Джон Донн (1572 -1631) — английский поэт, крупнейший представитель метафизического направления в английской поэзии, развивавшего неоплатонические взгляды и широко использовавшего образность и метафоричность, порой ироническую, для иллюстрации какой-либо идеи. Наряду с Джоном Донном, к этому направлению относятся Джордж Херберт, Эндрю Марвелл и отчасти Джон Мильтон, предтечей чьего творчества была эта поэтико-философская школа.
Что касается Джона Донна, о нем современные исследователи сходятся во мнении, что этот поэт оказал огромное влияние на всю английскую лирику XVII века, наравне с Беном Джонсоном. Эти два крупнейших художника слова противопоставили свое искусство поэтической манере елизаветинцев (из которых наиболее прославлен, конечно же, Уильям Шекспир). О Джоне Донне достаточно подробно сказано в сборнике «Английская лирика первой половины XVII века» (М.: Изд-во МГУ, 1989. Составление, общая редакция А. Н. Горбунова). Доктор филологических наук, профессор кафедры истории зарубежной литературы МГУ, автор ряда монографий по истории английской и американской литературы Андрей Николаевич Горбунов так отзывался о Джоне Донне:
«Донн - поэт очень сложный, а подчас и немного загадочный. Его стихи…Из-под пера поэта в 90-е годы XVI века вышло довольно много стихотворений…: эпиграммы, послания, элегии, эпиталамы, песни и т. д. Донн писал их, как бы намеренно соревнуясь со Спенсером, Марло, Шекспиром и другими поэтами-елизаветинцами, что делает его новаторство особенно очевидным. В сатирах Донн берет за образец не национальную, но древнеримскую традицию Горация, Персия и Ювенала и преображает ее в духе собственного видения мира».
Упомянутую выше «точку опоры» Джон Донн, можно предположить, нашел в религии – к концу жизни он стал настоятелем собора Святого Павла в Лондоне и писал духовные стихи, как продолжение своих проповедей. Джона Донна на русский язык переводили Г.М. Кружков, С. Л. Козлов, Д.В. Щедровицкий. В частности, «Евангельские сонеты» и «Священные сонеты» (продолжения проповедей), переведены Д.В. Щедровицким. Помимо упомянутой выше книги «Английская лирика первой половины XVII века», довольно известна книга «Джон Донн. Избранное: из его элегий, песен и сонетов, сатир, эпиталам и посланий. Перевод Г. Кружкова. С добавлением гравюр, портретов, нот и других иллюстраций, а также предисловие и комментарий переводчика» (М. "Московский рабочий". 1994).
Столь обширная преамбула подводит нас к рассказу о новом переводе духовной лирики Джона Донна, введенном в художественный и научный оборот.Речь идет о сборнике «Джон Донн. Гимн Богу», выпущенном совместными усилиями Рязанского Государственного Университета им. Есенина и московским издательством «Гуманитарий» в 2008 году. Сборник этот входит в библиотеку журнала «Меценат и мир», серия «Поэтические шедевры».
Автор новых переводов «Евангельских сонетов», «Благочестивых размышлений», цикла «Молитва» и славословия «Гимн Богу-отцу», а также предисловия к ним - профессор, директор института иностранных языков РГУ Яков Моисеевич Колкер.
В предисловии Я.М. Колкер указывает: «Имя Джона Донна известно всем, кто интересуется литературой, но не потому, что большинству читателей знакомо творчество этого писателя, а потому, что у всех на слуху знаменитый эпиграф к роману Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол»: “Нет человека, который был бы, как остров, сам по себе… смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе”… И сейчас время несколько изменить эпиграф к роману Хемингуэя: «Зачем звонит колокол?» На этот вопрос отвечают «Евангельские сонеты», «Благочестивые размышления» и «Литания» (в русском звучании «Молитва» - Е.С.)».
По его собственному признанию, Яков Моисеевич Колкер задумывался о переводе стихотворений Джона Донна с 1964 года. Однако реализация этого намерения все откладывалась – иной раз по причинам сугубо житейским, а в последние годы – по щепетильности переводчика, ибо уже в новом столетии Я.М. Колкер активно занимался переводами сонетов У. Шекспира и опасался, как бы эффект «набитой руки» не отразился превратно на новом деянии. За духовные творения Джона Донна он взялся лишь тогда, когда полностью «отошел» о работы с текстами Шекспира.
Новая книга Джона Донна «Гимн Богу» продается в книжном магазине Рязанского госуниверситета. По наблюдениям автора, ее покупают не только студенты, но и люди «с улицы». Не исключено, что некоторая часть тиража (к сожалению, небольшого) поступит и в московские специализированные магазины при помощи издательства «Гуманитарий».О тонкостях литературного жанра «художественный перевод», синтезирующего владение несколькими языками, литературной грамотностью, обширную эрудицию и чувство слова, о востребованности этого жанра сегодня и всегда, о подготовке новых переводчиков – наша беседа с Яковом Колкером.
Е.С. – Яков Моисеевич, как по-Вашему, книга переводов духовных стихотворений Джона Донна – это художественная или научная работа?Я.К. – Не могу сказать определенно. В одном я твердо убежден: что перевод – это ремесло, и ему нужно учить и учиться. Заниматься переводами может лишь тот, кто прошел определенное обучение. Так что взамен предложенной Вами дилеммы я бы выбрал третье: книга этих переводов – итог деятельности ремесленника.
Е.С. – Что Вы лично, как литературный ремесленник, имеете в виду под «определенным обучением» - самообучение либо курс наук?Я.К. – И то, и другое, и… азарт. Когда я переводил Джона Донна, и не только его, мною двигало стремление понять, насколько я смогу справиться с этой задачей, которую сам себе поставил, выбрав ее, в силу ее интересности. Джон Донн – поэт исключительно любопытный для переводчика. Но из всего его богатого наследия я предпочел начать собственный перевод с «Евангельских сонетов». А не с его любовной или эротической поэзии. Чтобы переводы Донна не были ни на йоту похожи на мои же переводы сонетов Шекспира. Джон Донн – философ, мистик, очень образованный человек, талантливый во всем, за что бы ни брался – в том числе и в умении подбирать и расставлять по местам нужные слова. На мой взгляд, его проповеди не нашли адекватного перевода на русский язык – именно по критерию точного подбора слов.
Е.С. – Джона Донна переводят на русский язык не впервые…Я.К. – Я взялся Донна переводить впервые. Другие переводы меня не интересовали. Я увидел их один раз, в электронной версии, прочитал, понял, что они меня не удовлетворяют, закрыл и постарался забыть все, что я увидел и прочитал. Чтобы начинать собственную работу с его текстами «с чистого листа». Мне обидно, когда гениальный поэт и писатель в переводе превращается в автора плохих русских стихов. По моему глубочайшему убеждению, переводы любого автора должны производить на русских читателей то же впечатление, которое в оригинале они производили на носителей языка. Помимо тех переводов Донна, что меня разочаровали, я знаю, что его книги выходили в специализированном издательстве «Радуга» для переводной литературы еще в советское время. Тогдашние переводы были хороши. Но ведь этого мало!.. Прекрасного не бывает «слишком много»…
Е.С. – Каковы же Ваши критерии качественного перевода поэзии?Я.К. – Критерий основной – насколько получились русские стихи? Насколько они отвечают целям и задачам поэта? Насколько передан тот филологический ряд и философия, которую хотел поэт донести до своих англоязычных читателей. У меня написаны статьи по технике перевода и обучению ему, в помощь студентам. Туда вошел Джон Донн как пример «высокотехничного» перевода – так как в его творениях слишком трудная форма и слишком серьезное содержание, чтобы переводить его скверно. Когда ты перевел Шекспира, не в обиду ему будь сказано, ты ищешь себе задачу посложнее. Усеченный венок «Евангельских сонетов» Донна представляет собою достаточную сложность. Как известно, венок сонетов состоит из четырнадцати сонетов и пятнадцатого «магистрала». Вначале пишется магистрал, потом его строки превращаются в самостоятельные сонеты. Так вот, Джон Донн изобрел собственную форму венка сонетов. В нем всего семь «глав» «La corona», «Благовещенье», «Рождество», «»Храм», «Распятие», «Воскресение», «Вознесение». Нетрудно догадаться, что магистралом к этому венку сонетов служит само Евангелие! Великолепная поэтическая дерзость, принизить которую некачественным переводом – все равно что совершить богохульство…
Е.С. – Обязательно ли быть религиозным человеком, чтобы хорошо переводить духовные стихи?Я.К. – Нет. Обязательно быть переводчиком. Как не обязательно быть кандидатом технических наук для того, чтобы переводить деловые бумаги, техническую документацию. Кстати, в последнем случае невозможно угнаться за «производственной необходимостью» - сегодня тебе могут предложить перевести текст об оснастке прокатного стана, а завтра – о конвейере на кондитерской фабрике… Но я бы сказал, что для хорошего переводчика обязательно умение перевоплощения, сродни актерскому, «вживления» в то, что сейчас является твоим главным делом. Когда переводчик «в деле», то ему намного легче справляться с чужим языком и текстом.
Е.С. – Но как же быть «в деле» перевода псалма человеку, чуждому религии?Я приступил к переводу, поставив себе главный ориентир: чтобы перевод нес ту же духовную функцию для своих читателей, что и оригинал – для своих читателей. Здесь необходимо личное участие переводчика, механическое копирование словарных конструкций в другой язык недопустимо. Возьмем первый же сонет из Евангельского цикла: «La corona»: «Deign at my hands This crown of prayer and praise? Weaved in my low devout melancholy...» В подстрочном переводе звучит повествовательная, рассудительная интонация: «Я держу в своих руках венок молитв и хвалы, сплетенный мною в подавленной меланхолии...» На мой взгляд, чтобы донести до русского читателя порыв обращения Джона Донна к Богу, необходимо переводить эти строки, как импульс: «Прими, Господь, венок моих псалмов, / я сплел его в молитве вдохновенной / родник молитв из глубины веков / меняясь, остается неизменным…». Что сделано в переводе? Прежде всего, надо было учитывать, что английские слова в большинстве своем намного короче русских. Но, чтобы строка звучала, как порыв, нужно было оперировать короткими русскими словами. И я стал их искать. «Молитва и хвала» - безусловно, единое слово – «псалом». Далее пришлось обратиться к средневековой духовной литературе и средневековым культурным традициям. И я узнал, что в эпоху Донна слово «меланхолия» означало не то, что сейчас – не болезненное состояние, а размышления, преданные Господу. То, что Донн называет «сокровищницей» духа, постоянно изменяющейся и вечно неизменной, я назвал «родником», так как это самый убедительной символ изменчивой неизменности и неисчерпаемости… Таким образом, отойдя, казалось бы, от первоначальных выражений Донна, русский перевод оказался ближе к исходной задаче каноника.
Е.С. – Так что же является главным принципом перевода – бережное отношение к исходному языку, перенос его без потерь в родной язык переводчика, или, напротив, приоритет благозвучия по-русски?Я.К. – Переводчик должен перенести в свой родной язык то, что хотел сказать автор, но сделать это так аккуратно, чтобы не перенести, упаси Бог, что-то чужеродное!.. Недаром Михаил Лозинский утверждал, что перевод – это искусство потерь. Но я бы добавил: искусство потерь и компенсаций. Потеря исконный слов может и должна нести художественный смысл. Образцом идеального перевода является стихотворение Пушкина «Ворон к ворону летит…» Эта баллада присутствует в фольклоре многих народов. Пушкин перевел ее с французского языка. Но стихи эти получились и стопроцентно «русские» по звучанию и духу, и очень точные по передаче сути перевода. Во времена Пушкина и чуть позже в русской литературе установилась эта традиция: «Из Гете», «Из Гейне» - переводы иноязычных первоисточников, идущие от русской культуры... Как сказал Вильгельм Левик: «Отойди подальше, чтобы подойти поближе!».
Е.С. – Что не удовлетворяло Вас в переводах Джона Донна и Уильяма Шекспира, сделанных другими авторами?Я.К. – Плохие стихи. Человек плохо знал язык – не исходный язык переводимого поэта, а родной! – и сделал на родном языке косноязычные стихи. Надо понимать разницу между эквивалентом и адекватностью. Вот, например, русский эквивалент шекспировского сонета: «Потомства от прекраснейших мы ждем, / Чтоб не увяла роза красоты, / В другом цветке, наследнике своем, / Опять явив знакомые черты… Мир пожалей - не то порой унылой / Ты будешь проедать свой долг с могилой» (перевод В. Николаева). Вы что-нибудь в нем поняли?..
Е.С. – Но если переводчики будут постоянно обращаться к одному и тому же «объекту», не окажется ли чересчур много переводов одного автора и «белые пятна» в наследии других? В чем же тогда развитие?..Я.К. – Не бывает «чересчур много» переводов одного и того же стихотворения! Каждое поколение выдвигает своего переводчика наследия титанов – соответствующего своей эпохе!.. Маршак проделал гениальную работу, доказав своему поколению, что Шекспир был гениальным поэтом! Но это не означает «монополии» Маршака на наследие Шекспира. Новые переводы – это новые интерпретации стихотворений, написанных давным-давно, и эти новые интерпретации будут все время держать эти стихотворения «на плаву». Потому что в гениальной поэзии всегда есть, что еще открывать. А у каждого нового поколения должен быть шанс по-своему понять оригинал… Разумеется, если новый перевод умелый, а не топорный…
Е.С. – Как по Вашему, сейчас больше плохих переводчиков, чем раньше, и если да, то почему так?Я.К. – Больше. Не могу точно сказать, почему – но, скорее всего, беда в том, что стало проще напечататься, проще найти спонсора на издание книги переводов, а качество перевода уходит на задний план. Когда я учился, у нас были так называемые «переводческие среды», своего рода «экспертизы качества» нашей работы, которые мы устраивали друг другу – а теперь во многих учебных заведениях не осталось той требовательности… Будущие переводчики приходят в работу с заявлениями, какие они сами хорошие!.. А мне все равно, какие лично они замечательные – мне важно, чтобы они выбрали хорошие стихи и сделали им качественный перевод!
Е.С. – Как же сделать человека переводчиком?Я.К. – Учить. Я не верю в способности переводчика, я верю в труд. Способностями должен располагать поэт. Поэзия – это движение души. А перевод – это тяжкий труд по постижению этого движения души. Потому я и говорю, что мы, переводчики – ремесленники и труженики. Переводчику гораздо больше нужны «фоновые» знания, кругозор, интеллект, умение выбирать слова и с лихвой компенсировать потерю какого-то одного выражения. Но всему этому можно научиться! Мои студенты из группы художественного перевода не пишут стихов! Среди них нет ни одного поэта. Но, чтобы сообщить им базовые знания о стихосложении, мы проштудировали книги Е. Эткинда «Материя стиха», «Проза о стихах» и другие работы по теории стихосложения. Для постижения теории стихосложения создан спецкурс, на котором мы ради иллюстраций к теории анализировали стихотворения, что попроще композиционно – баллады, другие повествовательные жанры. Впрочем, подбор баллад был тщательным, только из числа подлинных шедевров жанра. Мы дошли уже до Китса…
Е.С. – Среди Ваших студентов есть хорошие переводчики?Я.К. – Конечно! Например, Наташа Матвеева, которая сейчас защищает диссертацию. Она проделала очень серьезную работу – перевела А. Ахматову и М. Цветаеву на английский язык, а на русский – английских поэтов конца XIX – начала ХХ века – «Похоронный блюз» У. Одена, «Кошку» Р. Джаррелла. Защитив диссертацию, она вернется в наш институт работать. Процесс подготовки переводчиков непрерывен, как и сам процесс создания культурных ценностей.
Елена Сафронова