Ушло то замечательное время, когда телевидение занималось не только "развлекаловкой", но и давало пищу для ума. Сейчас российские телеканалы гоняются за рейтингами и рекламой, дают в эфир "гламурные" "скандалы, сенсации и расследования". В моей памяти всплывает старое Телевидение, которое состояло из журналистов - профессионалов (все помнят Евгения Киселёва, Екатерину Сорокину, Леонида Парфёнова, Виктора Шендеровича и других).

Каждый год в начале осени я, как, уверен, и многие мои коллеги-телекритики, с волнением ожидаю ответа на вопрос: каким станет новый, начинающийся в эти дни, телевизионный сезон?

Если бы в России проводился конкурс на самые дикие, нелепые и невероятные взаимоотношения губернатора и прессы, первое место взяла бы Костромская область.

Сегодня мы продолжим разговор о странном переплетении судеб тех, кто делает телепрограммы, и тех, кто их смотрит. Уже привычные к «консервам», к дискам и ю-тубу, мы иногда забываем про основной закон телевидения: все, что мы делаем, по-настоящему живет один раз – в момент первого эфира. Даже повторы уже несут печать неживого. Пыльца осыпалась, бабочка на булавке. Первый показ – вот краткий век подлинной жизни любой программы.

Но жить там нам будет трудно – мы растренировались и потеряли профессию, торгуя селедкой на рынке.

«Процветание» страны закончилось – будто и не царило оно все «тучные» годы на центральных телеканалах. Приснилась нам эта бабочка с крыльями роскоши и гламура? Или это мы ей приснились?

24 апреля этого года Государственная дума в окончательном третьем чтении приняла Закон Российской Федерации «О гарантиях равенства парламентских партий при освещении их деятельности государственными общедоступными телеканалами и радиоканалами». С того дня идет четвертый месяц, однако заметных изменений в эфире пока не наблюдается. Понятно, закон непростой.Нужны, очевидно, подзаконные акты, регламентирующие подсчет времени, технику финансирования и  т. п. Но...четыре месяца! Что мешает? Неповоротливость бюрократии?Чье-то злокозненное противодействие? Думается, причины сложнее.

Уход несколько лет назад Леонида Парфенова из эфира вызвал резонанс, сопоставимый с тем шумом, который в начале прошлого века произвел отъезд Льва Толстого из Ясной Поляны. Общественность взволновалась. Интерпретации следовали одна за другой. Как героические: форма протеста против произвола начальства. Так и презрительные – от: «стильный мальчик», который когда-то позволил себя подкупить, до: «капризный юноша», который, Бог знает, что о себе возомнил. Что же он о себе «возомнил», и что он есть на самом деле?

Логические законы в тексте

Словосочетание «логический закон» у молодых журналистов обычно вызывает нечто вроде оскомины. А зря: осознаем мы это или нет, но коммуникация держится на логике. Знание ее законов дает редактору систему критериев оценки текста с точки зрения адекватности авторского мышления и изложения и, следовательно, прогноза того, будет ли он правильно понят. Сегодня речь о двух из них – законах тождества и противоречия.

В огороде бузина…

или Как столичные газеты переходили на компьютерные технологии

В 1988 году, возглавив «Вечернюю Москву», размещавшуюся на Красной Пресне, я сразу же познакомился с полиграфической базой находящегося здесь же издательства «Московская правда». Комбинат был построен сравнительно недавно, специально под московские газеты и считался одним из лучших не только в столице, но и в стране. В цехах типографии – линотипы. С редакциями типографию связывала пневмопочта. Линотипы и пневмопочта символизировали прогресс в нашей издательской деятельности.

«Вы нас не трогайте, – сказала власть, – а мы закрываем глаза на то, как вы зарабатываете деньги»

В одном из выпусков «Честного понедельника» на НТВ темой разговора стала пресса. Продажная пресса. Эти два слова в течение часа светились в правом верхнем углу кадра. Правда, ведущий программы и некоторые из его гостей все время норовили переложить ответственность за эту самую продажность на читающую аудиторию. Мол, люди сами, в большинстве своем, предпочитают таблоиды серьезным газетам. И приводили в качестве решающего аргумента громадные тиражи желтой прессы.

Я его люблю, Михаила Веллера. Я его и читать люблю, и слушать люблю, и вообще, как «ушиблась» лет семь назад об его «Легенды Невского проспекта» и «Приключения майора Звягина», и рассказы, и эссе, и еще «Великий последний шанс», и еще многое чего, и недавно вышедшую «Мое дело» — так и люблю. Мы с ним в 2003-м встречались, и в 2005-м, и вот сейчас опять встречаемся, и надо мне задать ему всего один, в сущности, вопрос — короткий и вежливый.

Когда-то каждая летучка в «Комсомольской правде» была событием. Подводились итоги. Два оппонента, острая полемика, непредсказуемый сценарий. Такие дебаты, которые и не снились участникам ток-шоу Владимира Соловьева «К барьеру». Ольга Кучкина горячо спорила с Еленой Лосото. Или Саша Афанасьев против, если не ошибаюсь, Жени Черных. Никто не цеплялся по мелочам, только принципиально, чтобы дойти до истины. Это была полемика думающих журналистов о судьбе страны, общества и простого человека.

Леонид Парфёнов не покинул НТВ вместе со многими коллегами, недовольными переходом прав собственности на канал от Владимира Гусинского к «Газпрому». И именно работа вместе с приглашенным «Газпромом» гендиректором Борисом Йорданом принесла Парфёнову славу суперзвезды общественно политического телевидения – его передача «Намедни» была чемпионом рейтингов.

Каким быть принципиально новому профессиональному образованию