Для того, чтобы вырваться из своего узилища в Нижнем мире, Кощей решает по-своему умереть. Вернее, имитировать свою смерть, поскольку умереть он не может.

Что для этого нужно? Чтобы среди богов или людей нашёлся дурак, согласившийся бы припереться в Мир мёртвых и лишить Кощея бессмертия. Ну, а если такого не находится, значит, его нужно взрастить и воспитать.

В моей работе «Дурак и царевич» я, помнится, высказал здоровое сомнение по поводу происхождения Ивана-дурака. В целом ряде сказок повествуется, что зачатие Ивана наступает магическим способом и связано с употреблением волшебной пищи. В сказке «Покати-горошек» (второе название «Иван-горох») мать главного героя беременеет им, проглотив горошину; в сказке «Иван - вдовий сын» – съев лепёшку; в сказке «Иван Водович» – испив водицы; а в сказке «Иван - коровий сын» вкусив продукты приготовления мифической рыбы-златопёрки, одновременно «становятся непраздными» царица, полакомившаяся собственно рыбой, дворовая девка, облизавшая поднос, и корова, которой достались помои. Видимо, сомневаются в своём родстве с Иваном и его старшие братья, которые в начале сказки третируют его, а в конце, когда тот добивается успехов, вообще, не раздумывая, убивают его и делят между собой добытые им трофеи.

С такой точки зрения получается, что Иван – сын земной женщины и некоего сверхъестественного существа; полубог! Ну, а кому из богов выгодно появление на свет будущего героя? Только Кощею для осуществления его замысла. Не поэтому ли, кстати, и наложено на него другими богами проклятие, из-за которого Кощей не может иметь сыновей?!

Вглядимся-ка в магическую пищу, от которой наступают непорочные зачатия. В сказке «Покати-горошек» это горошина. Несть числа сказкам, в которых за одну ночь из волшебного стручка вырастает гигантский побег, по ветвям которого действующие лица забираются на небо, где получают чудесные дары, типа, волшебных жерновцов («Петух и жерновцы»). Узнали? Это же коррелят Мирового древа! Того самого, что произрастает посреди владений Кощея и тщательно сторожится богатыркой Синеглазкой. Кто, скажите теперь, мог похитить с него волшебный плод и подкинуть рядовой простолюдинке?

В сказке «Иван - коровий сын» причиной зачатия становятся продукты приготовления рыбы - золотое перо. Надеюсь, что вы и без меня догадались, что раз это рыба – значит, она водный обитатель, то есть каким-то боком она связана с Морским царём. А связана она с ним весьма тесно, поскольку былина «Садко и Морской царь» свидетельствует, что тремя именно такими рыбами расплатился Морской царь с гусляром Садко:

В сказке «Иван - вдовий сын» вдова, дабы скрасить одиночество беременеет, скушав лепёшку, замешанную на «наговорённой водице». Опять вода, опять проделки Морского царя! Ну, а сказку «Иван Водович», где главный герой напрямую по отчеству назван сыном воды и комментировать не надо!

Одним словом, всё говорит о том, что Иван-не-важно-как-его-там рождён по «заказу» и его отец некое божество, тесно связанное с водой. А всё дальнейшее – не от мира сего – поведение Ивана подтверждает, что его жизнь лишь предварительная подготовка к великой возложенной на него миссии.

Когда Иван достигает более-менее дееспособного возраста, следует болезненная провокация (похищение матери или невесты), ранящая чувства Ивана и заставляющая его слезть с печи и отправиться на поиски Кощея, то есть, в Царство Мёртвых. Обратите внимание, как ведёт себя Кощей во время похищений – он делает всё, чтобы быть замеченным. Если же смертные недоумки, не смотря на все его старания, не узнают его, то по дороге Ивану обязательно попадается или старичок, или старушка-задворенка, или говорящее животное, которые разъясняют где находится похищенная матушка/невеста/жена и как туда добраться.

Или второй вариант событий: приёмный отец Ивана откуда-то узнаёт, что там-то и там-то есть живая вода и молодильные яблоки. Вопрос – откуда? Ответ, по-моему, очевиден, что нашептать ему про чудесные средства омоложения мог только тот, кто хорошо в тех краях ориентируется и детально знаком с флорой и фауной Тридесятого царства. Так или иначе, Иван садится в седло…

На пути Ивану попадается услужливая старушка. Дурак и не догадывается, что она родная сестра его анонимного божественного отца, его собственная тётка. Не знаю, чего больше в её поведении – родственной заботы к племяннику или заговорщицких обязательств по отношению к брату – но героя она обслуживает по полной программе: поит-кормит, моет в бане, снабжает оружием мёртвых и даёт коня и путеводный клубок. Так Иван с лёгкой руки Бабы-Яги попадает в Царство Мёртвых. Если говорить без красивых мифо-поэтических метафор, то он умерщвлён, принесён в жертву для того, чтобы принести в жертву Кощея. Далее следуют мытарства к дубу, сундук, заяц, утка, яйцо…

Сказочка-то, оказывается, разбиванием яйца не кончается! Кощей не умирает в привычном нам понимании этого слова; он всего лишь переживает свой эквивалент умирания. В момент разбивания яйца он утрачивает бессмертие и становится смертным. Он перерождается в том виде, в каком возможно поникнуть в Мир людей.

При этом происходит как бы обмен: Кощей получает возможность войти в наш Мир, а Иван остаётся почётным пленником Мира иного. Вспомним финалы сказок – в них Иван никогда не возвращается в отчий дом и царевичем становится не по праву рождения, а в результате морганатического брака: он либо остаётся в приживалках у Марьи Моревны (у смерти), либо отправляется с Синеглазкой в её Девичье царство (на ту сторону реки Смородины), либо связывает судьбу с нимфоманкой Василисой (тоже на её территории).

Ну, а Кощей получает желаемое – он входит в наш Мир. Из тела его, надо признать, не делают «небо, землю, Солнце светлое и злат Месяц»; более того, оно претерпевает прямо противоположную метаморфозу. Недетские варианты сказок, где описание смерти Кощея дано более развёрнуто, чем просто «взял да помер», акцентируют внимание на том, что тело его после смерти распадается на мельчайшие корпускулы – «подробился, яко маково семя». Если этого не происходит спонтанно, то перейти в новое агрегатное состояние помогают ему другие персонажи: в «Марье Моревне» Иван-царевич сжигает тело Кощея, а пепел пускает по ветру. Причём актом вандализма такое обхождение с трупом стало считаться только после христианизации; во времена языческие «огненные похороны» считались почётными, например, скандинавские боги таким способом погребают своего любимца Бальдра, поэтому можно сказать, что Иван кремацией оказывает Кощею посмертные почести.

Скажу вам больше – прежде, чем расстаться с бессмертием, Кощей перепробовал ещё массу вариантов проникновения в наш Мир. Действовал он въедливо и терпеливо. И всегда по одной и той же схеме: рождал от земной женщины сына, который, выросши, шёл исполнять какую-то возложенную на него миссию. Хронология его борьбы в сказках изложена детально, беда в том, что все собиратели в своих сборниках всё свалили в одну кучу, не удосужившись расставить сказки в правильной последовательности.

А происходило всё вот как. Первой преградой на пути «наверх» у Кощея была огненная река Смородина. Она, вопреки распространённому заблуждению, предназначена не для того, чтобы помешать живым попасть в Мир мёртвых (мы-то всё-равно рано или поздно там будем), а как раз наоборот, для того, чтобы мертвецы-навьё не прорвались в наш Мир. Непреодолима она была и для Кощея. Рискну предположить, что реку Смородину боги создали специально «под него»: он повелитель вод, поэтому, чтобы он не смог Смородину форсировать, «добрые» боги наполнили её не водой, а кровью. А для верности Смородина ещё имеет свойство вспыхивать «огнём до небес».

Тут боги поняли, что перестарались, поскольку воспламеняющийся механизм Смородины избирательности не имел, а души грешников через неё переправлять в Навь каким-то способом было нужно. Мост решили через Смородину создавать временный, а транспортировку душ по нему поручили богине, обитающей тут, неподалёку, на межевой черте между Миром людей и Миром мёртвых, в избушке на курьих ножках. Так Баба-Яга и стала проводником душ в Царство мёртвых.

Для того, чтобы создавать временный мост через Смородину, Бабу-Ягу снабдили волшебным платочком, о котором мы много говорили выше, когда анализировали сказку «Баба-Яга и Заморышек». Что там было вы, надеюсь, забыть не успели: некто в чёрном подкинул чете доверчивых бездетных деревенских пенсионеров неопознанные яйца. Из яиц вылупились Заморышек с сорока братьями. Ценой жизни бабки-ёжкиных дочерей, они похитили у Бабы-Яги волшебный платочек, который и передали Кощею. Теперь Кощей мог возвести мост через реку Смородину, когда ему заблагорассудится.

Однако, одного платочка для проникновения в Мир живых оказалось мало, поскольку берега кроваво-огненной реки патрулировали многоголовые Чуды-юды. И что делает Кощей? Заботливо посылает в сети рыбаков рыбу-златопёрку. Так или иначе её пробуют сразу две земные женщины с коровой в придачу и рожают сразу трёх богатырей («Иван - коровий сын»). Подросши три Ивана – царицын, девкин и коровий сыновья – отправляются «счастье пытать». Счастья они, понятно, не находят, зато встречают Чудо-юд, коих и обезглавливают в известном спарринге на Калиновом мосту.

Больше преград на берегах Смородины у Кощея не было, но перед ним – вот, ведь, незадача – возникает новое препятствие! Оказывается, что выход из Нижнего Мира охраняют три гиганта Дубыня, Горыня и Усыня. И что Кощей? А Кощей оживляет сосновую чурку («Иван Соснович») и очередного дурня приносит в жертву своему грандиозному замыслу (опять же спросим себя, не из куска ли Мирового древа выпилена была та – якобы сосновая – чурка? ). Иван Соснович втирается в доверие к Дубрыне, Горыне и Усыне (Дубыню и Горыню в некоторых сказках называют соответственно Вырвидуб и Вертигор) и увлекает их с собой в странствия. Гиганты бросают свой пост и идут за Иваном. А в тот момент, когда они меньше всего этого ожидают, на них налетает Кощей, убивает Дубыню и Горыню, а Усыне отрубает руки и ноги и в мешке подвешивает на сосну в качестве привета Ивану Сосновичу. Тот всё понимает правильно и покалеченного Усыню добивает.

Далее… далее смысла нет перечислять – возьмите сказки да сами почитайте, что там было далее. Проломить все уровни защиты и вторгнуться в наш Мир Кощею, однако, не удалось. Может, не сумел он одолеть магической силы Алатырь-камня, которым завалено отверстие, ведущее из Нижнего Мира в Мир людей. Может, узнал он, что по ту сторону камня ждёт его схватка с богатырём Святогором, который сторожит выход из Нижнего Мира с нашей стороны. Может… кто теперь знает, что там случилось на самом деле.

Очередной Иван-дурак, по уши втюрившийся в дочь Кощея Марью («Марья Моревна»), вроде бы Кощея освободил и тот даже стал наведываться на Русь, но что-то где-то не срослось. И тогда Кощей рассказал Марье, как найти дорогу к советчице-Яге и передал через неё влюблённому дурню волшебный платочек, возводящий мосты над огненными реками. В табуне Бабы-Яги Иван добыл говорящего коня, который ударом копыта якобы убил Кощея. В тот момент, когда Кощей получил удар копытом в голову, у могучих корней Мирового древа другой Иван-дурак, женатый на другой дочери Кощея Василисе («Царевна-лягушка»), раздавил в ладони яйцо. А стражи у Мирового дерева в это время не было, поскольку третья дочь Кощея Синеглазка, как раз в этот момент отправилась выходить замуж за третьего дурака («Сказка о молодильных яблоках…») и её сёстры-однополчанки отправились гулять на свадьбе.

Отыгрывает, как по нотам свою партию и Баба-Яга. Ивану марьину она даёт говорящего коня; Ивану василисину рассказывает про местоположение заветного дуба; а Ивану синеглазкину все три Бабы-Яги вообще устраивают настоящую эстафету, предоставляя поочерёдно свежих лошадей – видимо, он сильно выбивался из графика и не поспевал своими силёнками к урочному времени.

Ну, и, наконец, дурни с завидным постоянством гибнут по дороге, даже не приблизившись к своей цели. Но кто-то добрый и очень могущественный непременно находит для каждого из них по пузырьку Живой и Мёртвой воды… интересно, кто бы это мог быть? Уж, не тот ли аноним, приложивший руку – или что там – к их появлению на свет?!

Знаете, я ни на что не претендую – мне просто на самом деле интересно: неужели никто за последнюю тысячу лет не увидел в сказках вот этой последовательности событий и не сумел их расставить в правильном порядке?!! Ах, да! Я же забыл – вы вон все какие из себя просвещённые и цивилизованные. Сказки читать – вам ниже собственного достоинства, а предков считать умнее себя, любимых – вообще удар по самолюбию. Что ж, продолжайте в нарциссистском экстазе умиляться своей гениальности и благоговеть перед русофобией официальной истории: «Особенно убого было язычество Руси – жалки её боги, грубы культ и нравы» (Е.В. Аничков «Язычество и Древняя Русь») .

Но я отвлёкся… Вернёмся к Кощею, благо далеко ходить не надо – он и сейчас здесь, среди нас. Доказывается его присутствие легко. Как мы помним, сказочный Кощей – это десакрализованный Чернобог. Концепция дуализма постулирует существование нашего мира, как результат вечной борьбы Белобога и Чернобога. Наш мир – всего лишь поле их непрекращающейся битвы. Соответственно, раз этот Мир существует, то Чернобог-Кощей в нём присутствует. И будет так пока стоит Мир: «Эти двое охватывают небо, сражаются тут Чернобог с Белобогом и Сваргу поддерживают, чтобы не был повержен сей божий свет» («Велесова книга» IIа).

Коленопреклонённый Чернобог держит на своих плечах верхние Миры (Рыбаков почему-то думал, что это Велес).

Конспективно пробежимся ещё раз по формуле Кощеевой смерти. Итак, из первичного хаоса (море-океан) возникает наша Вселенная. Из эпицентра этого процесса (остров Буян) происходит развёртывание её структурной основы (дуб мокрецкий/Мировое древо). Структурная основа наполняется стихиями – огнём (заяц), водой, воздухом и землёй (утка). Но это образование остаётся неживым и статичным, пока не разбивается яйцо. При нарушении целостности яйца его внутреннее содержимое смешивается с внешним. Между ними возникает борьба. Эта борьба и порождает жизнь.

Не знаю, быть может временно, но Кощей победил. По крайней мере, поле битвы осталось за ним. Помните, как называется его царство? Подсолнечное. То есть, то, которое под Солнцем. Это подразумевает всё, над чем светит Солнце; это синоним идиомы «Белый свет», то есть это – весь наш Мир!

Если желаете, могу даже точное место указать, где вы легко отыщите Кощея. Битва славянских воплощений Добра и Зла не имеет географической локализации. Она происходит не в долине Вигрид, как у викингов, и не у холма Мегиддо, как у иудеев – она происходит в наших душах! Происходит прямо здесь и прямо сейчас внутри каждого из нас!

В этом-то и секрет Кощеева бессмертия – он, как бы, распределён по всему роду людскому. Макошь-судьба и Морена-смерть могут играть отдельными индивидами, но не властны над всем человечеством целиком. Потому-то и будет Кощей бессмертен, «доколе не прейдёт род человеческий».

Ах, Гамлет, сердце рвётся на куски – ты повернул глаза зрачками в душу, а там… а там, оказывается, сидит Кощей!

Царь Кощей.

То, что сейчас для многих стало величайшим в их жизни откровением, предки наши отлично знали: «И если иной не удержит своего естества в этот раз [имеется в виду ритуальное употребление спиртных напитков] и скажет безумное – то это от Чернобога. А другой получит радость – и это от Белобога. И так мы можем определять кто друг, а кто враг» («Велесова книга», III:22).

Относились к Чернобогу с трепетом и почтением:

…Славяне для того почитали Чернобога, как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, и потому просили его о помиловании, они примиряли его, дабы в сей или загробной жизни не причинил он им вреда (Пётр Альбин «Миснейская хроника»).

…Есть у славян удивительное заблуждение. А именно: во время пиров и возлияний они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом, не скажу благословения, а скорее заклинания от имени богов, а именно, доброго бога и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым богом направляются. Поэтому злого бога они на своем языке называют дьяволом, или Чернобогом, то есть черным богом (Гельмгольд фон Бозау «Славянская хроника»).

В. Корольков «Чернобог».

Чтили Чернобога в последний день месяца лютеня – от него эстафета перейдёт самому недоброму из христианских святых Касьяну, чья память поминается раз в четыре года 29 февраля. Изображали Чернобога-Кощея в виде чёрного идола с посеребренными усами. А более детально виделся он нашим предкам высоким, худощавым стариком, в чёрной одежде (вариант – в воронёных латах) и зубчатой короне.

Излюбленное его оружие – огромный двуручный меч весом в 16 пудов. Есть у него ещё и огненное копьё (а у Бабы-Яги – огненный щит). Впрочем, сказки лишь констатируют факт, что у Кощея таковое в арсенале имеется – в дошедших до нас вариантах сказок ни один случай его применения не описан. Чаще против смертных Кощей использует другое оружие массового поражения, от которого население целых королевств превращается в камень («Иван Соснович»).

Личные животные Кощея – ворон (именно ворона обычно посылают за Живой и Мёртвой водой) и чёрный хорт (гибрид собаки и волка). Атрибуты Кощея – свинцовый скипетр и кочерга. Скипетр, понятно, символ царской власти, а кочергой Кощей, находясь в состоянии задумчивости, ворошит кости покойников.

Вот эта кочерга меня и зацепила. Как уверяли нас марксисты, «отображение не может существовать без отображаемого». Закралась ко мне мысль попробовать найти реальный прототип Кощея по следующим характерным приметам: 1) связь с загробным миром, 2) чёрная одежда, 3) кочерга для ворошения костей.

Важнейшим элементом осуществления связи с загробным миром у наших предков было оправление погребальных обрядов. Таковых человечество изобрело за свою историю всего два – трупоположение и трупосожжение. Детали последнего донёс до нас Нестор:

…Когда кто умирал, сперва творили над ним тризну, устраивали великую кладу [костер] и, положив мертвеца на кладу, поджигали; затем, собрав кости, клали их в небольшую посудину, которую ставили на столбе при дорогах, что делают вятичи и теперь («Повесть временных лет»).

Теперь то же самое, только внимательно! Значит, труп сжигали, потом кто-то собирал кости в посудину и помещал её в импровизированный колумбарий. Кто бы это мог быть?

Понятно, младшему ребёнку в семье таковое вряд ли бы доверили. Более того, контакт с «тонкими материями» по умолчанию предполагал наличие у исполнителя похоронных работ специальных знаний в области сакрального. Это определяло привлечение к проведению ритуала человека из жреческого сословия – волхва. Ну, а поскольку на волхвов учились по 25 лет и они придерживались вегетарианской диеты (как Кощей! ) – то вот вам и сухощавый старик.

Далее, после ковыряния в пепле погребального костра, думаю, всем понятно, что одежды распорядителя похорон белизной не блистали. Отсюда, и преобладание тёмных тонов в гардеробе Кощея, и – представьте, как мог выглядеть волхв-ритуальщик после работы: седая борода и рожа в саже – это же «канонический» облик Чернобога: «лик чёрен, а ус имеет серебрян». Назначение кочерги, надеюсь, разжёвывать не надо.

Как видите, вполне вероятно, что собирательный образ Кощея мог иметь под собой вполне реальных прототипов из числа волхвов, исполняющих погребальные обряды. Если нужна кому-то тема для кандидатской – берите, я сегодня добрый!

Если верить свидетельству Нестора, наши непосредственные предки вятичи так хоронили умерших ещё в его время. Помнится, в «Долгой дороге домой» озвучивал я версию, что вятичи (правильно – вентичи) это непосредственные потомки венетов (вентичи – дети венетов), отселившиеся в Поочье с берегов Вислы («от ляхов» по Нестору). И опять попадание: культ Чернобога был наиболее распространён среди прибалтийских венетов! Не от того ли и сопровождается образ Кощея столь обильной морской тематикой, что содержит законсервированную венетскую память о солёных балтийских берегах?

Есть в русском языке один реликт, происходящий от имени нашего героя – слово «кощунство». Ныне оно стало синонимом термина «богохульство», а когда-то под «кощюны петь» подразумевалось «славить Кощея». Славить наравне с другими богами. Славить как непременное условие существования нашего Мира. Славить, как «часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Орлов Владимир.