. e. -Warszawa, 1972.

19. Kodowski J.K., Kozlowski S.K. Pradzieje Europy od XL do IV tysiaclecia p. n .e. - Wareawa, 1975.

20. Зализняк Л.Л. Рудоостр1вска мезолггична культура // Археолопя. -1978. - Вып.25.

21. Телегин Д.Я. Мезолитичш пам"ятки Украши (IX-VI тысячолптя до н.е.). - Кшв, 1982. - С.179-185.

22. Орудия каменного века. - Киев, 1978.

23. Римантене Р.К. Палеолит и мезолит Литвы. - Вильнюс, 1971.

24. Крижевская Л.Я. Новые данные о хронологии позднепалеолити-ческих и мезолитических памятников севера ГДР и ФРГ // У истоков древних культур: Материалы и исследования по археологии СССР. - 1966. -№ 126. - С.47-63.

25. Тарасов Л.М. Гагаринская стоянка и ее место в палеолите Европы. -Л., 1979.

26. Заверняев Ф.М. Новая верхнепалеолитическая стоянка на р.Дес-не // Советская археология. - 1974. - № 4.

27. Jaanits L., Jaanits К. Ausgrabungen der fruhmesolithishen Siedlung von Pulli // Изв. АН Эстонской ССР. - Таллин. - 1978. - № 27/1. - C.56-63.

28. Кольцов Л.В. Финальный палеолит и мезолит Южной и Восточной Прибалтики. - М., 1977.

29. Яанитс К.Л. Кундская культура: Автореферат дис. ... канд. ист. наук.-М., 1991.

30. Сорокин А.Н. О происхождении кундской культуры // Вопросы археологии и истории Верхнего Поочья. Вып.2. - Калуга, 1987.

31. Турина Н.Н. Новые данные о каменном веке Северо-Западной Белоруссии // Материалы и исследования по археологии СССР. - М.-Л., 1965.-№ 131.

32. Турина Н.Н. Из истории древнейших племен западных областей СССР // Материалы и исследования по археологии СССР. - М.-Л., 1967. -№ 144.

33. Ксензов В.П. Мезолитические культуры Белорусского Подвинья и Поднепровья: Автореферат дис.... докт. ист. наук. - Минск, 1993.

34. Ксензов В.П. Мезолит Белорусского Подвинья // Российская археология. - 1996. - № 3. - С.5-22.

35. Квасов Д.Д. Приледниковые озера и внутренние моря Восточной Европы.-Л., 1974.

36. Зализняк Л.Л. Население Полесья в мезолите. - Киев, 1991.

37. Зализняк Л.Л. Раннш мезолгг Украши // Археолопя. - 1995. -№ 3. - С.3-15.

38. Мирецкий А.В. Отчет о раскопках стоянки-мастерской Теплый Ручей 1 в Селижаровском районе Калининской области в 1988 г. // Архив ИАРАН. Р-1.№ 12678.

39. Синицина Г.В. Исследование финальнопалеолитических памятников в Тверской и Смоленской областях. - С.-Пб., 1996.

40. Воеводский М.В. Стоянка Гремячее // Материалы и исследования по археологии СССР. - М.-Л., 1941. - № 2.

41. Кравцов А. Е., Сорокин А.Н. Актуальные вопросы Волге-Окского мезолита. - М., 1991.

42. Жилин М..Г., Кравцов А.Е. Ранний комплекс стоянки Усть-Тудовка 1 //Археология Верхнего Поволжья. - Н.Новгород, 1991. - С.3-18.

43. Кравцов А.Е. Спорные вопросы иеневской мезолитической культуры // Вопросы археологии и истории верхнего Поочья. - Калуга, 1989. -С.8-10.

44. Кравцов А.Е. О хронологии мезолитических и ранненеолитичес-ких памятников Мещерской низменности // Вопросы археологии и истории Верхнего Поочья: Тез. докл. конф. - Калуга, 1987. - С.14-17.

45. Ксензов В.П. Палеолит и мезолит Белорусского Поднепровья. -Минск, 1988.

46. Копытин В.Ф. Памятники финального палеолита и мезолита Верхнего Поднепровья. - Могилев, 1992.

47. Гiстарычна-археалагiчны зборнiк. - Мшск, 1994. - Вып.5.

48. Галимова М.Ш. Исследования на Сюкеевском Взвозе в 1989-1990 гг. // Археологические памятники зоны водохранилищ Волго-Кам-ского каскада. - Казань, 1992.

49. Фролов А.С., Сорокин А.Н., Жилин М.Г. Первые памятники мезолита в Мещере // Советская археология. - 1977. - № 2. - С.142-151.

50. Сорокин А.Н. Мезолит Великих Мещерских озер // Советская археология. - 1984. - № 1. - С.46-65.

51. Сорокин А.Н. Рессетинская культура // Археология СССР. Мезолит СССР. - М., 1989. - С.84-86.

52. Сорокин А.Н. Культурные различия в мезолите бассейна р.Ока // Краткие сообщения о полевых исследованиях Института археологии АН СССР. - 1987. - № 189. - С.41-46.

53. Жилин М.Г. Памятники типа Краснове 1 в Волго-Окском бассейне // Вопросы археологии и истории Верхнего Поочья. - Калуга, 1987. -С.17-18.

54. Гусенцова Т.М. Новые мезолитические поселения в междуречье Камы и Вятки // Советская археология. - 1981. - № 3. - С.130-147.

5
Рейтинг: 5 (2 голоса)
 
Разместил: admin    все публикации автора
Изображение пользователя admin.

Состояние:  Утверждено

О проекте