Мы познакомились с Игорем Крысановым лет двадцать назад, когда я думал, что пишу хорошие стихи, и занёс свои вирши в редакцию газеты «Рязанский комсомолец». Игорь был на тот момент самым юным из действующих рязанских журналистов и трудился в этой редакции.

Какие-то мои стишки даже вышли тогда в «...комсомольце», но писать в рифму я вскоре перестал, переключившись на журналистику. А вот Игорь как раз журналистику тогда забросил: теперь его знают как создателя фестивалей «Чёрный кот», «Рязанский валенок», «Беседка» и главного шоумена города. Будучи «вооружён» микрофоном, Игорь находит самые неожиданные хорошие слова для представления тех, кто оказался рядом с ним на сцене. Мне стало интересно, так ли он позитивен, если «не на публику». Как и ожидалось, многое вызывает у него раздражение. Для человека, работающего со словом, всегда найдется повод хорошенько повозмущаться чужой неграмотности.

– Игорь, уже много лет ты не журналист, а продюсер и ведущий разных массовых мероприятий. Понятно, что это другой материальный уровень – на журналистике в Рязани денег не заработаешь, если, конечно, ты журналист, а не заблуждаешься на свой счёт. Но всё равно: нет ли сожаления о том, что пишешь теперь – от силы раз в несколько лет?

– Нет, я не бросил – пишу, но пишу для себя. Сказать «рассказики» было бы, наверное, пренебрежительно, но книжка уже есть. И есть люди, готовые издать – просто я ленюсь этим заняться... Мне эта книжка перестала быть интересна, как только я её закончил – это повесть, состоящая из отдельных рассказов. Так что писать я не перестал. А «...комсомолец» я, кстати, покинул банально. Пришёл новый руководитель, и я был неудобен ему, потому что «не из его обоймы». Мне было «предъявлено», что я не имею высшего образования, и предложено уйти. Я сказал, что и у Василия Пескова нет высшего образования, на что «старшие товарищи» заявили: «Сначала стань Василием Песковым, а потом будешь так говорить». Я сказал: «Василию Пескову сейчас не 22 года, как мне, а гораздо больше – может, я ещё и буду, как он». Тогда это было для меня потерей любимой работы, но уже были сделаны какие-то вещи вроде «Чёрного кота», поэтому уходил не в пустоту, а в главные режиссёры одного из городских ДК.

– Рязанские газеты читаешь? Если сравнивать качество газетных текстов конца 80-х, когда в городе было две газеты, «Приокская правда» и «Рязанский комсомолец», и современную ситуацию – общий уровень журналистики вырос или упал? Какие тут позитивные и негативные тенденции видишь?

– Сравнивать нельзя, потому что некорректно. Пресса в условиях социалистического строя и жёсткой цензуры – это всё-таки другое. Сейчас понятие журналистика девальвировано – это касается и пишущих, и снимающих. Временами складывается впечатление, что если человеку пойти некуда, то он становится журналистом. Особенно на телевидении постоянно «требуются журналисты». Часто вижу потом на экране людей, которые, с моей точки зрения, вообще не имеют права говорить публично. И на газетных полосах регулярно вижу подписи таких же. В советские времена в газету ещё попасть надо было. Я был в конце 80-х вообще самым молодым из рязанских журналистов – мне было двадцать лет. Но и требовали от меня «по гамбургскому счёту» – приходилось по несколько раз переписывать три-четыре абзаца. А сейчас я вижу, что всё идёт «с колёс», и меня это раздражает.

– А что особенно раздражает?

– Незнание языка! Меня взбесил недавно заголовок – «Артефакт Победы». Начал читать: оказалось, что это ключ, который мужик привёз из рейхстага, и он у него хранится как память. Но ключ из рейхстага артефактом быть не может: слово «артефакт» не синоним слова «раритет». Раздражает, как слово «ностальгия» теперь используется. Когда приняли новые правила русского языка, мы встретились с Олегом Пономарёвым, одним из самых грамотных людей Рязани, и «прошлись» по этим правилам – выяснилось, что и его, и меня больше всего раздражает использование слова «ностальгия». Это тоска по родине, а не по прошлому, не сплин. Но сейчас это слово приобретает значение воспоминания о чём-то. Меня до трясучки бесит слово «озвучивать», которое теперь часто употребляют: «такой-то озвучил свою мысль...» Сказать, донести, представить, обрисовать – море синонимов. Но все почему-то стали «озвучивать». Озвучивают – фильм, потому что изначально звука там нет, садятся актеры и, пытаясь попасть в артикуляцию на экране, наговаривают текст. Но теперь даже на совещаниях регулярно говорят: «Я вам сейчас озвучу мысль…»

А вообще таких примеров дофига... Ещё раздражает массовое использование английских слов, у которых есть русские аналоги. Понятно, что нет в русском языке, допустим, слова «мерчендайзер» – это конкретная профессия, название которой одним словом не передашь, надо строить длинную фразу, чтобы объяснить... Но когда по каналу «Культура» в новостях говорят про дирижёра: «Его основной мессидж...» Какой тут мессидж?! «СМС-кой» ещё назови... Меня тошнит от бесконечных трендов и контентов. А особенно бесят два словечка, которые слышу везде: и с экрана, и в жизни. Это оборот «как бы» и слово «история»: «это моя история», «это не моя история», «это не та история» и т.д.

– Интересно, можно ли вылечить от таких слов-паразитов?
– Я одну свою подругу отучил от фразы «я такая...» тем, что постоянно её переспрашивал: «Какая?!» Она сначала психовала-психовала, а потом, прежде чем использовать эту фразу, начала задумываться – в голове сигнал «стоп» начал срабатывать.

– Хороший писатель Евгений Лукин издевательски назвал одну из своих книг «Типа того, что как бы». И он, и многие другие склонны думать, что выражения «типа того», «как бы», «на самом деле» получили широкое распространение в 90-е, потому что люди находились в подвешенном состоянии: родились в одной стране, живут – в другой, и ничего ещё не устаканилось... То есть, эти поносные словечки завязаны на ментальности. Отсюда же – то, что многие англицизмы используются «по страусиному принципу», эскапистски, как уход от реальности: например, все любят употреблять красивое слово «киллер» вместо банального «убийца»... И всё это – от массового страха перед неизвестностью, от всеобщего подвешенного состояния.

– Я не культуролог, но мне эта версия кажется притянутой за уши. Мне кажется, просто сильная культура подминает слабую. В СССР языком общения был русский, а сейчас границы открыты и английский довлеет, потому что это язык международного общения. Но с этим можно бороться. Я знаю, что во Франции 50% продукции на телевидении и в кинотеатрах должно быть на французском языке и на радиостанциях половина песен тоже звучит по-французски – это мне кажется грамотной мерой.

Меня бесит «албанский» язык, все эти «превед, медвед» – всё это коверканье нормального языка. Когда общаешься ежедневно по СМС или в «Одноклассниках», разница культуры языка в разных поколениях очень заметна. В 90-х годах мне товарищ записку однажды вот такую оставил, без единого знака препинания: «Игоряша извини не дождался тороплюсь скинь на пейджер как увидимся». Потом оправдывался: «Извини, я торопился». Сам когда тороплюсь, я не думаю, ставить или не ставить запятые – я это машинально делаю. И если пишу, например: «Привет, Толя», то не поставить запятую – это все равно, что имя с маленькой буквы написать. А с младшими поколениями просто жопа какая-то! Они даже «ца» на конце пишут – «мне хочеца!» – это в порядке вещей. Но одно дело – частная переписка, а совсем другое, когда пару лет назад перед «майскими» всю Рязань завесили баннерами «С праздником любимый город!» Именно так, с восклицательным знаком, но без запятой. Подумать только, через какое количество чиновничьих столов прошли эскизы официального оформления города, но ни у кого выпавшая запятая не вызвала вопросов...

– …мне однажды в первом классе «кол» поставили за то, что слово «медведица» написал как «медведится» – первый и единственный «кол» по русскому языку...

– Я однажды в школе Липецк написал как Липетск... Кстати, уровень культуры у молодёжи определяется очень легко. Раньше главными «культурными» местами были кинотеатры. Их было штук восемь в Рязани – побольше, поменьше... И вот заходишь ты, к примеру, в туалет кинотеатра «Ока», и видишь надписи: «СПТУ № 12, группа такая-то», «СПТУ № 37, группа такая-то». Сплошняком ПТУ, СПТУ, войсковые части иногда попадались. А недавно во время КВНа во Дворце молодёжи мне было далеко идти в рабочую зону Дворца, и я спустился в общественный туалет. А там всё исписано уже другими аббревиатурами: РГРТА, РГПУ и так далее. Всё это университеты, академии и т.д. Вот такое наблюдение: раньше студенты на стенах туалетов не увековечивали себя. Наверное, я говорю сейчас как старый брюзга. Сразу вспоминается фраза, что самые ярые либералы к старости становятся самыми ярыми консерваторами…

– Есть другая замечательная фраза: «Кто в юности не был радикалом – у того нет сердца, кто не стал консерватором с возрастом – у того нет ума»…С журналистами мы уже выше «разобрались». А каковы самые распространённые ошибки у местных ведущих публичных меропряитий?

– Если буду говорить, кто мне особенно не нравится – я этих людей «подставлю». Главная и распространённая ошибка – когда человек, стоя на сцене с микрофоном, совсем не видит людей вокруг себя. Например, вызывает победителей конкурсов и, разговаривая с ними, видит только фон, потому что он – патриций среди плебеев. К примеру, идеё открытие торгового центра. Тётенька, случайно шедшая мимо с работы, получила фотоаппаратик в подарок, а ведущий говорит с ней так, как будто он – бог, который из милости к ней снизошёл. Очень многие этим страдают, причём с юных лет: оказавшись у микрофона, думают, что уже поймали за хвост птицу удачи.

Мне вот очень нравится Миша Шилов: интеллигентный, с хорошим лексиконом. Он не использует умные слова вроде «трансцендентальный», но в человеке сразу чувствуется внутренняя культура. Если говорить про ведущих «официоза», то однозначно Николай Викторович Плетнёв. Потому что он вместе со своими женщинами-соведущими может даже самому мутному юбилею или торжественному собранию придать человеческое лицо. А среди телевизионщиков – Сергей Кузнецов с рязанского «Рен-ТВ». Когда он работает на камеру, за ним видны такая школа, такой опыт, такой требовательный профессионализм, что сделает честь любому центральному каналу. Сергей – это очень показательный представитель прекрасной когорты новостных журналистов, которых воспитывала в свое время на телекомпании «Ока» Нина Петровна Алёшина.

– А сейчас как тебе в целом рязанские теленовости?

– Понимаю, что наберу себе недругов, но... Как-то летом мы возвращались с Селигера, и я торопился успеть к местным вечерним новостям, потому что в тот день были два события, которые небезразличны любому: это выдвижение кандидатур на должность мэра Рязани и слушанья в правительстве области о состоянии наших дорог. К новостям я успел.

Ведущая: «Смородину на Руси возделывают с Петровских времён...» Дальше – сюжетище из Костино с плантаций смородины. Мне рассказали, сколько в ней витаминов, показали невесёлых таджиков, собирающих ягоду, мне объяснили, почему смородина необходимый продукт на столе каждого. В общем, бездарное забитие эфира информацией, к новостям не имеющей ни малейшего отношения. Ладно, жду. Следом мне показывают что-то там про летний детский лагерь. А далее – просто песня! Ведущая, лучезарно улыбаясь, сообщает: «К сожалению, это всё, о чём мы успеваем вам рассказать». У меня отваливается челюсть. Как вы бедные спешили, старались, столько намонтировали сюжетов, что времени не хватило показать! Пришлось названивать знакомым в администрацию города и правительство области, узнавать то, что должны были мне и всем-всем-всем показать люди, у которых новости вроде как профессия.

Беседовал Анатолий Обыдёнкин
"Новая газета в Рязани"№42 Р

МедиаРязани