Исторические повести и романы обычно представляют собой иллюстрации к научным исследованиям подобного рода; автор-беллетрист покорно следует за историком, своего ничего не добавляя, а только оживляя тексты Карамзина или Иловайского диалогами и описаниями природы. Кто читал прекрасных упомянутых историков, тому подобные опыты скучны и неинтересны. Иное дело – подлинное художественно-историческое исследование, где автор, проникая умом и сердцем в самую толщу исторического материала, приходит к своим, не стандартным выводам относительно известных лиц и событий, совершает то, что можно назвать открытием, важным для осмысления не только прошлого, но и настоящего.

В сентябре 2006 г. я попытался (хотя бы приблизительно) представить насколько популярны рязанские авторы в родной читательской среде районов области. Для этого в абонементном зале Кораблинской центральной районной библиотеки мною просмотрено около трети всех книг авторов из Рязанской области, а именно 62 книги.

Книг в цветной обложке в твёрдом переплёте и книг более бедных в оформлении взято примерно в равном количестве. В остальном выборка совершенно случайна, можно сказать, "вслепую"- т.е. без чтения названий книг, авторов, либо каких-то ещё адресных данных. Книги стихов составляли примерно две трети общего числа; около 70% книг издано писателями, членами Союза писателей России и Союза российских писателей, проживающими в области.

160 лет назад, 07 июня 1848г., умер Виссарион Григорьевич Белинский.

Литературная критика Белинского вряд ли сегодня может кого-то заинтересовать, кроме профессиональных иссле дователей его творчества. Но вспомним, что она была основой советского литературоведения, может быть потому, что в ней не было и тени любви к России.

Ядовитые статьи Белинского многих привлекали, но многих и отталкивали, свидетельствуя о болезни его души. За ярость обличения ему было присвоено звание «неистовый Виссарион»

«Они влюблены и счастливы.
Он: - Когда тебя нет, мне кажется – ты просто вышла в соседнюю комнату.

Она: - Когда ты выходишь в соседнюю комнату, мне кажется, тебя больше нет…»

Эти стихи я прочитала впервые, наверное, лет шестнадцать назад. Они запали в память и остались неким камертоном глубины, полноты и даже подлинности чувства. Любовного. Очевидно же, что из двоих сильнее любит тот, кто выход любимого за дверь воспринимает, как его смерть – опустела, мол, без тебя земля… И редкостного чувства слова. Простенькие, за душу берущие строки «повзрослели» вместе со мной. Я не забыла их, как забыла множество других стихов, прочитанных, услышанных, даже отредактированных… Уверена, что секрет – в необыкновенной «сбалансированности» прозаической речи, которая превращает речитатив в подлинную поэзию.

И вы не смоете всей вашей
чёрной кровью

Поэта праведную кровь

М. Лермонтов

В 1836–1837 годах была проведена одна из самых гнусных операций, подобных тем, что в наше время получили название «чёрный пиар». Жертвой пал Пушкин – человек, ставший чуть ли не синонимом целой России, уже тогда и сам меривший себя именно этой мерой: «Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой».

А уже потом чёрнопиаровская эта затея, вольно или невольно, многократно многие годы и многими усилиями многих – а в наши дни ещё и дополнительно – закрепилась: особенно после ставших известными писем Дантеса к Геккерну. Недавно эти письма вместе с рядом сопутствующих документов собраны и изданы итальянской исследовательницей Сереной Витале и научным сотрудником Пушкинского Дома Вадимом Старком в книге «Чёрная речка. До и после».

«Факты – упрямая вещь,
их не сокрыть,
не исправить,

не сжечь»…

К большому ученому – историку и есениноведу – Виталию Александровичу Вдовину в полной мере можно отнести слова Н.А. Некрасова:

«Природа-мать! когда б таких людей
Ты иногда не посылала миру,

Заглохла б нива жизни…».

Первопроходец в есениноведении, добросовестный и правдолюбивый человек и исследователь, он настолько значим, что после смерти переживает свое второе рождение.

Ах, латиница, латиница!

Помнится, мы, трое рязанских журналистов, будучи на стажировке в Германии, оказались в гостях у одного любителя русского языка, живущего в собственном доме под Мюнстером. Адольф (так звали хозяина) вообще любил всё русское: у него в доме красовалась цветная афиша известного рязанского квартета «Парафраз», со шкафа строго взирала советская милицейская фуражка...

В гости, кроме нас, были приглашены студентки из России, обучающиеся в Германии, да несколько приятелей хозяина. Во время разговора один из немецких гостей, не владевший русским языком, посетовал: дескать, русский язык для него очень сложен, и он, знающий лишь несколько русских слов и поддерживающий переписку с кем-то из России, с трудом пишет даже адрес на конверте. Гость задал вопрос: «Почему бы русским не перейти с кириллицы на латиницу?» Скорее, это был не вопрос, а пожелание или совет.

«Мы ленивы и нелюбознательны»,– писал в своё время А.С.Пушкин. И он был прав. Его слова справедливы уже на протяжении почти двух столетий. В том числе и по отношению ко мне. Более тридцати лет в моей домашней библиотеке лежал мёртвым грузом большой том А.С. Пушкина за 1907 год.

Полтора столетия назад известный французский живописец Эжен Делакруа писал: «Критические статьи об изящном искусстве, публикуемые с незапамятных времен, почти всегда имеют неустранимые недостатки. С одной стороны, они наводят скуку на людей непосвященных, потому что кажутся им полными непонятных терминов, запутанными и утомительными. С другой стороны, они вызывают неприязнь художников, ибо не только не способствуют прогрессу искусства, но запутывают самые простые вопросы и искажают любую идею».

ВСХОЖИЕ СЕМЕНА
Признаться в любви к России?
Ей не эта любовь нужна.
Распашите поля пустые.
Сейте всхожие семена.

Надежда Полякова

Ко Дню защитника отечества из ГУП РО «Рязоблтипография» вышла очередная книга писателя Анатолия Говорова – документальная повесть «Сын морехода», подготовленная издательством «Издатель Ситников».

О специфике новых собраний сочинений классиков

размышляет ГРИГОРИЙ ДАШЕВСКИЙ

В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ мы привыкли, что полные собрания сочинений классиков - то есть научно выверенные и политически санкционированные тексты центральных фигур литературного канона - это место, где встречаются, борются и укрепляют друг друга три типа власти: культурная, академическая и государственная. Поэтому за продолжение господдержки академических изданий выступают не только те, кто заботится о самих этих изданиях (кто еще у нас, кроме государства, может профинансировать многолетнюю работу коллектива филологов?), но и те, кто заботится о символической мощи государства.

«Абадазад» Дж. М. де Мэттиса и Майка Плага

читала Лиза Биргер