Добро пожаловать!
На главную страницу
Контакты
 

Ошибка в тексте, битая ссылка?

Выделите ее мышкой и нажмите:

Система Orphus

Система Orphus

 
   
   

логин *:
пароль *:
     Регистрация нового пользователя

Главная дверь

Что такое любовь? Не знаю. Если бы меня спросили об этом прошлым летом, во время путешествия в Египет, я бы ответила так. Любовь… Это одна из сторон пирамиды, стены которой стремятся к одной абсолютной точке – Вечному Абсолюту Любви. В стене этой – дверь, кто её одолеет, тот беспрепятственно входит внутрь. А там – лестница вверх.
Я взяла листок бумаги и начертила план такой пирамиды. Сначала вид сверху. У моей пирамиды четыре стены-треугольника. В каждой по двери, но дверь любви – главная. Многие хотят взойти по лестнице к Вечному Абсолюту Любви. Но, входя, не видят лестницы: она становится видимой только тем, кто вошел одновременно в четыре двери: дверь Любви, дверь Веры, дверь Надежды, дверь Мудрости. Но это никому из живущих на земле не под силу, поэтому кто-то просто любит, но без веры и надежды, сиюминутно и непрочно. Иной верит в любовь, но не подтверждает веру своею любовью. Другой лишь надеется на любовь, но не поверил еще абсолютно в ее значимость. Чей-то взгляд – подобен змеиному: он мудр, но не знает любви.

И поэтому я разрываю листок бумаги: план не удался и его разрозненные частицы уносит течением Нила в бескрайнюю синь океана.

В этом году отпуск не удался. И не потому, что отпуска не было. Но потратила я его не на заморские страны. Как-то неожиданно приехала ко мне сестра и привезла Таньку.
- Вот, - сказала она. – Лишают родительских прав, но в детдом я ее не отдам. Пусть поживет у тебя, пока страсти не улягутся.
- То есть ты мне предлагаешь покрывать твои беззаконные действия и самой попасть под статью! – ответила я.
То, что моя беспутная сестра слишком увлеклась алкоголем для меня не было откровением, но не думала я, что так скоро администрация ясли-сада сообщит об этом в местный социальный отдел. Танюшка, избалованный и своевольный бесенок пяти лет, полностью походила повадками на свою мать, так что какого-либо соседства с ней я не жаждала. Жаль, конечно, ребенка. Но какое мне до этого дело? Не надо было сестре выходить замуж, не развелась бы, не стала бы заливать стресс спиртным, и тем более не стоило рожать ребенка… Таковы были мои резонные соображения по поводу возникших обстоятельств. Можно сказать, я вошла дверью мудрости, но мудрость была житейская, ничего не знающая ни о любви, ни о вере или надежде на какие-то иррациональные, высшие законы, которые помогут разрешить все проблемы.
- Ты что, хочешь, чтобы Танька сгнила в каком-нибудь детском питомнике? – воскликнула сестра. – Ни грамма совести у тебя нет, Ирод в юбке!
- Ты сама виновата, - напомнила я, осознавая свою правоту.
Танька в это время примеряла мои новые туфли, и я то и дело посматривала в её сторону. Вскоре, как я и ожидала, раздался громкий хлопок и безудержный плач: это моя племянница упала, не удержавшись на высоких каблуках. И поделом.
- Ну, сестренка, ну помоги, ну, пожалуйста! – канючила в унисон детскому плачу моя непутевая сестрица.
- Ладно, только хочу, чтоб все было по закону. Давай оформим ее на меня. Чтоб компенсацию ежемесячно платили: а то одни убытки от нее.
- То есть, как это оформить? Она что: частная собственность или недвижимость? Это тебе не квартирка, которую ты так ловко на себя переоформила.
Сестра никак не могла забыть обиду на то, что я уговорила бабушку оформить завещание на меня. Впрочем, сестра тоже не обделена: получила при разводе свою долю: однокомнатную квартирку на соседней улице.
- Опекунство оформлять будем или сразу сдадим твою дочь в питомник, как ты изволила выразиться?
- В питомник? Ни за что!
- Ну, тогда одно условие: жить ты будешь у себя в квартирке, и дочь свою будешь приводить только на время обхода опекунской комиссии.
Началась канитель по сбору документов. Я наняла адвоката, чтобы оформить все грамотно и быстро. Я похвалила себя за мудрость и осмотрительность. Но тут жизнь сделала неожиданный поворот, и я оказалась в «кювете».
Звонок разбудил меня глубоко ночью. Сестра плакала и бессвязно что-то бормотала, просила о помощи, говорила о каком-то выкупе и называла какую-то невиданную сумму. Я подумала, что бред алкоголика не стоит воспринимать в всерьез. И тут в трубке послышался приятный мужской голос, который сообщил мне очень внятно, что сестра моя была задержана в каком-то клубе при попытке передать кому-то наркотики, что ей грозит заключение, если я не доставлю в течение получаса определенную сумму денег по указанному адресу.
- Скажите своей собутыльнице, чтобы она больше никому из дружков номер моего телефона не давала, - крикнула я в трубку. – А денег у меня нет, а если б даже и были, то не дала бы.
Сколько раз сестра моя с фантастической изобретательностью пыталась выудить у меня деньги на очередную бутылку. Но я всегда следовала жестким принципам: не потворствовать ничьим слабостям, не верить ни единому слову сестры, если сказано оно заплетающимся от алкоголя языком.
Я и на этот раз не поверила. Впрочем, и денег-то у меня почти не осталось: как раз приобрела новую мебель.
Наутро я решила еще раз напомнить сестре о правилах приличия. Но на звонок никто не подошел. Видно спят все после ночной оргии, подумала я. Потом к полудню мне позвонили из детского сада и поинтересовались, почему Танька не явилась утром к ним, а гуляет вдоль ограды и машет рукой другим детям. Я ответила, что не в курсе, что разрешила сестре взять дочь на вечер к себе: не могла же я признаться, что подопечная вообще у меня в квартире не бывает.
Вскоре я приехала в детский сад, и мне предстоял неприятный разговор с заведующим. Это был лысыватый мужичок небольшого росточка, но с весьма большими амбициями, вероятно. Он мне сказал, что теперь лично будет проверять, где ночует Татьяна Осипова, кто приводит ее в детский сад и забирает вечером. И еще он припугнул меня, что обратится в отдел опеки, чтобы они поскорее наладили порядок в наших взаимоотношениях: моих с подопечной, имелось в виду.
Потом привели Таньку, и спросили ее, часто ли она ночует у мамы, та молчала, будто не понимая, что обращаются к ней, затем схватила ручку со стола и начала ее грызть. Как для меня, так и для заведующего эта ее выходка была полной неожиданностью. Меня она рассмешила, а моего собеседника – раздосадовала.
- И вообще, пора бы поместить девочку в специализированный детский сад, вы конечно понимаете?
- То есть в детский сад, где детям позволяют вытворять все, что им заблагорассудится? Подобные заведения стоят недешево. Я не располагаю такими средствами, вы, конечно, понимаете? – ответила я, подделываясь под вкрадчивый тон моего собеседника.
Это его, вероятно, разозлило, но он не подавал виду, крепился, бедолага.
- Я говорю о вынужденном принятии мер. Ребенок болен, а значит – со здоровыми детьми аутисту не место. Место аутиста – в интернате для детей-аутистов.
- Да как вы можете обзывать мою племянницу больной! Думаете: сплавите несчастную крошку в спецзаведение, и заживете припеваюче? Да я на вас в суд подам.
- У вас на это не хватит денег. Если уж на интернат не хватило… А ведь для льготных категорий это стоило бы копейки…
- Меня вполне устраивает, что ребенок ходит в ваш садик. И точка. Завтра я приведу Таню к вам лично.
- Уж будьте так любезны… А я пока наведу справки…
Так я ушла из детского сада в полном неведении: победила или побеждена. Неопределенность меня всегда смущает, поэтому я стараюсь внести предельную ясность обо всех событиях, так или иначе маня касающихся.
Войдя в незапертую дверь, я обнаружила, что сестра моя скрылась в неизвестном направлении, вероятно, за очередной бутылкой.
У моей сестры осталась одна единственная подруга, Елена, которая из жалости часто давала деньги в долг, зная, что вряд ли получит их обратно. От нее-то я и узнала, что ночной кошмар обернулся явью.
- Я не смогла собрать столько денег, - оправдывалась Лена, казалось, искренне сокрушаясь. – Ты, конечно, тоже такой суммой не располагаешь, да и не первый раз ее так подкарауливают. Связалась с мафией… А Таньку жалко. Хорошо хоть такая сестра у нее есть, и девочку спасла от детдома, и у матери оставила… Только девочка убежала куда-то, надо звонить в милицию.
- Да я этим вымогателям теперь уже боюсь звонить. А не могли это дружки моей сестрички подстроить: денежки для себя вымогали, а потом сдали ее в участок? Я вот тут ящики проверяла: кое-каких вещей не достает, да и дверь была открыта.
- Некоторые вещи она продавала, - призналась Елена. – Я знаю даже, кто у нее их покупал. Так что на кражу не похоже.
Я рассказала Елене про разговор с заведующим детского сада. К моему удивлению, Елена согласилась, что девочке не место в детском саду.
- Тебе придется воспитывать ее дома. Девочка не аутист. Но бывает часто замкнута. Запаздывает в развитии. Ее сверстницы не хотят с ней дружить. Ей не уютно в садике. Да и дома бывало всякое…
Чтобы взять этого полудикого детеныша на воспитание, да еще сидеть с ней весь день дома… Такая мысль никак не могла вписаться в мой график: во-первых, работа. Деньги пока никто не отменял, а они достаются ежедневным трудом. Тех, что платят ежемесячно за опекунство не хватит и на неделю аскетичного существования.
- А давай устроимся обе на сменные работы, - предложила Елена. – Будем попеременно сидеть с девочкой, вести хозяйство в складчину…
Эту чудачку не смущало, на что будет похоже такое содружество, и хотя у нас обоих в личной жизни был пробел, я планировала его в будущем восполнить. Человеческий детеныш под именем Танька, а также содружество с девицей Еленой в – подобные нововведения в мои планы не входили. Но при всей абсурдности этой идеи, лучшей я не придумала.
- А может, она поживет пока у тебя? – предложила я.
- Но тогда тебе придется содержать нас обоих, а я не могу себе позволить такой роскоши.
По крайней мере, содержанкой Елена быть не собиралась. Это хорошо. Единственный плюс, при стольких минусах. Но обстоятельства выбрали нас, и следовало подчиниться.
- Ладно. Карьера подождет. Если, конечно, будет ждать. Где будем работать?
- При храме. У меня есть знакомый староста, он возьмет нас на посменное дежурство в воскресную школу. Красть там особо нечего. Так что только хулиганы могут разбить окно. К тому же в самом храме будет еще один сторож, так что мы будем под покровом Богородицы. И девочку сможем брать с собой. Пусть занятия посещает.
- А платят там, наверное, копейки?
- Платят не много. Но под покровом Богородицы еще никто не пропадал.
Устроились мы на эту работу без проблем. Трудовую книжку даже не спросили, зато поинтересовались, какого я вероисповедания. В младенчестве меня бабушка крестила. Этот факт сыграл решающую роль в моем трудоустройстве.
Елена приняла главный удар на себя: она старалась чаще забирать Таньку с собою на работу. Так что времени свободного у меня прибавилось, но и хлопот тоже. Танька обладала каким-то удивительным свойством: рушить все на своем пути. Казалось, жизнь ее научила только разрушать, обеспечив тем самым досрочный уход от страданий сего суетного мира. Не было дня, чтобы девочка не поранилась, не обожглась кипятком из чайника или утюгом, оставленным на миг без присмотра. Прихожая теперь являлась своеобразной комнатой психологической разгрузки: обои покрыла разноцветная «вязь»: так я называла условно символы и значки, которыми покрывал гладь обоев синий маркер, подаренный каким-то добрым дядей - преподавателем воскресной школы. Потом невиданные закорючки неожиданно сменились реальными буквами старославянского алфавита: так мне объяснила Елена, увидев загадочные иероглифы под названием «ять», «ижица», «добро»…
К моему удивлению, Таня быстро освоила весь алфавит. Вот уж небывалое событие из жизни ребенка-маугли!
Однажды Танька сказала мне, что хочет чаще быть со мной.
- Ты похожа на маму, - объяснила она.
Сомнительный конечно комплемент.
- И вправду, вы – родственники, вам надо быть вместе, - согласилась Елена. – Я не обижусь.
Еще бы! Не легко ей дается воспитание девочки.
Как-то я оставила Таньку ночевать в сторожке, а сама пошла к храмовым сторожам: на чай. Есть там один добряк Иванушка. Настоящий богатырь. Только ноги больные. Вот в сторожа храмовые и пошел. Я любила навещать его и пить чай с пирожками. Пирожки я старалась печь сама, потому что Иван всегда спрашивал: кто стряпал? Понравился он мне. Да и я ему нравилась. Признался мне как-то он, что женился бы на женщине с ребенком. От такой откровенности, я даже пирожком подавилась.
- Почему непременно с ребенком, разве ребенок – не обуза, не конкуренция мужчине?
- Наоборот. Женщина с ребенком – заботливая жена и хозяйка. Особая красота в матерях… Да и вряд ли меня кто-то из молодок-вертихвосток за видного жениха посчитает, а женщина с ребенком истинную ценность жизни познала…
- Ну да, платят сторожам здесь мало… - согласилась я, - а это для современной женщины, нередко, решающий фактор в выборе парьнера!
Но тут же поняла: вряд ли следовало говорить с Иваном так откровенно.
Потускнел взгляд богатыря, и сам он как-то ссутулился, поник. Будто не про каждую мать он говорил, а меня имел в виду. А может, Елену.
- Танюшка не моя дочь, ее мать за решетку попала, да и до этого напивалась, Танька часто страдала от побоев случайных собутыльников…
- Да, не легко девочке, некому ее было Закону Божию научить, вот и мучается дитя. Хорошо, что добрые люди еще на свете есть.
Иван, конечно, имел в виду не меня, а Елену, она Таньку нянчила у всех на виду. Ей и плоды своего усердия пожинать. Вон какой богатырь о счастье грезит. А вот оно счастье, рядом.
- Хочешь, я намекну Елене, чтоб на тебя внимание обратила? – предложила я.
- Зачем? – недоумевал Иван. – Это я так…
Вернувшись в сторожку, я обнаружила Таню, спящую в обнимку с какой-то собакой. Шерсть у животного была грязной, слежавшейся. Могли быть и блохи, но при тусклом освящении небольшой лампочки, едва ли можно было их разглядеть. Первой моей мыслью было вышвырнуть животное вон, отлупив как следует Таньку, чтоб впредь было не повадно. Но потом вспомнила Ивана, его мечту, и вопреки всякой логике, промолчала. Так и просидела всю оставшуюся ночь, размышляя над разговором в храмовой сторожке.
Наутро Танька начала выпрашивать разрешение оставить собаку себе. Это значило, что существо это будет жить в моей квартире, гадить где попало, и требовать собачьего корма. Возможно, пострадает новая мебель. Даже наверняка пострадает!
- Ну, пожаааалуйста, пожааалуйста! – завывала Таня. Собака благоразумно молчала, ожидая исхода этого разговора.
- Что это у вас происходит? – храмовый староста заглянул в сторожку.
- Да вот, приволокла питомца, и жаждет прописать его в моей квартире, - съязвила я.
- Дети не могут без животных. Когда ребенок в семье один, он не правильно развивается: растет эгоистом. Не о ком ему заботиться. Вот и тащит в дом всякую живность – чтобы потребность в любви утолить.
- Да мы ее любим! Все для нее делаем!
- А она нет. Не о ком заботиться девочке. А это необходимо.
В конце концов, я сдалась. Щенка отмыли дорогостоящим шампунем, который купили в специальном магазине. Танька начала приучать Рекса, так назвали нового подопечного, не гадить в квартире. Обучала она его всяким фокусам и командам. Ни с кем из людей она так много не разговаривала, как с ним. Он ей отвечал изредка отрывистым лаем, но слушал внимательно. Меня же не признавал, будто вовсе не я была хозяйкой дома. Впрочем, и я в его компании не очень нуждалась.
Однажды наш пес сцепился в драке с догом из соседнего подъезда. Дог этот был несносного характера, сам напросился на драку. Но его хозяйка – жена одного местного чиновника, была иного мнения. Она потребовала возместить моральный ущерб деньгами. Я и не думала потворствовать ее низменным инстинктам, схватила Рекса в охапку, и ушла, гордо подняв голову. Спустя несколько дней ко мне явились представители из опекунского совета, утверждая, что на меня поступила жалоба жильцов: будто бы я устроила питомник для бездомных собак прямо у себя на квартире, а девочку заставляю стоять в подземном переходе, выпрашивая деньги «на корм животным». Пришлось доказывать, что это не так. К счастью, церковный староста согласился свидетельствовать о моей невиновности.
Собаку же попросили усыпить.
- Иначе мы будем ходатайствовать о помещении ребенка в интернат, - пригрозили представители опекунского совета.
- Не отдам собачку, - закричала Танька.
- Я подам на вас в суд! – вот она, обычная моя угроза, когда нет других средств защиты.
- Я тоже буду жаловаться! – крикнул староста.
- Ну ладно, только впредь выгуливайте собачку в установленных для этого местах, да подальше от вашего двора, - сменила гнев на милость «представительная особа».
С тех пор мы старались выгуливать пса в соседнем квартале. Однажды Рекс нагадил прямо на детской площадке.
- Танька, давай удобрять деревца. Вот тебе лопатка, и за дело, - лопатку я нашла в песочнице.
Девочка быстро справилась с заданием, устранив погрешность пса. Но вот с лопаткой вышла проблема.
- Моя лопатка! – завопил малыш, соскочивший с качелей.
Несколько мамаш, беседующих на соседней лавочке, как по команде, обернулись в нашу сторону.
Танька спрятала запачканную лопатку за спину: в самом деле, как мы ее сможем отдать этому карапузу на виду у всей этой публики? Ведь наверняка мамаши наблюдали за всеми нашими действиями, особенно зорко они следили за псом.
Рекс поднял лай. Он тоже хотел участвовать в событиях, так что пришлось двух подопечных быстренько увести на соседнюю площадку: ох, долго ли мы будем так скитаться?
На той площадке мы обосновались основательно. Там было не только раздолье для детских игр: множество лесенок и снарядов, но и для родителей было на что посмотреть. Мое внимание, к примеру, привлекла многодетная семья: шестеро детей, которых «выгуливали» родители попеременно. Однажды я заметила, что у них есть еще и бабушка. А может гувернантка?
Интересно, как они справляются со всей этой оравой? Этот вопрос я решила задать «гувернантке».
- Вам, наверное, платят неплохие деньги? – поинтересовалась я, бросая многозначительные взгляды на шестерых ребят, захвативших карусель как раз с шестью посадочными местами.
- За опекунство – гроши. Да и пенсия у меня обыкновенная, - улыбнулась бабушка.
- Так значит это ваши внуки или подопечные?
- Четверо внуков, а двоих мы опекаем.
- Наверное, родители не плохие деньги зарабатывают? – допытывалась я, не в силах сдержать любопытства.
- Чем богаты, тем и рады, - уклонилась от ответа женщина.
Потом я познакомилась с матерью этих детей и, собственно, опекуном близнецов-двойняшек. К моему удивлению, эта молодая особа была на очередном месяце беременности: ее выдавала фигура. Одета она была вовсе не шикарно, так что о семейных доходах я не спросила. Меня интересовали жилищные условия. Вероятно, в этом была главная выгода такого рискованного предприятия.
- Да какие там условия, - усмехнулась женщина, - двухкомнатная «маломерка», как и многие «хрущовки». Третья дочка в младенчестве спала в коробке на столе, а сейчас старший на полу в спальнике спит, чтобы младшим диван освободить.
- Тогда зачем взяли под опеку двойняшек?
- Да жалко же!
- И рискнете родить очередного?..
- Здоровье позволяет. Тут проблемы никакой нет. Старшие помогают младшим.
- Но так… и на себя времени не останется…
- На себя? А зачем оно мне нужно? Мы друг друга любим, понимаем, разве это не главное? Трудно, конечно. Но разве вам с дочерью не трудно? С одним ребенком даже труднее, потому что он первый, опыта не хватает… Вы ее одна воспитываете?
- Таньку? Нет. Подруга помогает. Собственно, это дочь моей сестры.
Все это время Танька находилась неподалеку, делая вид, что играет с псом. Но я-то видела, как внимательно она следит за нашим разговором. С детьми она до сих пор не решалась вступать в какие-либо отношения, они ее мало интересовали. Зато к взрослым она иногда приставала с разными вопросами, выслуживая тем самым их внимание. Ко мне же она была, как правило, равнодушна. Вероятно, в ее сознании я относилась к какой-то третьей категории, которую, по ее мнению, следовало игнорировать.
- А знаете, где моя мама? – крикнула она громко моей собеседнице, неожиданно вторгаясь в разговор двух взрослых людей.
Я покраснела.
- Наверное, на работе, - предположила моя собеседница, собственно, теперь становясь еще и Танькиной собеседницей.
- Нет, - лукаво улыбнулась девчонка.
- Таня, не вежливо перебивать старших и влезать во взрослые разговоры, - угрожающе напомнила я.
- Девочки в этом возрасте требуют особого внимания, - попыталась смягчить мой гнев многодетная мама.
- Моя мама в тюрьме! – торжественно объявила Танька. – Она наркоманка и алкоголичка.
Я вздохнула, говорить что-либо еще было поздно.
- Ты любишь свою маму? – спросила наша собеседница, не подавая виду, что смущена.
- Да, она самая красивая.
«Ну, конечно, особенно с подбитым глазом», - подумала я, но вслух ничего не сказала. Достаточно было уже и этой информации.
- Тетя у тебя тоже замечательная, - заметила женщина.
- Рекс! Хватит гадить в песочнице! – крикнула Танька, отвернувшись от нас.
Рекс и не думал хулиганить, просто захотел поиграть с одним из близнецов. Тот его стукнул ведерком по спине: не больно, но предостерегающе.
- А как муж относится к вашему увлечению детьми? – поинтересовалась я, чтобы сменить тему разговора.
- Положительно. Вот, решились еще на одного ребенка.
- Тоже будет спать в коробке?
- Ничего, вот скоро на даче ремонт закончим, и малышей на свежий воздух вывезем. А старшие подрабатывают летом, на карманные расходы: их-то как раз за город не выгонишь!
- И как у вас терпения на них на всех хватает?
- Так мы любим друг друга. Разве любовь может быть в тягость? Мы и детей учим любви и заботе. У каждого из них по цветку любви есть: они их сами посадили в горшках, у каждого по леечке. Дети знают, что если цветок не полить во время, относиться к нему без любви и заботы, то он погибнет. У нас уговор: если кто-то кого-нибудь обидел, то в этот день свой цветок не поливает. Бывает, что чей-то цветок вянет, и его приходится «реанимировать» другим детям, разумеется, с моего разрешения.
- Здорово придумали. А цветы, наверное, красивые, с крупными яркими бутонами? Ведь детям нравится все яркое и большое.
- Самые обычные, некоторые из них даже не цветут. Тут важно выбрать растения чувствительные к изменению влажности, нуждающиеся в регулярном уходе.
- Надо взять на заметку.
Конечно, это я сказала из вежливости. Вряд ли моя Танька будет ухаживать за цветами, тем более, что и мои запреты на нее не очень-то действуют: Танька просто игнорирует замечания.
Более того, я не могла себе представить отношений с племянницей, построенных на любви. Нужна ли Таньке моя любовь, как она должна выражаться? Я взглянула на девочку, терзающую в своих цепких объятиях пса. Что могут таить эти отношения, построенные на любви? Нужна ли мне ее любовь: любовь полудикого существа, живущего в неведомом мне мире? И я поняла неожиданно самою себя: не только не нужно мне этой любви, а я просто боюсь ее. Боюсь неожиданного сближения, боюсь обязательств. Боюсь, что эта любовь потребует от меня каких-то новых шагов. То, что одной любви не достаточно, я догадалась интуитивно.
Как-то церковный староста пересказывал проповедь какого-то «батюшки», которая подтвердила мои догадки.
- Вот главный вход, ведущий в храм, вход со стороны притвора, - важно рассуждал староста. – Это Любовь. Любовь приводит людей к Богу. Но вот еще две двери, по бокам, это Вера и Надежда. Они все возводят нас на небеса. Это наш храм недавно построен, а в древние времена храмы расписывали фресками в два яруса. Нижний ярус – мир дольний, где мы прибываем. А второй ярус – мир Горний. Туда возводит человека Вера, Надежда, Любовь. Но Любовь главнее. Так какой-то святой сказал, а я, грешный, запамятовал, кто…
- А с четвертой стороны двери нет? – спросила я: хоть работала я сторожем воскресной школы, но в храм так не разу и не зашла.
- Да там, дочка, алтарь. Святая Святых. Там обитает незримо для нас Премудрость Божия, которая изливается на нас чрез Царские врата! Сами мы Божией Мудрости достичь не можем, но по милости Божией…
- А, есть там какие-то дверцы, - вспомнила я, смутно припоминая строение храма.
- Да ты, дочка, заходи в церковь чаще, и девочку приводи. А то в воскресной школе она обучается, а храма не знает.
- Свожу как-нибудь, - согласилась я.
Староста только головой покачал.
Иван рассказал мне, что после утренних служб, литургий, иногда венчаются молодожены. Я повела Таньку как-то поглядеть на это зрелище. Меня все происходящее очень впечатлило: не столько торжественностью хора, сколько той мыслью, что венчаются молодые на всю жизнь. Значит, есть еще люди, верящие в любовь на всю жизнь! Как мне объяснил Иван, развенчаться очень сложно, нужно доказать измену супруга, послать какому-то высокопоставленному церковнику письмо с изложением проблемы, и не факт, что он даст согласие на развод. Я мысленно содрогнулась, представив себя, на месте невесты. Но не от страха, а от величины той ответственности, которую на себя берут супруги. Танька же наблюдала за торжеством без особого интереса, она тревожно посматривала на выход: где-то там ее пес, сдерживаемый Иваном, призывно лаял. И почему это собакам не разрешается входить в храм, а кошек пускают? Они ведь тоже проказничают: мяучат и когти точат о стены!
Наконец, молодоженам разрешили поцеловаться. «Только целомудренно», - предупредил священник.
Вся процессия двинулась к выходу, торопливо засуетились фотографы у выхода, родственники уже рассаживались по машинам. Роскошный лимузин повез обвенчавшихся супругов, торжественно сигналя.
Иван отпустил пса, и тот бросился к Таньке. Я же улыбнулась нашему богатырю.
- Иван, ты веришь в любовь на всю жизнь?
- Конечно.
- А что это такое, любовь?
- Ну…
Иван замялся, потом сказал, что это и так ясно, любовь – это настоящее чувство.
- Понятно, что если не настоящее, то и не любовь, - согласилась я. – А вот староста сравнил любовь с главным входом в храм, с той дверью, что в притвор ведет. Почему, как ты думаешь?
- Может, потому что в притворе одна наша прихожанка стоит, милостыню просит? Вот мы подаем милостыню и этим проявляем свою любовь. А еще: православие – религия Любви. Это, наверное, даже Танюшка твоя знает: им в школе об этом говорят.
Я сомневалась, что моя племянница знает что-либо о любви. Даже Иван и староста выражали свою мысль притчами, символами, а не напрямик, исходя из собственного опыта.
- Выходи за меня, - неожиданно предложил Иван.
- Но я же даже не знаю, что такое любовь. Разве можно выходить замуж без любви, - резонно ответила я, с удивлением ощущая, как взволнованно забилось мое сердце.
Иван мне нравился вопреки всякой логике. Но я никогда не думала о серьезных отношениях с ним, скорее воспринимала как друга, к которому можно обратиться с любым вопросом. Совместные ночные чаепития не сблизили нас более дружбы.
- Ты всегда была скромной девушкой, - только и сказал Иван.
- Я думала, мы друзья, - пожала плечами я.
- А как же иначе, мы же не венчаны, - Иван также передернул плечами.
Я рассмеялась. Все-таки приятно, когда такой богатырь делает предложение.
Может быть, он-то как раз знает, что такое любовь.
На мгновение мне показалось, что весь мир, все живые существа на Земле уже постигли тайну любви. Одна я до сих пор нахожусь в неведении, не желаю впустить тайну в сердце, ощутить на себе действие таинственной силы любви.
Неужели Танька, этот зверек в юбке, знает больше о любви, чем я: умудренная опытом «тетенька»? Неужели в школе их этому научили, а меня жизнь ничему не научила?
- Танюшка, что такое любовь? – крикнула я играющей с псом племяннице.
Я напряженно ждала ответа, будто в наивной детской голове могла быть заложена истина. Сомнение сменялось надеждой. В какой угодно голове, только не в этой! И все же…
К моему удивлению, Танька отвлеклась от своего обычного занятия, игры с псом, и взглянула на меня.
Она выдержала паузу, и, наконец, ответила:

- Это венчание с Богом.

2008 г.

Богачева Виктория

3.333335
Рейтинг: 3.3 (3 голоса)
 
Разместил: Виктория    все публикации автора
Состояние:  Утверждено

О проекте