16 июля 1937 года по решению Военной коллегии Верховного суда был вместе с группой других писателей расстрелян выдающийся русский поэт Павел Николаевич Васильев (1910-1937), обвиненный в подготовке покушения на Сталина. Имя поэта неразрывно связано с разными городами, в том числе с Рязанью. В 2008 году его именем была названа городская библиотека, на базе которой стараниями живущей в Рязани дочери Павла Васильева – Натальи Павловны Васильевой-Фурман к 100-летию со дня рождения поэта, которое будет отмечаться в январе 2010 года, планируется открыть Культурный ценр Павла Васильева в Рязани. Предлагаем вашему вниманию статью, как всё начиналось.

В Рязани в филиале № 9 Центральной библиотеки открылась первая очередь постоянной экспозиции, посвящённой великому русскому поэту Павлу Васильеву в преддверии его столетнего юбилея, приходящегося на 2009 год. (Прим.:очевидно, ошибка в статье)

Эта экспозиция – плод многолетнего труда родной дочери поэта Натальи Павловны Васильевой-Фурман и её добровольных помощников. Значение происшедшего события тем более велико, что в Москве, с которой Васильева связывают последние восемь лет его короткой и яркой жизни, до сих пор нет никаких признаков увековечения его памяти. При том, что здания в городе увешаны мемориальными досками в память многочисленных персонажей, след которых в истории давно стёрся. Я уже не говорю о памятниках весьма невысокого качества, которые последнее десятилетие растут как грибы после дождя. В дни 95-летия поэта Наталья Васильева-Фурман писала в специальном выпуске газеты «Рязанская глубинка»: «...Зимой 1935–1936 года Павел Васильев, в свою очередь затравленный, отбывал срок в Рязанском домзаке. Здесь он написал две прекрасные поэмы – «Принц Фома» и «Женихи» – и начал третью – «Христолюбовские ситцы». Так неужели город Рязань не примет Васильева сегодня, когда он так в этом нуждается?»

Рязань приняла. И экспозиция, созданная через 3 года после обращения дочери поэта, – первый этап в процессе создания Культурного центра Павла Васильева в Рязани. Москва по-прежнему молчит, хотя именно в столице русский гений познал настоящую славу, издал две книги очерков и единственный свой стихотворный том – поэму «Соляной бунт». Отдельные вечера, посвящённые памяти поэта, проходят в небольших зальчиках столичных библиотек и собирают, естественно, не слишком много народу. Память об этом удивительном человеке как-то исподволь смывается, уже не припомнишь, когда его стихи звучали по радио или с телеэкрана.

Где о Васильеве помнят – это на его родине, в Павлодаре. Именно там уже 20 лет живёт своей полнокровной жизнью Дом-музей Павла Васильева, организатор и первый директор которого Лидия Григорьевна Бунеева писала вдове поэта Елене Александровне Вяловой в 1986 году: «Музей обязательно будет! Не сомневайтесь в этом, дорогая Елена Александровна... Это дело очень большое, государственное, можно сказать, историческое... Уйдём из жизни мы и все те, от кого сейчас зависит открытие музея, а Павел Васильев, его дом, его музей будут всегда...» Нынешний директор музея Любовь Степановна Кашина, преодолевая все мыслимые и немыслимые препятствия, поддерживает жизнь дома, пополняет его фонды – недавно ею был приобретён архив замечательного поэта, друга Васильевской юности, Николая Титова. Именно в Павлодаре регулярно проходят вот уже 20 лет – начиная с 1987 года – международные научно-практические конференции, посвящённые жизни и творчеству Павла Васильева. Достаточно ознакомиться лишь с оглавлением одного из сборников, в который собраны материалы конференции «Павел Васильев в контексте русской и мировой литературы»: В.И. Хомяков (Омск). «Космос Павла Васильева»; Л.П. Овсянникова (Павлодар). «Князья песни русския…» (С. Есенин и П. Васильев); Е.С. Рыбченко (Семипалатинск). «Ф.М. Достоевский и П. Васильев. Перекличка мотивов»; В.Н. Яранцев (Новосибирск). «Об «акмеистическом каноне» в лирике Павла Васильева (П. Васильев и М. Зенкевич)»...

А открылась конференция пронзительным словом поэта Владимира Берязева: «Пусть рафинированный европейский критик сколь угодно утверждает с высокомерием и небрежением, что был-де такой юный разбойник от поэзии Паша Васильев, певец прииртышских станиц, вольности, удали, азиатчины… У неподготовленной филологической души, может статься, «Тройка» и «Любовь на Кунцевской даче» и впрямь может вызвать шок, и отторжение, и гнев, и протест. Но тем не менее – это величайшие шедевры русской поэзии. Как и два десятка поэм, начиная с потрясающей «Песни о гибели казачьего войска» и заканчивая эпосом «Соляного бунта» и непринуждённой лёгкостью «Принца Фомы», написанного с поистине пушкинским озорством. Это давно пора признать и сделать творения «русского беркута» достоянием школьных учебников, а не полем споров, страхов и сплетен».

Один из удивительных подарков читателю в преддверии юбилея – вышедшая два года назад книга Светланы Гронской «Здесь я рассадил свои тополя...». Книжка издана в неведомом мне московским издательстве «Флинта»... тиражом 300 экземпляров. Это сколько же читателей, любителей поэзии, поклонников васильевского творчества смогли ознакомиться с уникальным изданием, которое своей документальной оснащённостью нисколько не уступает знаменитой книге «Воспоминания о Павле Васильеве», вышедшем в издательстве «Жазушы» в 1989 году, а в чём-то и превосходит её?

Книга состоит из двух частей: документальная повесть о Елене Вяловой и Павле Васильеве и письма. Самая ценная часть в ней – пожалуй, вторая. Здесь сосредоточен массив писем различных корреспондентов, адресовавшихся на протяжении более 30 лет Елене Александровне Вяловой – верной подруге жизни Васильева на протяжении всех его московских лет. Воспоминания о поэте, заботы о его творческом наследии, суждения о его посмертной судьбе, о новых его книгах, о новом времени, в которое ему суждено было войти уже стихами и поэмами, – всё сосредоточено в этом коррепондентском многоголосьи.

«...Надо всё-таки верить в добрые начала, в настоящих людей, а их, конечно, много больше, чем негодяев. В ваше время негодяев, вероятно, было меньше, но они были сильны, а теперь всякого рода попутчиков, подленьких обывателей, забывших, как далась Советская власть и как на костях через мучеников и преступников осваивался и строился восток, – развелось куда как много! Только смелее надо шагать через эти кучки мусора, не обращать внимания, когда они начинают смердить, или расправляться с ними кайлом и совковой лопатой. Время всё-таки служит людям, а не подлецам!..» (Александр Кухно. Новосибирск. Редакция журнала «Сибирские огни». 1958).

«Простите за длительное молчание. Теперь прихожу в себя. Должен был ехать на декаду в Москву. Но, кажется, не поеду. Поругался с руководством нашего Союза. Стихи о Павле будут опубликованы в первом номере журнала «Сов. Казахстан». О воспоминаниях тихо замяли после выступления «Лит. газеты». Помните статью «Литературные акафисты»? Пытался пробить в издательстве книгу Павла. Но казахи мне заявили, что он плохо писал о них, считал их дикарями и т.п.» (Николай Титов. 1958).

«Прочитал в «Литературной России» хорошую душевную статью о Вашем муже – поэте Павле Васильеве и вспомнил свою мимолётную встречу с поэтом в Таганской тюрьме. В октябре 1936 года меня – юношу, только что вступающего в жизнь, судьба толкнула в объятия слепой романтики. Не зная как и не пытаясь отстоять себя, я отдался воле случая и из милиции с группой разнохарактерных, порой испорченных, оступившихся людей был направлен в Таганскую тюрьму... Узнав, что я «ударник в литературе» из бригады писателя Клягина, поэт начал разговор об эпосе и его поэтах.

– Сейчас, – сказал он, – у эпоса есть два певца, это я и Сельвинский, но последний большой формалист и мало знает Россию. Что-то говорилось ещё о его любимом детище «Соляном бунте», но потом разговор перешёл на прозу жизни, и немного застенчиво он спросил, что говорят об его аресте. Я рассказал, что газеты его обвиняют в духовном растлении молодёжи, пишут о его дебошах и оргиях совместно с начинающими поэтами. Он внимательно и задумчиво слушал и, махнув рукой, сказал, что всё святое можно превратить в дрянь». (Борис Шавкун. 1964 ).

«Что-то, как видите, в современной перестройке снова мутные волны пошли. О Павле Васильеве этим перестройщикам не хочется говорить. А уж вытаскивают на свет белый всякую, извините, шваль». (Пётр Выходцев. 1988).

Швали действительно понавытаскивалось более чем достаточно. А на Васильева усиленно клеили ярлык стихотворца, которому, дескать, была «неведома цена человеческой жизни». Голос его заглушить так и не удалось, оттеснить на обочину литературы тоже. Приговорили к замалчиванию. В 1999 году в Омске на стене дома, где в 20-е годы находилась редакция газеты «Рабочий путь», была установлена мемориальная доска, посвящённая поэту. В 2003 году в Астане, в Университете имени Льва Гумилёва, прошли грандиозные литературные чтения, посвящённые Павлу Васильеву. И ни одно из этих событий так и не стало достоянием столичной общественности. Неужели это ледяное молчание не прервётся и в этом году – в год 80-летия расстрела поэта, и 2009-м – в год его столетия?

Замечательный скульптор Николай Селиванов, автор многих портретов в глине, бронзе и мраморе, посвящённых Сергею Есенину, Николаю Клюеву, Павлу Васильеву, Василию Шукшину, изготовил проект мемориальной доски, которая должна быть установлена по адресу: улица Палиха, д. 7/9, – именно в этом доме жил Павел Васильев вместе с Еленой Вяловой в последние годы своей жизни. И, похоже, для завершения работы и получения официального разрешения на установление доски необходимы соответствующие денежные средства. Но ничего не остаётся, как пустить шапку по кругу.

"Литературная газета"