Рязанские крестьяне в прессе

(по данным «Рязанских епархиальных ведомостей» 1913-1917 гг.)

М.Б.Оленев

2005 г.

На «Епархиальные ведомости», как на источник, содержащий различную генеалогическую информацию, исследователи обратили свое внимание совсем недавно. Так, на Уральской родоведческой научно-практической конференции, проходившей в Екатеринбурге осенью 2003 г., с докладом на тему «Епархиальные ведомости как источник генеалогической информации» выступала главный библиограф отдела краеведческой литературы Мария Георгиевна Плаксина. Был сделан подробный обзор сведений по родословным уральских священников, содержащимся в епархиальных ведомостях XIX века.

В том же году появилась статья научного сотрудника Института генеалогических исследований (ИГИ) Российской Национальной Библиотеки (РНБ), члена Совета Русского Генеалогического Общества (РГО) Ю.Н. Полянской «Умеем ли мы читать газеты?» (дореволюционная периодика Иркутской губернии как генеалогический источник) [1], где был сделан подробный обзор рубрик периодических дореволюционных изданий.

Мне удалось просмотреть «Рязанские епархиальные ведомости» с 1913 по 1917 гг. и обнаружить сведения о 7 сотнях рязанских крестьян. В основном все они попадали на страницы этих печатных изданий как жертвователи или административные деятели церковных приходов.

Но и это стоит отдельного разговора. Поразительно! Крестьяне жертвовали в храмы громадные суммы – от 1000 руб. и более. Вот перечень крупнейших жертвователей, составленной мной по данным с 1913 по 1917 гг. (указаны суммы пожертвований деньгами, государственными билетами и утварью – общая стоимость):

1. Савельев Дмитрий Савельев (с. Вакино Зарайского у.) - 4605 руб. 85 коп.
2. Хренова Акилина Савельева (св. Лесково и Власовское Егорьевского у.) – 4225 руб.
3. Дроздов Петр Федоров (с. Дубровки Касимовского у.) - 4000 руб.
4. Гордеев Иван Федоров (с. Вакино Зарайского у.) - 3458 руб. 7 коп.
5. Алипова Ксения Дмитриева (с. Ловцы Зарайского у.) - 3000 руб.
6. Никулицкий Ермолай Яковлев (с. Власовское Егорьевского у.) - 2700 руб.
7. Зыков Иван Иванов (с. Новопокровское Егорьевского у.) – более 2100 руб.
8. Садиков Михаил Леонтьев (с. Григорьевское Зарайского у.) - 1900 руб.
9. Сидоров Григорий Никифоров (с. Букрино Пронского у.) - 1674 руб.
10. Иванова Анна Иванова (с. Зименки Зарайского у.) – 1500 руб.
11. Зыков Алексей Васильев (с. Новопокровское Егорьевского у.) – более 1700 руб.
12. Леонтьев Василий Васильев-младший (с. Новопокровское Егорьевского у.) – более
1200 руб.
13. Коротков Игнат Семенов (с. Загорьше (Болшнево тож) Рязанского у.) - 1050 руб.
14. Библев Алексей Федоров (с. Новопокровское Егорьевского у.) - 1000 руб.
15. Комаров Степан Иванов (с. Новопокровское Егорьевского у.) - 1000 руб.
16. Мосягин Илья Ефимов (с. Мышцы Касимовского у.) - 1000 руб.
17. Разумов Иван Иванов (с. Новопокровское Егорьевского у.) - 1000 руб.
18. Семеновы Мария Силантьева и Иван Спиридонов (с. Новопокровское Егорьевского у.) - 1000 руб.
19. Фомин Алексей Степанов (с. Новопокровское Егорьевского у.) - 1000 руб.

20. Поздняков М.Ф (с. Гаретово Рязанского у.) - 1000 руб.

Особенно повезло церкви с. Новопокровское Егорьевского уезда – 7 прихожан передали деньгами и утварью свыше 5000 руб.!

«Живыми деньгами»
 Зыков Иван Иванов на ремонт храма и церковного дома и на содержание певческого хора - 1304-76 руб.
 Харитонова Мария Григорьева за ежегоднее по субботам поминовение – 650 руб.

ИТОГО: 1954-76 руб.

«Утварью»
 Библев Алексей Федоров, Комаров Степан Иванов, Леонтьев Василий Васильев-младший, Разумов Иван Иванов, Семеновы Мария Силантьева и Иван Спиридонов, Фомин Алексей Степанов - напрестольный ковчег стоимостью 1000 руб.;
 Зыковы Алексей Васильев, Иван Иванов, Илья и Савва Митрофановы - напрестольный ковчег и потир с принадлежностями стоимостью 850 руб.;
 Батраков Алексей Тимофеев - напрестольный ковчег стоимостью 550 руб.;
 Курганский Петр Михайлов - одежды на престол и жертвенник стоимостью 530 руб.;
 Леонтьев Василий Васильев-младший - напрестольный крест стоимостью 260 руб.;
 Комаров Александр - на приобретение священнического и диаконского облачений 150 руб.;
 Перлов Семен Семенов - мирница стоимостью 25 руб.
ИТОГО: 3365-00 руб.

ВСЕГО на общую сумму 5319-76 руб.

Характер жертв был различен – от кажущихся дешевых стенных часов до богатого священнического облачения, стоимостью под тысячу рублей. Вот небольшая выборка:

 металлическое облачение на святой престол – стоимость 2000 руб.;
 ковчег напрестольный - 1000 руб.;
 священническое и диаконское облачения - 900 руб.;
 устройство церковной печи - 800 руб.;
 ковчег серебряный вызолоченный - 700 руб.;
 ковчег напрестольный - 550 руб.;
 покров для гроба - 350 руб.;
 крест напрестольный - 260 руб.;
 шелковое покрывало на Успенский престол - 250 руб.;
 постройка ограды вокруг церкви - 250 руб.;
 риза на образ Николая Чудотворца - 250 руб.;
 содержание регента и хора певчих при церкви - 237 руб.;
 серебряная вызолоченная дарохранительница - 225 руб.;
 икона «Распятие Иисуса Христа» с предстоящими - 220 руб.;
 голгофа «Распятие Иисуса Христа» с предстоящими - 200 руб.;
 голгофа с предстоящими - 200 руб.;
 священническое и диаконское облачения - 150 руб.;
 плащаница с гробницей - 150 руб.;
 священническое и диаконское облачения - 120 руб.;
 священническое облачение - 100 руб.;
 киота для Казанской иконы Божией Матери - 100 руб.;
 кусок парчи 96 металлические хоругви - 50 руб.;
 икона священномученика Ермогена - 40 руб.;
 икона прп. Серафима Саровского, в серебряной ризе и хитоне - 38 руб.;
 напрестольные свечи - 35 руб.;
 мирница - 25 руб.;
 стенные часы - 20 руб.;

 2 стихаря для мальчиков, прислуживающих в алтаре - 20 руб.

Видно, что достаточно дорогими вещами были ковчеги (дарохранительницы) – их стоимость превышала 500 руб.

Дарохранительница, особый сосуд, служащий для хранения Святых даров, устроенный в виде храма или часовни, с небольшой гробницей из позолоченного металла. Размещается на престоле в православном храме.

Облачения для священников и диаконов также стоило достаточно дорого. И это были не простые одеяния черного цвета, а специальные одежды:
Священнослужители и церковнослужители носят во время богослужения особую одежду, каждая часть которой имеет символическое значение. Диакона легко узнать по стихарю, поручам и орарю. Стихарь представляет собой длинное, широкое одеяние, с широкими же рукавами. Стихарь не является исключительно диаконской одеждой, его гут надевать и помогающие на службе миряне. Поручи - это узкие нарукавники на шнурках. Характерной чертой диаконского облачения шьется орарь - длинная лента, которая перекидывается через левое плечо. Орарь - символ той благодати, которую диакон получил при рукоположении, без него он не может совершать службы.
Священническое облачение состоит из следующих частей: подризника, епитрахили, пояса, поручей и ризы (фелони). Подризник несколько напоминает диаконский стихарь, только шьётся из более мягкой материи, и рукава у подризника более узкие со шнурками на концах. Сверху на подризник надеваются поручи и фелонь — накидка без рукавов с прорезью для головы. Символом благодати священнического сана служит епитрахиль.

Без неё священник, как диакон без ораря, не может совершать ни богослужения, ни таинства.

Епитрахиль, как и орарь, — это длинная лента, сложенная пополам и надеваемая на шею. Два конца епитрахили обычно соединены между собой. Поверх ризы священник носит наперсный (от славянского слова «перси» - грудь) крест. Головным убором во время богослужения у священников иногда является камилавка или скуфья. Облачение епископа похоже на священническое. Он также носит подризник, епитрахиль, пояс и поручи. Вместо ризы епископы одевают саккос (от др.- евр. saccus - рубище, вретище), похожий на диаконский стихарь, а поверх саккоса омофор (от «омос» - плечо и «феро» - ношу), знак епископского сана, без которого он не имеет право совершать службы и таинства. Омофор - широкая лента, которая идёт вокруг шеи, а затем спускается с левого плеча спереди и сзади. Он означает человеческое естество, которое Спаситель взял на плечи, как заблудшую овцу. На груди епископы носят крест и панагию (по-гречески - «Всесвятая») - небольшой круглый образ Христа или Богоматери.

На голове у епископа - митра, напоминающая головной убор ветхозаветного первосвященника, а также символизирующая терновый венец Иисуса Христа. В течение всего года облачения обычно светлого, чаще светло- жёлтого цвета, шитые золотой нитью или украшенные галуном, однако в период Великого Поста они чёрного цвета и обшиты серебряным галуном (или просто окантованы белой полосой из какой-нибудь обычной ткани). В большинство двунадесятых и великих праздников служат или в «златотканых», или в белых ризах. Белые ризы — необходимый атрибут праздника Преображения и литургии Великой Субботы, поскольку являются символом Божественного Света.

В Великую Пятницу, в праздник Пасхи и последующие за ним дни, а также в праздник Воздвижения Креста Господня, ризы священнослужителей багряного (на практике - ярко-красного, но иногда, особенно в архиерейских облачениях, действительно пурпурного) цвета - символ Крови Христа, пролитой Им на Голгофе за жизнь мира, но ещё и знак царского сана Господа и пасхальной радости. А в Пятидесятницу, или День Святой Троицы, служат в зелёных облачениях: ведь зелёный цвет символизирует жизнь и животворное действие Святого Духа, в этот день сошедшего на апостолов. Облачения епископа, священника и диакона надеваются поверх подрясника или рясы (чёрного длинного полукафтана), которые православные священнослужители всех трёх степеней носят вне богослужения...» [2]

Дороговизна одеяния определялась техникой шитья. «Лицевое» шитьё, это вид декоративно–прикладного искусства, тесно связан с иконописью и фреской, но отличается некоторыми чертами, имеют свою особенность. Вышивку называют ещё «живописью» иглой. Шила и вышивала на Руси каждая женщина. Прилежание к рукоделиям почиталось за особую добродетель. В «Домострое» подчёркивается, что «добрые жены рукодельны, шитье пелен – это дело Богоугодное. Это подвиг, если женщина по вся нощи без сна пребывала, в мольбах и рукоделии, в прядиве и в пяличном деле.» При замкнутом образе жизни женщин на Руси (особенно состоятельных) – рукоделие было единственной доступной областью творчества. Иностранцы отмечали: «Лучшее, что умеют на Руси женщины, - это хорошо шить, и прекрасно вышивать шелками и золотом». Если орнаментальное шитьё было доступно крестьянскому населению и бедным горожанам, пользующимся домоткаными одеждами и льняными нитями, то лицевое и золотное шитьё, требующее дорогих тканей, шелковых, золотых и серебряных нитей, предварительных рисунков профессиональных художников, могло развиваться только в богатых слоях общества.

В числе пожертвований были земля и деньги:

 Долбежева Ольга Иванова – пожертвовала церквям с. Дединова Зарайского у.: 1) Воскресенской – 100 руб. и причту 100 руб.; 2) Троицкой - 50 руб. и причту 50 руб.; 3) Александро-Невской кладбищенской церкви и Казанской, что во Львовской слободе – по 25 руб. и причту по 25 руб.; 4) Богословскому мужскому монастырю Рязанского у., Николае-Радовицкому мужскому и Казанскому Колычевскому женскому монастырям Егорьевского у. – по 100 руб. каждому за ее поминовение
 Дылева Матрона Степанова - пожертвовала Николаевской церкви с. Ижевское Спасского у. 2 участка земли по 5 дес. и 2 усадебных места с тем, чтобы вырученные от продажи земли деньги пошли на украшение иконостаса
 Егоров Феоктист Дмитриев - пожертвовал по 3 десятины земли Пронскому Воскресенскому женскому монастырю и Покровской церкви с. Красный Липовец за вечное поминовение Феоктиста и Агафии с сродниками
 Зайцева Елена Федорова - пожертвовала 8 дес. 1200 кв. саж. пахотной земли при сц. Демьяново Ряжского у. в собственность Пронской Спасской пустыни за вечный помин ее души
 Иванова Анна Иванова - внесла вечным вкладом в за помин Анны и Илии Государственный Банк 1000 руб. на имя Троицкой церкви с. Зименки Зарайского у.
 Ивлев Семен Трофимов - внес в пользу церкви с. Колыбельское Раненбургского у. 2 свидетельства государственной ренты (по 100 руб. каждое) с тем, чтобы проценты с них шли на вечное его поминовение

 Кирсанин Киприан Михайлов - церкви в с. Рождественский Гаи Ряжского у. участок полевой земли (1 дес. 1200 кв. саж.) и причту (760 кв. саж.) с правом пользования долей в лугах за поминовение умерших Киприана и Агриппины

Чтобы понять, ЧТО ИМЕННО ЭТО БЫЛИ ЗА СУММЫ, необходимо обратиться к статистике. Игорь Крылов в статье «Светлые дела российского бизнеса» [3] приводит следующие данные о стоимости продуктов питания в г. Москве в 1913 г. (наименование продукта – цена):
 Осетрина свежая (1 кг) 1 руб. 40 коп.
 Масло сливочное 1 руб. 22 коп.
 Севрюга (1 кг) 1 руб. 17 коп.
 1 кг говядина 1-го сорта (1 кг) 56 коп.
 Свинина (1 кг) 46 коп.
 Сахарный песок 30 коп.
 Масло подсолнечное 29 коп.
 Хлеб пшеничный 16 коп.
 Хлеб ржаной 8 коп.

 Картофель 2 коп.

Рабочую лошадь в Европейской России можно было купить за 73-79 руб. (в Западной Сибири — 46 руб.), дойную корову за 51-59 руб. (в Западной Сибири — 32 руб.). В провинции, особенно в сельской местности, цены были значительно ниже. При этом средний заработок рабочего в месяц составлял порядка 30-35 руб. (название профессии - поденная плата в Москве (за 1 день)):
 Столяр 1 руб. 87 коп.
 Каменщик 1 руб. 78 коп.
 Плотник 1 руб. 75 коп.
 Кровельщик 1 руб. 50 коп.

 Кузнец 1 руб. 44 коп.

Жалование армейского поручика со всеми выплатами составляло в кон. XIX- нач. XX вв. составляло 85 руб. в месяц, капитана — 140 руб., полковника — 320 руб. в месяц. [4]
Так что, без особого труда можно подсчитать, что сумма в 1000 руб., которую прихожали жертвовали в храм, превышала 3 месячных оклада полковника царской армии!

При этом надо учитывать, что жалованье младших офицеров (от подпоручика до капитана) было явно недостаточно не только для содержания семьи и квартиры, но и для покупки необходимого снаряжения (офицер, например, должен был сам покупать перчатки, сапоги, бинокль и даже личное оружие). Жить на такое жалование, особенно в крупных городах, было невозможно.

Конечно, отдать на «благое дело» сумму свыше 1000 руб. могли позволить себе далеко не все. А еще точнее - единицы. В среднем же суммы пожертвований равнялись 100 руб. Однако величина и этой суммы значительна (см. выше – она превышала месячное жалование армейского поручика!)

Будет не совсем верно, если мы станем считать, что крестьянину зачастую было просто некуда девать «лишние» деньги - епархиальные ведомости об этом, естественно, умалчивают. А вот губернские ведомости просто пестрят сообщениями о выставлении на публичные торги крестьянских земельных участков за всевозможные недоимки (неплатежи окладных сборов, пени и т.п.).

ПОРОЙ ИХ ВЕЛИЧИНА ШОКИРУЕТ!

Так, имущество крестьянина Ивана Бритова (600 саж. из числа всей земли 1200 саж. с деревянными постройками 6 х 6) в Пронском у. (дер. Ефремово Суйской вол.) было выставлено на торги за смехотворную (по сравнению с вышеуказанными деньгами!) сумму - неплатежи недоимок земского сбора (5 руб., пени 5 коп. и оклада 49 коп.) и гос. поземельного налога недоимок 6 коп. и оклада 6 коп.

Всего – 5 руб. 66 коп.!

И такие скромные деньги этот крестьянин так и не смог уплатить, и в итоге лишился принадлежавшей ему земли!
Как это напоминает сегодняшнюю ситуацию, когда людей по решению суда могут выселить из квартиры (закон такой уже работает по «полной программе»!!) за многомесячные неплатежи (налоги, квартплата и т.п.).
А вот лишить недвижимого имущества мошенника, обманувшего кого-то на десятки (и сотни!) тысяч долларов, наш «гуманный суд» не может из- за «этических» соображений – должен же где-то жить, бедолага!

Вернемся в царскую эпоху. Храмам не только жертвовали, но и завещали (подчас все свое состояние, или немалую его часть):

 Кирюшин Александр Денисов - завещал все свое имущество и капитал на постройку нового храма в с. Троица, что на Раке (Новинское тож) Пронского у.
 Амелькин Иосиф Сергеев - обязал жену, Анастасию Егорову, внести в Государственный Банк наличным вкладом 200 руб. на имя Успенской церкви с. Панкино Пронского у.
 Дроздов Петр Федоров передал в церковь с. Дубровки Касимовского у. 3000 руб. с тем, чтобы на %% с этого капитала содержался хор при церкви, и 1000 руб. – за помин его души
 Трифонова-Ларионова Наталья Всеволодовна - завещала в Покровскую церковь с. Назарьево (Алешня тож) Ряжского у. 1 дес. 1200 кв. саж. земли за поминовение Лариона, Евфимии, Герасима и Наталии

 Соболев Фома Алексеев - завещал из принадлежавшей ему земли при дер. Княжий Хутор Скопинского у.: 1) 4 дес. – Николаевской церкви с. Подноволока Скопинского у.; 2) 3 дес. 1950 кв. саж. – Покровской церкви с. Питоша Скопинского у.; 3) 4 дес. – Преображенской церкви с. Дегтярки Скопинского у. с тем, чтобы эти земли никогда не отчуждались от церквей, а доходы с этих земель поступали на украшение этих церквей за вечный помин его и: Анны, Алексея, Параскевы, Селиверста, Пелагеи, Захара, Ксении и сродников

В целом, «забота о душе» было делом явно не дешевым. Стоимость поминовения была различной и могла составлять от 100 руб. и выше Что именно могло входить в эту стоимость:

 поминовение - 100-500 руб.
 масло и лампады перед иконами - 500 руб.
 певчим за чтение псалтири (при поминовении) - 100 руб.
 сорокоуст и просфоры - 75 руб.
 свечи - 10 руб.
 духовным отцам (при поминовении) – 10 руб.

 диакону (при поминовении) – 10 руб.

Николай Митрохин в статье «Русская Православная Церковь: доходы и расходы» (журнал

«Индекс») [5] частично расшифровывал статьи доходов современной РПЦ:

«… На низовом, приходском уровне постоянный доход складывается из трех составляющих: прибыль (до 6000% - шести тысяч процентов) от продажи свечей (60-70% всего оборота храма), продажи «товара» (литература, иконы, крестики и прочее) и треб (крещение, отпевание, чтение акафистов и поминальных записок).

Две последних составляющих совокупно дают примерно 30-40% дохода. Непостоянными и, как правило, никак не учитываемыми доходами храма являются «кружечный сбор» (деньги, собираемые во время службы, которые тут же делятся между священником и работниками храма) и упоминавшиеся выше пожертвования частных и корпоративных благотворителей. В непостоянные доходы мы можем отнести и побочную коммерческую деятельность священников - от мастерских по производству надгробных камней и челночной деятельности до алкогольных минизаводов и операций с ценными бумагами…»

Пусть Вам не покажется странным, но операции с ценными бумагами обыкновенному приходскому духовенству в нач. XX в. приходилось также осваивать. Среди пожертвований мы без труда находим всевозможные «денежные суррогаты».

Конечно, эти ценные бумаги (особенно в царское время) сильно проигрывали реальным деньгам. Ведь их суть была проста и понятна.

Еще в середине XIX в., по завершению Крымской войны, сумма вкладов, привлеченных кредитными учреждениями, превысила выданные ссуды на 150 млн. руб., за которые вкладчикам приходилось платить 6 млн. руб. процентов ежегодно. Министерство финансов в связи с испытываемыми бюджетными затруднениями, прежде всего, было обеспокоено этими бездействующими 150 млн. руб. Проценты, которые приходилось платить за них, составляли чистый убыток казны. Правительство боялось также массового востребования вкладов, при котором казна вынуждена была бы изыскивать огромные дополнительные средства для покрытия своих долгов кредитным учреждениям. Кредитная реформа была неизбежной, но невежественные чиновники министерства финансов провели ее наиболее сложным, болезненным путем, расстроив при этом всю систему государственного кредита и еще более ухудшив денежное обращение. «Мудрецы» из дореформенного министерства блестяще провели операцию по «выталкиванию вкладов», понизив ставки с 4 до 3%, что моментально привело к катастрофическому оттоку частных вкладов. Правительство, надеясь хоть чем-то привлечь людские капиталы обратно, совершило еще одну роковую ошибку – выпустило 4-% непрерывно доходные билеты, что привело к еще большему оттоку денежных средств из банковской системы.

По инициативе Е.И. Ламанского правительство решило произвести консолидацию вкладов путем выпуска 4-% непрерывно-доходных билетов достоинством в 250, 500, 1000, 5000, 10 000 и 100 000 руб.
Подписку на них планировалось проводить во всех государственных банках и их конторах, где бы они продавались за деньги и обменивались на выпущенные ранее ценные бумаги.
В отличие от последних, четырехпроцентные билеты сулили их будущим держателям ежегодный доход в 4%, который власти обещали регулярно выплачивать. Правда, подписаться на эти билеты могли позволить себе лишь те, кто соглашался вложить в новую ценную бумагу сразу 250 руб., так как в этой сумме выражался их наименьший номинал.

Понятно, что из этого вышло.

ЧТО-ТО ОЧЕНЬ НАПОМИНАЕТ! НЕ ТАК ЛИ?

В 60-х гг. «латание дыр» за счет многочисленных займов было и вовсе поставлено на поток. В 1860-х гг. бюджетные дефициты погашались выпуском «серий» (в 1863-64 гг. на 57 млн. руб.), 5%-ными банковыми и 4,5%-ными непрерывно-доходными билетами, двумя 5%-ными англо- голландскими займами; впервые выпущены 5%-ные выигрышные займы на 200 млн. руб. В связи с проведением крестьянской реформы 1861 года и выкупной операции выпущены 5%-ные банковые билеты (к 1 января 1881 г. на 168,3 млн. руб.), 5%-ные именные обязательства (191,5 млн. руб.), 5,5%-ные обязательства (82,3 млн. руб.).

ДА ТОЛЬКО В ОДНОМ ИХ КОЛИЧЕСТВЕ МОЖНО БЫЛО ЗАПУТАТЬСЯ!

Поэтому неудивительно, что для крестьян «жертвоприношение» пусть ценными, но все же бумагами (а не живыми деньгами), было предпочтительней (откуда суррогаты у них появлялись
– это другой вопрос).

В любом случае все оставались в выигрыше: «ценная бумага» подразумевала получение дохода (пусть в отдаленном будущем), а крестьянин становился жертвователем и получал за это «вечное поминовение».

МОЛОДЕЦ, РУССКИЙ КРЕСТЬЯНИН!

Не знаю, конечно, как именно в каждом приходе распоряжались подобными подарками, но тем, кто все-таки «дотянул» до событий 1917 года, видимо, сильно пожалел о том, что не принимал жертвоприношения хотя бы кредитными билетами (так, с 1843 г. стали называться «ассигнационные листы») – «петенькой» (500 руб.) или «катенькой» (100 руб.).

За 4 года жертвователей «суррогатов» набралось немного (всего на 1000 руб.):

 Блинов Иван Егоров – пожертвовал билет Государственной Комиссии погашения долгов на сумму 500 руб.
 Кузнецов Яков Наумов – пожертвовал непрерывно-доходные билеты Государственного банка на сумму 300 руб.
 Ионова Мария – пожертвовала билет Рязанского Городского Общественного Сергия Живаго Банка на сумму 100 руб.

 Самсонов Константин Родионов – пожертвовал непрерывно-доходный билет Государственного банка на сумму 100 руб.

Пользование %% с различных эквивалентов денег могло обеспечить причту сравнительно сносное существование только с суммы свыше 1000 руб. Государственный Банк России платил своим вкладчикам лишь 2% по вкладам на текущем счету, 1-3% по вечным вкладам и 1% по онкольным. Столь низкие ставки были неудивительны: с 90-х гг. XIX в. значение вкладов и текущих счетов Госбанка снизилось, так как основная их масса стала поступать в коммерческие банки. А вот один из крупнейших рязанских частных банков, основанный фабрикантом и купцом 1-й гильдии Сергием Афанасьевичем Живаго, принимал вклады под 3-6% годовых.

Основным доходом банковской деятельности всегда являлись %% по кредитам. Банк выдавал ссуды под 6-8% годовых, но число частных заемщиков, по нынешним меркам, было небольшим. Так, в 1908 г. ссуды были выданы 586 лицам на общую сумму 1384 тысячи рублей (если учесть, что в то время в Рязани проживало 30 тысяч жителей, это – 1,95%). Но банк Сергия Живаго зарабатывал, естественно, не на мелких заемщиках, а на местном бюджете - постоянным заемщиком был сам город. Городская управа брала долгосрочные ссуды (до 12 лет) на благоустройство города, постройку общественных заведений и т.п. И суммы там были соответствующие!

БОРЬБА ЗА БЮДЖЕТНЫЕ СРЕДСТВА НАЧАЛАСЬ ЕЩЕ В XIX веке!

Вклад в 100 руб., положенный в такой банк причтом, оборачивался 3-6 руб. годового дохода, а 1000 рублевый – от 30 до 60 руб. А это, как мы уже знаем, почти равнялось месячному окладу поручика. Непрерывно-доходный билет приносил стандартный доход в 4 % годовых (т.е. 4 рубля со 100 в год).

Тем не менее, «дареному коню в зубы не смотрят». В любом случае, для «служителей культа» это было «прибавкой к пенсии». Например, годовое жалование священника Кирилловского уезда Вологодской губернии в нач. XX в. составляло 300 руб. или 25 руб. в месяц (в некоторых прошениях, заверенных благочинными, указывался головой доход священников в 430-450 рублей). В еще более трудном положении, чем священники, находились дьяконы и псаломщики, получавшие третьи и шестые доли общего содержания притча. Годовой доход одного из псаломщиков составлял 155 рублей 30 копеек. [6].

Продолжим обзор.

Особым авторитетом и уважением пользовались на селе церковные старосты (в городах их называли ктиторами).
Как правило, Церковный староста избирался на 3 года и, по должности, являлся членом Церковно-Приходского Совета, куда помимо него, еще входили
а) Настоятель прихода = Председатель Церковно-Приходского Совета;
б) Председатель или Старшая Сестра Сестричества, образуемого при приходе;
в) Казначей;
г) Секретарь;
д) Штатные члены причта;

е) члены Совета (2-5 чел.).

Вот выдержка из «Нормального Приходского Устава», утвержденного Определениями Архиерейского Синода Русской Православной Церкви заграницей 30 июня (13 июля) 1951 г., 15 (28) апреля 1955 г. и 14 (27) сентября 1971 г.:

«… в. Церковный Староста.

№ 33. Церковный Староста, являясь ближайшим помощником Настоятеля прихода по хозяйственной части, непосредственно ответственен за сохранность церковного имущества. Независимо от сего, он:
1) Следит за внешним порядком в храме во время богослужений,
2) Заведует продажей свечей,
3) Наблюдает за денежными поступлениями и расходами Прихода,

4) Вновь избранный Церковный Староста приносит присягу по установленной форме…»

Любопытно, что за денежными поступлениями и расходами Приход церковный староста лишь только «наблюдал», а вот непосредственное хранение и расходование денежных средств ложилось на плечи Казначея:

«… г. Казначей.
№ 34. К обязанностям Казначея относятся:
1) Ведение приходо-расходных книг Прихода по установленной епархиальной властью
2) Хранение в указанном Церковно-Приходским Советом порядке денежных сумм
3) Расходование под контролем Церковного Старосты денежных сумм прихода,
4) Составление денежных смет и годового финансового отчета для представления Церковно-Приходскому Совету и Годовому Приходскому Собранию,

5) Представление всей денежной отчетности Ревизионной Комиссии…»

Естественно, что перед нами – выдержки из Устава, принятого во 2-й пол. XX в. Был ли в каждом селе такой письменный устав – неизвестно? Возможно, что и обязанности казначея (по совместительству) ложились на плечи церковного старосты.

Иными словами, на старосту ложилась огромная материальная ответственность – право распоряжаться деньгами!

Иначе, как понимать многочисленные записи о том, что старосты НА СОБСТВЕННЫЕ СРЕДСТВА (от 500 руб. и выше) покупали необходимые для ремонта и переустройства материалы. Это отмечалось специально («с добавлением из церковных сумм»): помимо церковных сумм, старосты тратили собственные сбережения. Думаю, все известно, что такое и во что обходится ремонт помещения. А такое, как храм, и подавно обходилось «в копеечку»! Необходимо было заново отштукатурить стены, покрасить их, починить крышу, возобновить поблекшую стенную живопись и т.д.

И ВСЕ ЭТО В ИТОГЕ ЛОЖИЛОСЬ НА ПЛЕЧИ РУССКОГО КРЕСТЬЯНИНА!

Завершая свой обзор, хочу отметить, что генеалогической информации о крестьянах (в чистом виде) в епархиальных ведомостях отыскать довольно сложно. Речь может идти только о фактах из биографий тех или иных лиц (а биографика это уже иная специальная дисциплина!). Так, обычно жертвователи значительных сумм были бездетными (при наличии родственников кто ж будет «разбазаривать» деньги!).

Довольно сложно (при скупой информации о характере поминовении) установить родственников человека, вносящего сумму. Например, Иван Иосифов Абрамов (с. Дегтярки Скопинского у.) внес в местную церковь 100 руб. за поминовение усопших Иосифа и Феодосии и за здравие Иоанна и Иустина. Понятно (с небольшой долей вероятности), что первые (Иосиф и Феодосия) это – родители Абрамова, а вторые (Иоанн и Иустина) - он сам и его жена. Все!

Однако, любые сведения (пусть даже такие!) о жизни и деятельности представителей крестьянского населения становятся бесценными, когда понимаешь, что и дневников наши предки не вели, и писем никому не писали, и воспоминаний вообще не оставили.

О делах же и поступках их нам остается лишь судить только по микроскопическим сообщениям дореволюционной прессы.