Историки до сих пор спорят — где и когда возникли первые казачьи поселения. Одна из версий гласит, что родиной казаков было Рязанское Княжество

Казаки. При этом слове сразу вспоминаются кадры из «Тихого Дона»: бравый Григорий Мелехов с чубом, выбивающимся из-под фуражки, лихая атака конной лавы с шашками наголо, «майданный» круг, в центре которого важно восседают седоусые старшины. Еще на ум приходит знаменитый атаман Матвей Платов, герой Отечественной войны 1812-го года, взявший в битве под Лейпцигом в плен 15 тысяч вражьего войска. Другие ассоциации: полотно Репина «Казаки пишут письмо турецкому султану», шаровары с лампасами, песня «Любо братцы, любо!» и поговорка «Терпи казак — атаманом станешь!». Но первым делом, конечно же, перед глазами встает колоритнейшая фигура одного из героев Н.В. Гоголя — Тараса Бульбы.

Вольная республика Сечь

Полковник Тарас — эпическая глыба и матерый человечище, яркий, крепкий и по-украински солнечный персонаж. Какой разительный контраст с нездоровыми типажами чиновников, населяющих чахоточный гоголевский Петербург! Красная свитка, синие шаровары, орлиный взор, грудь колесом, в одной руке дымящаяся табачная «люлька», в другой — чарка горилки. Голова гладко выбрита, с затылка свисает оселедец, а на боку блестит драгоценными каменьями добытая в бою турецкая сабля. Вот он — Тарас Бульба. Литературный эталон настоящего, 100%-го казака, который лучше пойдет на дыбу или сгорит в костре, нежели чем предаст товарищей.

Тарас был сечевиком, то есть относился к числу воинов «лыцарства Запорожской Сечи», располагавшейся в нижнем течении Днепра. Тамошние казаки имели собственное выборное правительство — во главе стоял кошевой атаман, осуществлявший административную, военную и судебную власть и имевший право вступать в дипломатические отношения с Русским, Польским, Турецким государствами, далее вниз по рангу шли есаулы, писаря и куренные атаманы. Для решения важных вопросов собиралась Рада.

В военное время запорожцы совершали рейды на территорию Польши, рубились с гайдамаками, грабили еврейские местечки, плавали на челнах опустошать богатые города Туретчины. Но кроме турок, крымских татар и «ляхов» у сечевиков был еще один серьезный противник — Москва, на протяжении столетий стремившаяся подчинить своевольное, пестрое и буйное воинство Запорожья. Отсюда проистекает нелюбовь сечевиков, да и всех украинских казаков того периода, к «москалям». При Петре I запорожцы гнули свою линию и ради того, чтобы отстоять независимость, даже пошли на сговор со шведами. Царь пытался их улестить и задобрить щедрыми подарками, но тщетно. В результате Сечь была разгромлена, но вскоре возродилась вновь — уже в другом месте. Так продолжалось несколько раз, пока уже при Екатерине II «запорожский вопрос» не был окончательно решен: Сечь уничтожили, а ее территорию присоединили к Новороссийской губернии.

В России же были образованы казачьи войска, несущие службу государю, покорявшие новые земли и охраняющие границы. К началу XX века насчитывалось 11 казачьих войск — Терское, Кубанское, Донское, Забайкальское, Уральское, Семиреченское, Оренбургское, Астраханское, Сибирское, Амурское и Уссурийское.

Рязанская «прародина»

У историков существует две противоположные точки зрения на вопрос о происхождении казачества. Первая, популярная на Украине, гласит, что корни — на Запорожье. Вторая, которую яро поддерживали отечественные казаки XIX века и которую пропагандируют их современные последователи, утверждает: первоначальной родиной казачества являются пограничные крепости, располагавшиеся на южном порубежье Руси. Большинство этих поселений территориально относились к Рязанскому княжеству и граничили с Диким полем — степями, кишевшими воинственными племенами кочевников.

В «Древней истории казачества» (автор Савельев) говорится, что казачьими городками тех лет были Епифань, Данков, Шацк, Михайлов, Пронск, Ряжск. Их населяли молодцы, умевшие хорошо обращаться с оружием и закаленные в частых стычках с татарскими воинами. Этот бесстрашный люд не только охранял окраинные земли, но и сопровождал купеческие речные караваны, ходившие с товарами по Дону от Данкова до Азова.

Само слово «казак» — тюркского происхождения. В Орде казаками называли рядовых конных татарских воинов, лихих наездников, удальцов. Как оно пришло к нам? Многие боевитые обитатели рязанского Пограничья по торговым и дипломатическим делам бывали в Степи и, сталкиваясь с ордынцами, переняли у них это понятие. Либо сами степняки стали так называть служилых с русских южных границ, а спустя какое-то время название распространилось по всем русским городам и весям.

«Зародыш» Войска Донского

Любопытный факт: первое письменное упоминание о казаках, по свидетельству Ключевского и других видных историков, относится к Рязанщине. В летописях за 1444-й год сообщается, что царевич Мустафа со своим улусом кочевал в рязанских степях. У татар произошел ряд стычек с местным населением, те пожаловались, и в конце концов московский князь Василий Темный прислал свое войско. К москвичам присоединились и местные отряды: «и приидоша на них мордва на нартах с сулицами, и с рогатинами, и с саблями; а Казаки Рязанские такоже на нартах с сулицами, и с рогатинами, и с саблями з другия стороны». Под «мордвой на нартах», скорее всего, имелись ввиду мордовские воины-лыжники. Как пишется далее, завязалась жестокая сеча, в которой «много Татар избиша и самого салтана Мустафу убиша».

Правда, ряд исследователей отмечает: победа в том сражении досталась нашим землякам чересчур легкой ценой — воины Мустафы сильно померзли и ослабли во время суровой зимовки, большинство коней пало, и татар разбили играючи, «на раз-два».

В тех же документах пишется и о наказе великого князя Ивана III в 1502-м году рязанской княгине Агриппине: «Твоим служилым людям и городовым Казакам быть всем на моей службе, а кто ослушается и пойдет самодурью на Дон в молодечество, их бы ты, Агриппина, велела казнити».

Как видим, уже тогда зародилась тенденция — рязанские городовые казаки, несшие службу на в городках-крепостях Пограничья, периодически самовольно («самодурью») покидали свой гарнизон и уходили на вольные земли Дона-батюшки. Из-за постоянного оттока воинов охрана Засечной Черты, проходившей через Рязанское княжество, заметно ослабевала, что, естественно, не могло не тревожить Москву.

Но куда интересней, что именно казаки из окраинных городков-крепостей, главным образом — рязанских, стали основывать на Дону, в вольных степях, военные поселения.

Явились ли они «зародышем» будущего Войска Донского? Вопрос сложный и спорный. Согласно одной из трактовок старых летописей, еще в 1380 году донские казаки преподнесли князю Дмитрию Донскому накануне Куликовской битвы икону Божией Матери. Это указывает на то, что на Дону в это время уже складывалась община людей, которая могла стать зерном Донского казачества...

Впоследствии кочевые «таборы» донской вольницы обрастали крестьянами, сбежавшими из Центральной России, вольными и лихими людьми, имевшими проблемы с законом и надеявшимися на новом месте начать новую жизнь, выходцами из других пограничных областей. Затем образовавшаяся военная «коммуна» с самоуправлением присягнула на верность царю Федору Иоанновичу, и вплоть до 1716-го года Россия вела отношения с Областью Войска Донского через Посольский приказ — как с самостоятельным государством. А за несколько лет до этого, в 1702-м году, царь Петр I своим указом переселил рязанских городских казаков, ставших к тому времени в военном отношении ненужными (границы Империи значительно расширились), из бывших порубежных крепостей в низовья Дона, туда, куда их предки за столетия до этого бежали «самодурью».

Вячеслав ГУСАРОВ.

"МК в Рязани" № 49